Марина Голубева - Либерия

Знакомый запах заставил сердце забиться быстрее. В полутьме на лавке у окна угадывался силуэт девушки.

— Ты?! — выдохнул Алексей.

— Я, — тихо ответила Леся, ее глаза совсем по-кошачьи сверкнули зелеными огнями.

— А, правда, что ты… — Молодой человек замялся. — Ну… не человек?

— Правда. Ты тоже не человек. А разве это хорошо — быть человеком?

Алексей растерялся. Он не знал ответа на этот вопрос. Совсем недавно знал, а теперь — нет.

— Не знаю… Но я хотел бы снова стать человеком. — Парень скинул жупан и шагнул к лесавке. — Почему ты пришла?

— Ты мне нравишься, волчонок. Хотя от тебя пахнет другим миром.

Девушка подошла вплотную, даже не подошла, а переместилась каким-то неуловимым, скользящим движением, приподнялась на цыпочки, почти касаясь губами щеки Алексея. Ее ноздри трепетали, втягивая воздух.

— Запах камня, железа и горького дыма, и еще чего-то пряного и незнакомого. Нет, совсем нет лесного духа… Но ты мне нравишься, волчонок.

Теплое дыхание Леси щекотало кожу, от чего по спине пробегали мурашки, и гулко стучало в висках.

— А ты пахнешь сосновым лесом и земляникой, — ставший хриплым голос дрожал и срывался.

— Да… — шепнула девушка.

На миг прижалась горячим телом и отступила на шаг, заставив Алексея разочарованно вздохнуть. Впрочем, разочарование было недолгим. Лесная гостья скинула меховую жилетку и распустила шнуровку на груди. Платье с шелестом осенних листьев скользнуло на пол. В полумраке избы девушка казалась статуэткой из драгоценного молочно-белого фарфора. Высокие груди с темными каплями сосков вздрогнули от тихого смеха, сверкнули зелеными искрами глаза.

— Иди ко мне, волчонок.

Молодой человек, восхищенно вздохнув, качнулся вперед. Но внезапно вспомнил другую девушку, такую же прекрасную и соблазнительно нежную, через мгновение превратившуюся в мерзкую полуразложившуюся тварь — мертвячку, оживленную некромантом. Воспоминание было настолько ярким, что Алексей почувствовал омерзение и ужас, к горлу подкатила тошнота, и он отскочил к двери.

— Что с тобой?! Ты меня боишься? Я не нравлюсь тебе? — Девушка явно обиделась.

Алексей прижался спиной к шершавым доскам и боролся с желанием немедленно сбежать.

— Нежить! — выкрикнул он.

— Нет! Не правда, я живая, — голос Леси дрожал от слез.

Она осторожно подошла к молодому человеку и коснулась его щеки. Он вздрогнул, хотел отшвырнуть девушку, но внезапно страх прошел, стало тепло и спокойно.

— Я поняла, — прошептала Леся. — Глупый! Ты боишься не меня, а того, что в прошлом. Но прошлого нет, оно далеко. И будущего нет — оно еще не наступило. Есть только настоящее — ты и я.

— Да… да… — бормотал Алексей. Зарывшись лицом в пушистые волосы, он прижал к себе горячее тело. — Извини… это уже прошло. Ты живая.

Молодой человек гладил прохладный шелк плеч, ласкал груди, целовал мокрые от слез глаза и пил земляничный нектар губ. И прошлое, и будущее исчезли, растворившись в хмельной страсти, осталась только эта удивительная девушка, сладкая как дикий мед и свежая как березовый сок ранней весной.

— Идем, желанный мой, — шепнула Леся, потянув его к лавке.

— Да… Только, как же старик?

— Что тебе до него?.. Он — человек… — девушка на миг замерла, прислушиваясь. — Колдун далеко. Идем.

Когда Алексей проснулся, Леся исчезла. Вряд ли он спал долго, скорее всего, забылся на несколько минут, и было немного досадно, что лесавка сбежала, не попрощавшись. Но молодой человек чувствовал себя настолько отдохнувшим и счастливым, что обижаться не хотелось, тем более он был уверен — девушка обязательно вернется.

Парень с наслаждением потянулся и обнаружил, что лежит совсем голый. Он не помнил, когда и как успел раздеться, в памяти не осталось ничего, кроме жаркого трепещущего тела, нежных прикосновений рук и сладких губ. В избушке заметно посветлело, и Алексей, усмехаясь, начал собирать разбросанную по полу одежду.

Дверь в сенях скрипнула, раздалось старческое покашливание, и парень в панике заметался, понимая, что одеться уже не успеет. Вошедший Чурила удивленно крякнул.

— Опять без портков! Это что, в твоем мире принято хозяина встречать нагишом, али, все же, на охоту собрался?

— Э-э-э… нет… Я…это, вот, переодеться хотел.

Алексей торопливо кинулся к брошенной на пол сумке, вытаскивая из нее свою одежду.

— А, ну-ну…, — проворчал старик, затем пошмыгал носом и хихикнул. — Чай, поди, Леська-плутовка прибегала?

Молодой человек покраснел и закашлялся.

— Эк, зарумянился-то, аки девица на выданье! Точно, значит, Леська. Говорил же я — приглянулся ты ей. Смотри, заморочит она тебе голову, да в лес сведет. Пару дней волком за ней побегаешь, а потом и в человека перекинуться не сможешь. Так и будешь на луну выть — ни тебе девки, ни тебе рожи человечьей. Ну, да ты, все одно, в Москву собрался. Так что, помиловались в охотку — и ладно.

Не обращая внимания на красного как помидор Алексея, колдун загремел чугунками.

— Печь затоплять не буду, так, не разогретым поснедаем [9] Поснедаем — поедим (уст.) .

Чурила выставил на стол холодную, скорее всего, вчерашнюю кашу в блюде, тонкими ломтями порезал солонину, разлил по кружкам медово-желтый напиток, судя по кислому запаху, квас, достал бережно завернутую в холстину краюху хлеба, разломив, половину протянул Алексею.

Пока колдун хозяйничал, молодой человек размышлял над его словами. Вспомнил ласковый шепот, напоминавший мурлыканье кошки: «Любый мой, как же хорошо-то мне с тобой! Пошто ты к людям уходишь? Останься здесь, со мной. Лес добрый, он защитит и прокормит». Алексей мотал головой, выражая несогласие. Говорить ему тогда не хотелось, думать о чем-либо тоже, вообще не было желания возвращаться в реальность. Он прижимался щекой к теплой груди девушки и качался на волнах той сладкой истомы, что неизменно наступает после любовных игр.

А сейчас не мог избавиться от неприятных подозрений. Неужели Леся только для того приходила, чтобы в лес его сманить? Думать об этом не хотелось, уж слишком ласковой и страстной была лесавка, и страсть эта казалась искренней. А если Чурила прав, то почему тогда девушка ушла? Или колдуна боялась?

— Да ты не слушаешь меня?!

Сердитый окрик старика заставил Алексея вздрогнуть и вынырнуть из сладких воспоминаний. Он вскинул голову и растерянно захлопал глазами.

— А? Чего!

— Тьфу! — плюнул Чурила. — И верно, башку тебе лесная девка заморочила. Я же тебя уж три раза спрашивал, что в Москве-то делать будешь?

— Почему сразу «заморочила»? — обиженно фыркнул парень, отправляя в рот ложку холодной, липкой каши. — Задумался я просто. Вот об этом самом, о московских делах и задумался. Я же говорил тебе, что мне книгу одну надо достать из библиотеки Ивана Грозного.