Константин Матухно - Фундаментальная наука

— А разве армяне не могут докопаться, что он работает на тебя? — зло спросил Дима. — У них тоже есть свои тайные советники.

— Не путай грешное с праведным. Да, у них есть свои тайные советники. А тебя не удивит, если я скажу, что Александр Николаевич был так же приближенным Амбарцумяна?

Дима задумался.

— Да, ты прав, — сказал он, садясь в кресло. — Это действительно новый для меня факт.

— А тебя не удивляет то, что его до сих пор не взяли армяне? Что такое караул у дверей квартиры? Или ты думаешь, никто не мог бы притащить в город его женщину? У армян возможностей не меньше, чем у нас, а сейчас они должны быть озлоблены и поэтому не останавливаться ни перед чем. Даже перед убийством целого монастыря. Да Амбарцумян был марионеткой! И нынешняя охота на нашего «препода» это дань традиции, а не месть. Амбарцумян захотел слишком многого и поплатился за это. Те, кто стоят над ним только рады такому исходу, потому что иначе им бы пришлось самим устранять дядю Хачика, а это повлекло бы за собой внутренние разборки. Но ситуация сложилась неожиданно и превосходно! У армян даже появился общий враг, что всегда объединяет.

Дима сидел в кресле и молча внимал отцу, задумчиво кусая кулак.

— Так что сиди и не рыпайся, не твое это дело.

Когда за Петром Васильевичем закрылась дверь, Дима набрал номер на телефоне.

— Я буду через пол часа. Вызывайте побольше народа. Нет. Таких, чтоб умели крепко на ногах стоять!

— Вот армяне, значит, мне и помогут… — пробормотал он выходя из комнаты.

Я гнался за ним столько лет столько зим,

Я нашел его здесь, в этой степи.

Слышу вой под собой, вижу слезы в глазах,

Это значит что звеpь почувствовал стpах.

Я смотрю в темноту, я вижу огни,

Это значит что звеpь почувствовал стpах.

В.Бутусов

В азарте Саша решил подшутить над обыскивающими его квартиру. Едва был окончен поверхностный осмотр комнаты, в которой он прятался и команда Димы приступила к обследованию недр его шкафа, Саша вынырнул из-под кровати, разворошил постель, как будто кто-то на ней только что спал, черкнул маркером на листке бумаги «Здесь был Саша», и вышел на балкон.

Внизу, во дворе стояла группа наблюдателей, которые, вопреки своему обыкновению не прятались. Саша присел за перила и стал ждать.

В комнату вошел Дима и сразу же начал отдавать приказания. И в шкафу роются не очень тщательно, и под кроватью не смотрели.

— А почему постель разобрана?

— Так это… Вот тут он же сейчас и разобрал, обыскивал.

— Кто?

— Ну этот… Как… Ну, который со мной был…

— Ты с кем шел комнату обыскивать?

— Сам.

— Так кто с тобой был?!!

— Ну этот…

— А!.. — махнул рукой Дима, — Где он делся?

— Так к вам пошел?

— Куда?!

— В прихожую, — отвечавший никак не мог понять, чего от него добивается хозяин.

— Паша, в дверь кто-нибудь выходил? — прокричал Дима в рацию.

— Нет, — прошипело в ответ.

Дима взглянул на балкон.

— Все сюда! — крикнул он в рацию и одновременно прыгнул к балконной двери.

На балконе было пусто. Дима наполовину перегнулся через перила, чтобы выглянуть во двор и в этот момент получил снежком по затылку. Он резко обернулся, но ему всего лишь запорошило лицо снежной пылью — на крыше уже никого не было видно.

— Крыша! Он у вас! Что значит «нет»?! Он на крыше! Я знаю! Армян зовите, мать вашу! Обыскивали…

Легкими шагами, практически не оставляя следов на снегу, Саша пробежал до самого крайнего подъезда, промелькнув за спинами охранников на крыше, которые пялились во двор. Спустившись на лифте вниз, он не спеша пошел к выходу из двора. Лишь поворачивая за угол он услышал у себя за спиной крик, потом до него донеслось требование остановиться. Теперь можно было не спеша побежать, чтобы заставить преследователей петлять по своим следам в глубине дворов.

Во дворах наших микрорайонов спрячешься не сильно. Саша водил свою погоню по чердакам и подвалам, проскакивал насквозь школы, заставлял преследователей пересекать полосы препятствий на детских площадках. Закружить, запутать погоню, подставиться, дать себя практически поймать, а потом уйти одним плавным нырком в какой-нибудь подвал, чтобы как можно больше обозлить преследующих, заставить их выйти из себя.

При таком раскладе гонка могла бы продолжаться до тех пор, пока этого хотел преследуемый. А преследуемы наоборот, хотел чтобы его поймали. И поэтому, когда Саша, оглядываясь через плечо, выпрыгнул из очередного подвала и в кого-то врезался, он просто встал со сбитого тела, отряхнулся, протянул руку пострадавшему и сказал: «Здравствуй, Дима.» — Что же это вы так бегаете, Александр Николаевич? — иронично поинтересовался Дима, опираясь на предложенную руку.

— Со времён нашего последнего конфликта у Вас прибавилось иронии, Дмитрий Петрович.

— Ну, Вы все-таки учитель. Но я вынужден буду прервать Вашу педагогическую деятельность, — Дима махнул рукой и к ним поспешила группа армян, до сих пор стоявшая в стороне.

— Дмитрий Петрович, — начал Саша, — дешевый авторитет…

— Зато — какая сила!

— Дурная сила, — выдохнул Саша, когда его тело уже летело спиной вперёд на подходящих людей.

Двоих он сбил с ног, приземлился вместе с ними за спинами остальных. Далее произошло одновременно три вещи: Саша кувырком назад встал на ноги, пятеро оставшихся армян повернулись в его сторону и Дима крикнул «Стой!».

В ответ на этот крик один из армян выхватил пистолет и направил его на Диму. Ему не удалось завершить движение — его запястье мягко скользнуло в ладонь одного из Диминых людей. Дальше он почувствовал резкую боль во всем предплечье и ему пришлось выпустить пистолет, который не замедлил выстрелить ему в грудь.

Саша распрямился, словно пружина и взлетел из положения «лежа на спине». Он завершил свой прыжок на груди одного из противников, другому эфес меча ударил в висок. Оказавшись в центре группы, Саша мешал противникам совместно двигаться, зато сам имел бульшую свободу. Двое оставшихся армян вскоре присоединились к своим товарищам, лежащим на земле.

А потом к ним присоединился и Саша. Последнее, что он помнил, это была улыбка на лице человека без имени.

Он я знаю не спит — слишком сильная боль,

Все горит, все кипит, пылает огонь.

Я даже знаю как болит у зверя в груди,

Он ревет он хрипит — мне знаком этот крик.

В.Бутусов

Реальность ворвалась в Сашин мозг вместе с головной болью. Веки не хотели подниматься за все сокровища мира.

«Чего это я? Ведь можно же и нормально себя чувствовать.» Но смена внутреннего состояния никак не отразилась на внешнем облике Саши. Он все так же продолжал сидя «висеть» на кресле, закрыв глаза и не реагируя на внешние раздражители. Но глаза, смотрящие сквозь узенькую щелочку век и уши, не прикрытые ничем, служили своему хозяину исправно.