Константин Матухно - Фундаментальная наука

— Еще у него меч был, но мы его не нашли.

— Понятно. Выйдите все. Дима, ты или на глаза мне не попадайся лет пять, или жди в соседней комнате, пока я тебя убью. Всё.

После слова «всё» Саша услышал торопливые шаги и звук мягко притворяемой двери.

— Александр Николаевич, пора бы Вам прийти в себя, — Пётр Васильевич повернулся к человеку в кресле. — Я понимаю, что Вы слышали часть разговора, если не весь, так что не собираюсь ломать перед Вами комедию.

— Я слышал только про мой меч. У Димы очень хорошая охрана.

— Никогда не сомневался. Ну что ж, тем лучше для меня. Я никогда не вмешивался в Ваши личные дела, не стану делать этого и сейчас. И о Диме можете не беспокоиться, на этот раз он действительно дал маху. Я разберусь. Если он причинил Вам неудобства — готов компенсировать.

— Всё это так лишь в том случае, если я не имел целью связать Ваши дела с делом Амбарцумяна.

— Та-а-ак. И как же вы связали этот узел.

Саша поудобнее устроился в кресле.

— Так же, как это хотел сделать Дима.

— Дима хотел заработать дешевый авторитет сдав Вас армянам.

— Он его и получил. Не так, как хотел, и не только для себя. Но данная м-м-м… операция ненавязчиво показала армянам, что мы более умелые, сильные, если угодно. И всё это относится не столько к Диме лично, как к нашей организации в целом.

— Красиво излагаете. А Вам не кажется, что теперь армяне могут повернуться против нас? Ведь Вы не у них в руках.

— Ну и что? Я в руках у победителя. Да и теперь, исходя из истинного значения Амбарцумяна для их организации, моя персона теряет своё значение. Теперь важен лишь сам факт того, кем я был пойман и его предыстория. Через годик я спокойно могу вернуться к армянам в советники. И они с радостью меня примут. Но я не думаю, что я это сделаю, это не входит в мои дальнейшие планы.

— Дальнейшие планы? — Пётр Васильевич переложил пару бумаг на столе. — Я требую, чтобы Вы меня в них посвятили, потому что чувствую, что я в них тоже участвую.

Я кружу в темноте там где слышаться смех,

Это значит что теперь зверю конец.

Я не буду ждать утpа, чтоб не видеть как он пробудившись ото сна станет другим.

В.Бутусов

Саша подошел к окну. Он подождал, пока к нему не присоединился собеседник.

— Что ты видишь? — спросил он, глядя на вечерний город.

— Город.

— Нет, ты не всё сказал. Ответь, как хотел.

— Мой город.

— Твой… А на что ты готов пойти ради него? А на что пойдёт он ради тебя? Спасёт или втопчет тебя, слабого, в грязь, перешагнув через твой труп, плюнув пойдёт дальше. Вы не нужны друг другу. Более того — город тебя ненавидит, считая вампиром, который пьёт его жизненные соки. А ты как считаешь, отличаешься от этого определения?

Собеседник молчал.

Да, он делал для города многое, но никто не знал об этом, потому что такая деятельность не должна была афишироваться. Да и не поверил бы никто, скажи им, за чьи деньги дороги ремонтируются, школы да театр… Много еще чего. Не поверят, что это он, теневой глава города благотворительность творит. Всё, всё делается со злым умыслом.

— Так твой это город? Кто из вас готов умереть ради другого?

— А чего же ты хочешь?! Да, я монстр для города. Пускай я меценат, но для них это не важно. И этого никто не изменит. Если я захочу стать добреньким, обязательно найдется кто-то, кто скажет: «Он же мафиози! Кому вы верите?» Я уже не могу измениться!

— Ты — нет. Но если народ захочет тебя? Если так случиться, тебе простят всё твоё прошлое. Сколь бы черным оно не было. Нужно, чтобы народ тебе поверил.

— Этого никогда не случиться, — Пётр Васильевич покрутил понуро опущенной головой.

— Неправда Ваша. Общественным мнением очень легко управлять, имея достаточно сил. Внутренних сил. Ведь давно известно, чего хочет народ.

Пётр Васильевич взглянул в глаза своего собеседника и утонул в них.

«І от на схилах між дерев і ярів з «явився Перун, що стояв досі на требищі, груба дерев» яна його постать, яку волочили гридні, підводилась, стрибала, падала, над увозом Перун хитнувся, перевернувся і сторіч, головою вниз, ламаючі дерева, розриваючі кущі, риючі землю, з шумом, свистом, тріском полетів, повержений, упав в урвищі недалеко від ручая і натовпу, що занімів, жахнувшись цього видовища.

Але Перун лежав там тільки одну мить, бо одразу біля нього з» явились гридні, отроки, дворяни, що на конях примчали з Гори, ремінними вужами й товстими мотузками вони зачепили лежачого бога за голову, руки, ноги, тіуни, що бігали біля дворні, сокирами вирубали з постаті золото й срібло, а там усі вони вже разом вдарили коней, впряглись самі, крикнули й потягли Перуна по урвищу.

Ідол Перун стрибав на вибоях. «Гой-ла! Гой-ла!» — щосили кричали погончі. «Кириє, елейсон! Кириє, елейсон! (Господи, помилуй! (грецьк))» — співали священики. У численному натовпі вчинився великий шум і крик, стогнали жони, плакали діти.

Перуна дотягли до берега й штовхнули у воду. Важка дубова колода захрясла й непорушно лежала на косі. Тоді вперед кинулись тіуни, дворяни, отроки, — в одязі, постолах, а хто й босий, лізли вони в воду, одштовхували дрючками й просто руками колоду від берега.

Семен Скляренко, «Володимир»

И как в шелк обернув меня в трепет

И вдруг показав мне глаза,

Осыпал меня теплым пеплом

И вышел в просторную дверь.

Не покидай меня, даже если ты чистый бес.

Или бери с собой, или останься здесь.

Не покидай меня.

И.Кормильцев

— Поедемте, Пётр Васильевич. Вас ждет город, — Саша взял не сопротивлявшуюся руку в свою ладонь и вывел его из кабинета.

Дима хотел было вскочить, броситься на перерез, но Саша выразительно кивнул на двоих охранников, вытянувшихся на цыпочки возле стенки — их удерживал в таком положении меч, приставленный в воздухе. Меч, который не держала ничья рука, он просто висел в воздухе.

— Приезжай к храму, — сказал он Диме. — Ты многое там найдешь.

Я не буду ждать утpа, чтоб не тратить больше сил

Смотри на звезду — она теперь твоя.

Искры тают в ночи, звезды светят в пути,

Я лечу и мне грустно в этой степи.

В.Бутусов

Они вошли в церковь рука в руке. Тишина и запах ладана окутали их теплым покрывалом. Вышедший навстречу отец Владимир принял руку Петра и повёл его назад, к выходу из церкви, и дальше, к обрыву, вниз, к Днепру.

Они ступили в купель. С каждым шагом их рост разнился. Вот уже Пётр идет в оде по колено, а отец Владимир не намочил даже подошв.

Священник остановился и повернулся к своему спутнику. Тот молча опустился на колени.

— Крещу тебя во имя Бога-отца, сына и духа святого…

— Взгляни на берег, Пётр.

На берегу было полно народу. Люди стояли вдоль обрыва в обе стороны, сколь хватало глаз. Казалось, сюда собрался, съехался весь город.