Роберт Шекли - Сома-блюз. Романы

- Вставай в очередь. Я тоже.

- Нечего со мной шутки шутить, толстячок, я же знаю, что она там.

- Тогда ты знаешь больше, чем я.

- Ну, если врешь…

- Не веришь, подъезжай прямо сейчас, поедим чили и поглядим какую-нибудь французскую телепередачу. По-моему, через полчаса из Нормандии начнут транслировать конкурс эрудитов, наверно, будет интересно.

- Ладно. Если увидишь ее, скажи, что я хочу с ней повидаться. А этот твой частный легавый Хоб, он-то в Париже?

- Он прямо тут.

- Дай-ка мне его. Хоб взял трубку.

- Хоб слушает.

- Мне надо с тобой встретиться, - заявил Эмилио. - Знаешь подходящее место?

- Скажем, в пивной «Брассери д’Итали», на углу Порт д’Итали и Массена через полчаса.

- Где это, черт возьми? А, выкинь из головы, возьму такси. Лады. Дай-ка мне снова Макса… Максик, мы скоро с тобой потолкуем. У нас с тобой неоконченное дельце. - Он дал отбой.

Положив трубку, Макс сообщил Хобу:

- Это Эмилио.

- Я догадался.

- Как, по-твоему, следует ли ему говорить, что наркоту умыкнули?

- Он ведь такой умник, вот пусть сам и узнает. Макс, что у него на тебя?

- Лет двадцать в федеральной тюряге, если только я не пойду на сотрудничество. То есть надо подставить своего здешнего партнера, чтобы Эмилио мог его арестовать и заслужить лавры.

- И ты собираешься это сделать?

- Из-за него я между молотом и наковальней, - развел руками Макс. - Если я ничего не придумаю, настанет очередь мистера Игрека.

- Мне казалось, обычно его зовут мистер Икс.

- Так оно и есть, но я решил окрестить его по-новому. Так куда свежей.

- Береги себя, Макс, - сказал Хоб. - Поговорим после.

Стало жарко, Париж наконец-то распростился с непредсказуемостью весны, разнежился, стал теплым и стабильным. Воздух напоил аромат цветов: настала пора цветения кизила.

Но славная погода была Хобу до лампочки; его донимали какие-то астматические симптомы, да заодно он чувствовал себя не в духе и не в настроении выслушивать саркастические комментарии Эмилио об ограблении.

Само ограбление подействовало на Хоба с опозданием, став неожиданным потрясением для нервной системы.

Поначалу, стоя в темном переулке Бельвиля, пока Халил обыскивал чемодан в поисках наркотиков, о существовании которых Хоб даже не подозревал, он не чувствовал ничего, кроме досады, что при всем своем обширном опыте в данной области не предвидел хотя бы возможности подобного грабежа. Но досады притупленной, его будто укутывала защитная серая пелена. Однако вскоре она уступила место злости и стыду за то, что он, Хоб, умный, изощренный Хоб, не предвидел подобного, не предвидел и не догадался, что десять тысяч долларов за сопровождение красивой женщины в Париж смахивают на сказочную приманку, при помощи которой и разыгрывают мошеннические операции. Его собственное стремление к большим деньгам, вернее нужда в них, завлекло его в эту запутанную ситуацию, где он не только не ведает, что творит, но даже не ведает, хочет ли творить это вообще. В такие времена, времена предельного отвращения к самому себе, все мотивы, все причины любых действий кажутся дутыми.

При более глубоком проникновении в суть выясняется, что любые действия вообще лишены смысла. Таков край пропасти проникновения в суть, от которого испуганно отшатнулся Хоб. И напомнил себе, что, слава Богу, настроение всеобъемлющего нигилизма быстро уступает место настроению просветленного интереса к собственной персоне.

- В общем, более дурацкой истории я еще не слыхал, - подавшись вперед и навалившись на пластиковую крышку стола, подытожил этот пустобрех Эмилио - обладатель мускулистого торса, облаченного в спортивную рубашку из Вайкики, украшенную Микки Маусом.

- Дурацкой там или нет, но так оно и было, - отрезал Хоб.

- Смахивает на то, что это было подстроено.

- Гениальное умозаключение.

- А ты не догадываешься, кто мог это подстроить?

- Идей множество, ответа ни единого.

- Ты, наверно, знаешь, что Келли в Париже?

- Еще бы! Я с ним недавно говорил.

- А Генри?

- Вот о нем я не знал. А тебе откуда о нем известно?

- Я нашел его имя в списке пассажиров. Кстати, этот инспектор Фошон тебя знает. Он помог мне собрать сведения о некоторых людях. Тебя мог обработать любой из них.

- Правда.

Поглядев на Хоба, Эмилио поднял брови, будто его только что осенило. v w - Дьявол, да ты же сам мог себя обработать!

- Разумеется, мог, - согласился Хоб. - Должно быть, путем ментального осмоса я вычислил, что мне подсунули в багаж, а затем позвонил из самолета своей парижской шайке, чтобы проинструктировать ее, как меня грабануть.

- Выглядит маловероятно. Но может статься, я сумею свести концы с концами. Ты достаточно сообразителен, чтобы понять, что к чему.

- Это лучший комплимент, какой я слышал за сегодняшний день. Самое печальное, что это не так.

- Избавь меня от своего умничанья, - оборвал Эмилио. - Я отвечаю за наркоту, которую ты потерял.

- Ну, порой грабят даже невинных парней, - запротестовал Хоб. - Такое случается.

- Быть может. Я лишь хочу, чтобы ты понял, что я тебя взял на заметку. Пару лет назад ты попался на контрабанде в Турции.

- Пятнадцать лет назад. И вовсе я не попался, никаких улик против меня не было.

- Хочешь сказать, что просто болтался поблизости, когда дерьмо всплыло?

- Что-то вроде. Эмилио встал.

- С тобой говоришь, будто с плохим комиком шестидесятых. - На мгновение задумавшись, он поинтересовался:

- У тебя, случаем, нет адреса Авроры? - Хоб тряхнул головой. - Я с тобой свяжусь. - С этими словами Эмилио выбрался из-за стола и пошел прочь, предоставив платить за пиво Хобу. Мелочь, но в глазах Хоба - вопиющая неотесанность.

Хоб заплатил и пешком двинулся к себе, не заметив серое такси «Мерседес», стоящее третьим с конца у пересечения Порт д’Итали и бульвара Массена. А поскольку не заметил такси, то не разглядел в нем и Эмилио, читавшего «Геральд Трибюн» и следившего, как Хоб пересекает проспект, направляясь в свой дом, стоящий на противоположной стороне.

Недавно перевалило за полдень, пора вздремнуть. Установилась великолепная летняя погода, чуточку более жаркая, чем Хобу по душе. Но в квартире Патрика каменные стены и нехватка окон помогали сохранить прохладу.

Сев, Хоб снял кроссовки, стащил рубашку, от пота липнущую к спине, и вытянулся на раскладушке, служившей Патрику кроватью и потому всегда в раскрытом виде стоявшей у дальней стены. Матрас оказался твердым и комковатым. Хоб отлупил бесформенную подушку, придав ей форму, которая, по его мнению, понравится его затылку.

Работа детектива весьма недурна, но даже частный сыщик может устать. И если не всякий частный сыщик, то Хоб уж наверняка. Жизнью Хоба всегда заправляла энергия его чакр.