Диана Джонс - Хранители волшебства [litres]

– Не надо! – закричала я. – Не убивайте его!

И тут всю площадь заволокло кроваво-красным – кроваво-красными извивами, чешуей, когтями и пламенем. Пелена пламени рассекла помост надвое и окутала Мевенну ослепительно-белым жаром, и королева словно испарилась. И Кениг и Донал тоже. Только золотой браслет вертелся, брякая, на обугленном помосте там, где они только что стояли.

Я увидела, как Уолдо ухватился за язык пламени. Не делись с ним, Алокровка, подумала я, потому что знала, что это ее пламя. Не давай ему обратить твою силу против тебя. Но Уолдо ничего не успел. Толпа завизжала и обратилась в бегство. Палача сбросило с помоста. По площади побежали трещины. Я увидела, как тетя Бек отодвинула всю шеренгу пленников подальше от середины. Я успела подумать: «Ах вот как она это делает!» – и тут в воздух взлетели обломки камня и брусчатки, и из-под земли взмыл великолепнейший бык на синих крыльях. На его спине сидел Огго, и был он настоящий принц с ног до головы. Потом он говорил, что представления не имеет, как ему не раскроило череп. Земля плавно сомкнулась под ними, и Огго соскочил с быка и бросился освобождать пленников.

Уолдо попытался сбежать. Но тут его остановили – прямо ему в лицо с пронзительным воплем, хлопая крыльями, бросился Зеленослезка, и регент, колыхаясь, будто мокрая губка, запрыгал на месте и замахал руками. А бык пригнул голову и двинулся на него. Я увидела, как он взревел и в ярости поднял Уолдо на рога, и Уолдо не стало.

Теперь воздух над площадью заполнили золото и синева быка, багрянец Алокровки и зелень Зеленослезки. Я вглядывалась изо всех сил, но Страхолюдину так и не увидела, и сердце у меня едва не остановилось от страха за него. Но потом я ощутила его шерсть тыльной стороной ладони, а потом – прикосновение холодного носа, будто прощание, но затем он объявился во плоти – серые полосы и пятна Зверя Севера.

Хранители остались прежними, какими мы их знали, но при этом стали больше и величественнее. От их исполинских фигур на площади потемнело, а они плясали и вились над нами, а потом сошлись вместе и испустили общий оглушительный радостный вопль. Они уже давно исчезли, а этот вопль еще звучал в наших ушах, замирая на севере и на востоке, затихая на западе и на юге. А потом настала полная тишина.

Отец с Рианнан запели. Не помню, что именно, помню только, какой мир воцарился в душе всех, кто их слышал. Я вообще почти не помню подробностей. Помню, как все обнимались, как король выбежал из дворца в халате под приветственные крики толпы, как смиренно Огго опустился перед ним на одно колено – и как тепло стало на душе, когда тетя Бек сказала, что сейчас лопнет от гордости за меня.

Статуи составились из обломков, все плащи и корсажи, уши и носы, обломки и осколки срослись обратно, и памятники затопали прочь. Кое-кто с тоской обернулся, как будто им хотелось поучаствовать в общем веселье, которому они положили начало и которое длилось несколько дней.

Помню, как я обняла Огго, а он обнял меня, и как он сказал:

– Как ты думаешь, Айлин, это совпадение? У нас, логрийских королей, такой же обычай, как у скаррских мудриц.

– Правда? – По его широченной, от уха до уха, улыбке я понимала, что он все сочиняет.

– Еще бы! – соврал он. – Вы, мудрицы, не одни такие. Вы выбираете себе мужа еще детьми, – он улыбнулся мне, – вот и мы тоже в детстве выбираем себе королеву.

– Что, правда? – улыбнулась я в ответ, да так, что от счастья чуть не треснули щеки.

Помню, как к нам подошел Финн, у которого вся борода намокла от слез, и сказал, что да, правда, и мой отец рассмеялся. И поцеловал меня в макушку, отчего я сразу почувствовала себя настоящей венценосной королевой, и сказал, что да, конечно, истинная правда.

А еще я помню – сейчас, когда пишу эти строки, – как через месяц-другой, когда на Скарре ударили первые заморозки, шла через вересковую пустошь. Восходила луна, и я спешила до темноты домой, собрать вещи. Мы с тетей Бек перебирались в Дромрей, к принцу Аласдеру и его отцу, верховному королю Фарлейну. Какая это была встреча! Отец с Люселлой были уже там. Огго должен был скоро приехать, чтобы учиться быть королем, хотя, по-моему, это ему не особенно требовалось.

Когда я проходила мимо спуска Туда, то застыла на месте. С того места, где я стояла, мне был виден замок моего дядюшки Кенига вдали, на побережье. Теперь он принадлежал Ивару и стоял пустой, потому что Ивар поселился в Пэнди с Рианнан. Но в том видении, которое было у меня во время посвящения, замка не было вовсе. Наверное, видение хотело сказать мне, что вскоре его уродливое колдовство развеется окончательно. А гораздо позднее я вспомнила, что в нашем домике не горели окна – потому что мне предстояло стать мудрицей не только Скарра, но и всего архипелага Халдии, и Логры тоже, когда нас с Огго коронуют. Теперь мы, островитяне, можем делиться своей мудростью.

А сегодня, когда все это осуществилось, у меня иногда появляется желание взять парусную лодочку и отправиться в плавание одной. И тогда я отплываю от берега и высматриваю волшебным взором Край Одиноких – и в конце концов нахожу. Я пристаю к берегу, взбираюсь на утес, прохожу через рощу, где из-под ног так и прыскают мелкие зверюшки, и иду к развалинам храма. Откуда-то сверху доносится его вопль – и ко мне, перепрыгивая с колонны на колонну, радостно мчится Одинокий Кот, самый уродливый кот на свете. А потом, повидавшись и побыв немного вместе, мы расстаемся.

Когда я в первый раз прочитала этот прелестный роман об исканиях – последнюю книгу моей сестры Дианы Уинн Джонс, – текст обрывался на полуслове там, где Диана почувствовала себя так плохо, что уже не могла продолжать работу. Это было настоящее потрясение, как будто ты ходил во сне, а тебя разбудили, или как будто едва не сорвался с края обрыва. А еще в романе мелькали отблески куда более счастливых времен нашего детства.

Первый свой полноценный роман Диана написала в четырнадцать лет. Он занял кипу тетрадок, и она читала его нам, двум своим младшим сестрам, на ночь по частям, как только дописывала очередную главу. И когда она вдруг умолкала, мы пищали: «А дальше, а дальше? А что потом?» – а она говорила: «Как вы не понимаете! Дальше я еще не написала!» Мы ложились спать, сгорая от любопытства: что же будет в следующей главе? И всегда получали ее назавтра, перед сном, – и вот тут-то мое настоящее горько отличалось от детских воспоминаний. На этот раз следующей главы не будет. Книга закончилась, не дойдя до конца.

Диана Уинн Джонс была таким великолепным рассказчиком, что невозможно представить себе, куда должен был повернуть сюжет. Она не оставила черновиков – у нее их никогда не было. Ее незаурядный ум выплескивал книги прямо на страницу, и она никогда ни с кем не обсуждала, над чем сейчас работает. Так что у меня не было ни намека на то, что она задумала, и могло показаться, что «Хранители волшебства» уже никогда не найдут своего читателя.