Татьяна Корф - Под Солнцем Ирия. Потерять себя, чтобы обрести свой мир

— Ты идиот! — вскричала девушка, едва не плача.

В этот момент перед нами разразилась ярчайшая вспышка, которую я когда-либо видел. И в солнечном ореоле оттуда вышел древний святой Арий, никогда не виданный мной прежде, но совершенно точно совпадавший с описанием Святозара, об этих легендарных, мифических предках нынешних Ариев. Но откуда? Ведь их давно уже нет, а последним отголоском их силы остался лишь лидер арийцев.

И всмотревшись в образ, я обомлел на месте. Передо мной предстала, та девушка, что горела на костре, но в совершенно в другом образе.

Обнажённая, прикрытая лишь своими длинными золотистыми локонами, умиротворенное лицо, закрытые глаза.

Она словно излучала солнечный свет кожей. Совершенно здоровой, отражавшей лишь еле заметные розовые пятнышки от ожогов.

На руках мерно покачивались, некогда железные кандалы, словно сотворённые теперь из золота с обрывками цепей, доказывая, что я не ошибся в том, кем прежде была эта Арийка.

Но я вздрогнул, когда прекрасный древний Арий открыл глаза, они полыхнули багрянцем. Красные зрачки с золотой радужкой.

Как такое возможно? Я отказывался это понимать… Тело древнего Ария с демоническими глазами?

Ошибка природы или иной вид?

Даже моя «строптивица» замерла поражённо, совершенно перестав сопротивляться. Видимо они с дружком подобного не ожидали.

— Что ты кинул в огонь? — К пойманному кельту подошел Святозар.

— Иди к Эзусу в пасть, Арий! — хохотнул парень, стоя на коленях со связанными руками.

Друг обернулся ко мне и сдерживаемой мной девчонке, потом снова посмотрел на парня.

— Как вы проникли в город? — грозно спросил он.

— Ты у нас умный. Вот и разберись, — пожал плечами парнишка, весело ухмыляясь.

— Ты видимо думаешь, я с тобой тут в шутки играю? — друг схватил его воротник кожаной безрукавки. — А ты знаешь, что бывает за нарушение границ Аркаима? Любой, кто это сделает, будет устранён как угроза, — прорычал Арий, зажигая в своей руке шаровую молнию.

В следующее мгновение произошли сразу две вещи.

— Не сметь! — вскричал Зимовий, спеша, чтобы защитить парня, но резко остановился, когда вокруг парнишки вспыхнул круг из ярчайшего солнечного света. Этот круг, словно щит, отбросил Святозара с неимоверной силой, поглотив шар из чистого электричества.

Я вгляделся в лицо девушки из костра. Глаза были открыты, а взгляд выражал полное неудовольствие действиями моего друга. Руки её оставались в покое, но аура полыхала золотом.

Она заявляла права на кельта, это явственно читалось в выражении её лица.

— Оставь его, Святозар, он под моей защитой, — подошёл ведун.

— Я охраняю и защищаю этот город и мне решать. Чужак, нарушивший границы города, должен быть казнён, таковы законы Аркаима. И я, как страж, обязался почитать и придерживаться их, — мой друг одновременно с кельтом поднялся с земли.

— Ну что ж попробуй! — фыркнул парнишка, с помощью сюрикена, вытащенного из-за пояса, разрезая путы и разминая руки.

Едва Арий дёрнулся в сторону парня, как волхв сказал:

— Довольно, Святозар! Я пригласил его сюда, Кайл не нарушал границ, — он подошёл в плотную к кельту. Щит, ограждающий парня, расступился перед ним, впуская старика.

Это была явная ложь, потому что старик был столь же удивлён, увидав парня здесь, как и мы, но в какую игру он играет и зачем ему спасать наглого мальчишку?

— И думаю на этом можно заканчивать. Совет убедился, что «Священный огонь» не трогает Татьяну, а значит её душа обращена к Свету, — обратился волхв к собравшемся людям и Ариям вокруг.

— Чушь! — возразил предводитель арийской нации. — Если бы мальчишка не бросил что-то в огонь, она бы сгорела в Божественном огне! Все были тому свидетелями, — его глаза пылали праведным гневом. — Что ты бросил в огонь, мальчишка?

На этот раз кельт, хмыкнув, ответил:

— «Голос безмолвия», — потом он пожал плечами, и всё с той же хитрой ухмылкой пояснил. — Мой дед отдал мне это зелье перед смертью. Сказал, что я пойму, когда придёт время, как им распорядится.

По лицу моего друга я заметил, что он понимает, о чём говорит этот мальчик.

— Что такое «Голос безмолвия»? — вырвалось у меня.

— В валлийской или кельтской мифологии у него было и другое название. Напиток истины богини Дану, — пояснил мне Зимовий. — Она открывает правду в любых её проявлениях или действиях. Другими словами… Если душа Тани и была очернена проклятыми тварями, но её истинный дух был чист как свежевыпавший снег, и силен, «Голос безмолвия» извлёк истину на поверхность, дабы явить нам правду.

Вдруг круг из солнечного света замерцал, привлекая наше внимание к его источнику.

Девушка покачнулась и упала на колени. Её волосы вспыхнули последний раз, являя нам остатки золотого сияния, и погасли, возвращаясь к своему естественному, первоначальному тёмно-русому оттенку с золотой искрой. Веки опустились, скрывая багровые глаза с золотой радужкой, сияние ушло из её кожи.

В следующий миг она открыла свои перепуганные совершенно человеческие карие глаза.

Встав во весь рост, оглядела собравшихся, а потом обратила внимание на своё здоровое, совершенно обнажённое тело.

— Твою ж мать!!! — она стала прикрывать самые интимные участки своего тела.

Чувствуя, как щёки мои слегка загорелись, я потянулся к жрецу, стоявшему невдалеке от меня и взиравшим на девушку с неприкрытым восхищением, чтобы попросить у него его церемониальную хламиду, одевавшуюся поверх обычной одежды.

Волхв снял одёжку, даже не спросив, зачем она мне.

Подойдя к девушке, залившейся краской от стыда поближе, я передал ей необходимую деталь гардероба.

— Спасибо, — густо покраснев, я схватила старую тряпку, которую протянул мне этот странно одетый человек. Хотя, пожалуй, они вообще все здесь были странно одеты.

Мужчина выделялся среди окружающих тем, что имел довольно невысокий рост, плотное телосложение, широкий разворот плеч и сильное духом лицо с тёмными, коротко остриженными волосами, подвязанными кожаным шнурком вокруг лба, довольно мягким взглядом серых глаз и округлых щёк с ямочками. И даже короткая борода не портила его вида.

Одет он был в льняные белые штаны, рубаху с длинным рукавом, чуть выше колен, расшитую красной нитью и подпоясанную красным ремнем.

Натянув балахон через голову, я растерянно оглянулась вокруг. Во всём теле стояла такая слабость, что я еле удерживала себя на ногах.

Оглядев свои руки в золотых кандалах, занервничала ещё больше, чем после того, как заметила красные разводы от ожогов на своей коже.

Боже, почему я не сгорела? Нет, я конечно рада, что всё ещё жива, но это так странно… Последнее, я что помню, это страх, жар и боль, разрывающее всё тело, потом провал. Очнулась здесь на поляне, на коленях перед толпой разномастного народа, совершенно голая. Есть из-за чего испугаться.