Татьяна Корф - Под Солнцем Ирия. Потерять себя, чтобы обрести свой мир

В весенний апрельский день я шлёпала по лужам в тени тёмной аллеи парка, спеша с работы домой. Шёл дождь, стуча по веткам ещё голых после зимы деревьев, стекая треклятыми ручьями вниз. С севера дул ветер. Мерзкий, пронизывающий, он заставлял меня ёжиться от каждого резкого порыва.

Почему я шла ночью через парк одна, уставшая, измотанная и морально и физически, после тяжёлого трудового дня? Всё очень просто. Мне снова не хватило денег на общественный транспорт. Вечные финансовые проблемы, долги… Как же всё запарило! Когда же, чёрт возьми, это кончится?

Наверно этими вопросами задается большая часть многомиллионного населения нашей страны.

Работаешь, вкалываешь день и ночь, а список финансовых проблем не то что не уменьшается, но и наоборот всё растёт и растёт в геометрической прогрессии, словно заколдованный.

Споткнувшись о незамеченный в темноте низенький бордюр, я едва не грохнулась со всего размаху на землю, отчего на душе стало не просто мерзко, но так гадко, больно и обидно, что если бы не общественное место, вскинула бы лицо к небу и просто разревелась бы навзрыд.

Но в ответ лишь одна неудачная, не прошенная капелька скатилась по щеке. Наверно я просто устала. Утешал меня внутренний голос. Просто нужно прийти домой, и отдохнуть, поспать, а завтра… снова ранний подъём и снова вкалывать на работе.

Боже, мне двадцать три года, а жизнь мне уже кажется полным дерьмом. Злой смешок слетел с моих плотно сжатых губ. Работа поломойки, пусть даже хорошо оплачиваемая, найденная через близких знакомых, не предел мечтаний каждой нормальной девушки.

А ведь некоторые в моём возрасте имеют свои семьи, а у кого-то даже уже есть дети, а у меня…

Бывший парень, который бросил меня с четырьмя кредитами, хотя когда-то клялся, что поможет и поддержит меня во всём. Аборт в двадцать два года по причине неправильного развития плода, когда во время беременности я вкалывала продавцом в супермаркете, поднимая тяжёлые ящики. Плюс постоянные скандалы дома и ужасное питание.

Нет, детей я смогу иметь в последствие, но вот захочу ли? После того кошмара, через какой мне пришлось пройти… мне было просто страшно снова заводить ребенка, да и не от кого уже.

А с моими внешними данными, на меня мог польститься только тот, кому нужно пару раз перепихнуться, не более.

Нет, конечно, моё тело не было самым худшим на свете.

Я не была хрупким цветочком с ростом под метр девяносто, но имела средний рост и нормальное телосложение, спасибо спортивной школе и моему тренеру по прыжкам в воду, которая оставила свой отпечаток на моей фигуре, хотя и думаю, что килограмма четыре мне всё-таки нужно скинуть, но вот лицо… почти, что лицо Квазимоды из Нотер-Дама.

Шрам над верхней губой от детской травмы, губы тонкие, скулы сильно заострены, взгляд колкий, порой даже злой, жёсткий; передних зубов на верхней челюсти нет, поэтому при улыбке я никогда не отрываю рот. Наверно поэтому при первом знакомстве люди от меня просто шарахаются, отводя глаза в сторону, не все, но многие.

Порой я задаюсь вопросом для чего я вообще живу?

Работу нормальную я с такой физиономией никогда не найду, парня хорошего тоже…

Что, чёрт возьми, всё ещё поддерживает во мне желание нести своё угрюмое существование? Что не даёт мне просто взять нож и перерезать вены, или влезть в петлю под потолком и оборвать этот кошмар? Я как мазохист. Судьба-сука день за днём накладывает мне всё больше и больше «дерьма» в тапки, а я его ем и ещё и добавки жду.

Как же всё бесит! Даже эта постоянная жалость к себе и неуверенность в своём статусе.

Порой я даже тайно начинаю мечтать о смерти, а потом… приходит мысль, что есть люди, у которых возможно жизнь ещё хуже, чем у меня, и боль потихоньку уходит, смиряя гордыню, зависть и раздражение к другим нормальным людям, а потом другая, что нельзя жаловаться или тот, кто заведует небесной канцелярией, может слегка огорчиться из-за моего вечного скулежа… и сделать всё ещё хуже в наказание за ропот.

Забавно…

С такими мыслями я вошла калитку маминого частного дома.

Обшарпанные стены, облупившаясь побелка, потрескавшаяся белая краска на оконных рамах, разбитый асфальт во дворе и поржавевшие местами ворота.

Внутри было не лучше… Ободранные обои, треснутая штукатурка, копоть на потолке и плесень кое-где в уголках окон.

— Таня, это ты? — раздался из-за двери голос матери, когда я открывала её своим ключом.

— Да, — разбито протянула я, сидя на тумбочке в прихожей и устало стаскивая с себя старые кроссовки.

Навстречу мне с громким топотом, шлепаньем по мебели непомерно длинным хвостом, выскочил (наверное, самое дорогое для меня существо на этой земле) мой пёс — Амулет.

Многие сочтут меня идиоткой, что я настолько помешана на собаках, что ставлю порой их выше людей. Ну и пускай. Я давно уже считаю себя непроходимой тупицей, во многих отношениях. Мне всё равно.

Главное, что он есть, тот якорь, который вытягивает меня к свету и не дает погрузиться в полное отчаяние.

— Привет, «слоник», — поздоровалась я с псом, когда он ткнулся своей диназавроподобной мордой мне в живот, ожидая когда же его погладят.

Я потрепала его по холке, погладила макушку и на мгновение притянула к себе его могучую шею. Собака терпеливо сидела передо мной, возвышаясь чуть ли на целую голову и только непослушный длинный хвост продолжал извиваться в неведомом танце, выдавая эмоции его обладателя.

Потом он вскочил и начал гарцевать вокруг меня словно пони, подпрыгивая от нетерпения и желания, чтобы ему сейчас же уделили внимание.

«Вот энерджайзер», — промелькнула мысль.

— Всё нормально? — нейтральным голосом поинтересовалась мама, появившаяся из кухни.

Бросив в её сторону осторожный взгляд, я устало ответила, что всё нормально.

— Что не так? — вдруг зацепилась она.

— Мам, всё нормально. Снова повторила я, желая чтобы меня поскорее оставили в покое.

— Ты сейчас на меня таким зверем посмотрела, что я уже не уверена, что всё нормально. Тебе на работе опять настроение испортили? Только не вымещай на мне своё раздражение, пожалуйста, я перед тобой ни в чём не виновата.

— Мам, я же сказала, что всё нормально, — уже более жесткая интонация, а в душе начинает вскипать невидимая лава.

— А то я не вижу с каким раздражением ты ко мне обращаешься.

— Мам, хватит! — зыркнула я в её сторону. — Оставь меня в покое, прошу тебя.

— Не затыкай мне рот! Ты пока ещё живешь в моём доме.

— Да, и при этом приношу в него деньги, — буркнула я исподлобья, гладя собаку по шее. Учитывая, что она на данный момент не работала, претензия была обоснована.