Татьяна Корф - Под Солнцем Ирия. Потерять себя, чтобы обрести свой мир

Здесь валялись даже капельницы, несколько штук, и странные небольшие, но плотные пакетики, в которых ещё сохранились капельки засохшей тёмно-бордовой жидкости с большой белой наклейкой, на которой была отмечена группа крови и резус-фактор. Вид этих пакетов поверг меня в такой шок, что я простояла на одном месте минут двадцать не шевелясь.

Такое ощущение было, что я нахожусь на съёмках какого-то ужастика. Отмерла лишь тогда, когда услышала тихий скулеж Мулика. Собака потерлась о моё бедро, едва не свалив меня на пол, а затем жалобно заглянула мне в глаза.

Я даже боялась себе представить, что это из-за меня он в таком плохом состоянии, и что вообще моё извращённое подсознание могло с ним тут делать. Увидев на одной его лапе небольшую, но глубокую царапину, я опустилась на колени, чтобы рассмотреть её поближе. Неудивительно, что собака поцарапалась, здесь столько железячек валяется.

Взяв его лапу в свою руку, я оказалась совершенно не готова к тому, что произойдет дальше.

В начале послышался жуткий пробирающий до внутренностей хруст ломаемых и крошащихся костей в моей руке, а затем душераздирающий вой и истеричный визг моей собаки.

Бедное животное, отскочив от меня, забилось где-то между соседними станками.

Черти адовы, что я наделала? А главное как??? Я ведь лишь слегка сжала его лапку.

Отойдя от шока, я попыталась снова подойти к собаке. Пёс, несмотря на ту сильнейшую боль, которую я ему причинила, всё же подпустил меня к себе, но беспрестанно прятал от меня свою морду и тихо поскуливал. Его лапка была не естественно сплющена, словно по ней катком проехались. У меня из глаз потекли слезы, когда я заметила, как он даже не мог положить её на землю, настолько ему было больно.

— Милый мой. Прости… Я… я не хотела…

А затем, бросившись к мобильному телефону, я стала шарить в интернете и искать ветврача или ветклинику.

Первые три номера мне ничего не дали. Там даже трубку никто не взял. Набрав четвёртый номер в списке, я с замиранием сердца стала ждать.

Первый гудок, второй, третий, четвертый, пятый…

— Алло? — прозвучал в трубку довольно заспанный мужской голос.

— Здравствуйте. Я… Мне срочно нужен ветеринар! — протарахтела я словно сумасшедшая, а потом и вовсе расплакалась, словно потерявшийся ребенок. — У меня… собака… там лапа сломана… очень сильно… Пожалуйста помогите!

— Стойте, стойте, — остановил мой словесный поток мужчина. — Девушка, во первых успокойтесь.… Во вторых, вы на часы смотрели? Сейчас два часа ночи моя клиника открывается в восемь часов, не раньше…

— Я заплачу… вдвойне… нет втройне. Если вы ему сейчас поможете, — а затем снова сорвалась на мольбы. — Пожалуйста, прошу вас, помогите!

В ту минуту я была в таком отчаянии и шоке, что если бы он сейчас сказал вести мне пса на другой конец света, я бы не задумываясь сделала это.

В трубке послышался тяжёлый вздох, а затем угрюмое.

— Ладно, везите его ко мне. У вас на всё ровно полчаса, потому что потом я иду спать и никакие деньги в мире не смогут меня уже разбудить.

После чего продиктовал мне адрес и повесил трубку, даже не прощаясь.

Быстро вызвав такси, нашла где-то в углу мастерской сваленные горкой мои вещи, судя по всему взятые из дома. Тут было всё подряд, от шмоток до документов. Схватив свой кошелёк, я подошла к пытавшейся зализать сломанную лапу собаке. Амулет вставать отказался, поэтому мне пришлось осторожно, чтобы, не сломать ему ещё что-нибудь, взять его на руки.

Первое, что я поняла, кладя своего четвероногого друга на заднее сидение такси на подстеленный мной плед, что я не чувствую его веса.

Обычный ирландский волкодав весит более семидесяти килограмм, даже истощённая собака не будет весить меньше пятидесяти. Когда я подняла его с пола, мне показалось, что он весит не больше десятикилограммового мешка пшеничной крупы.

Это несколько огорошило меня и заставило кое над чем задуматься.

А именно над тем, что моя сила увеличилась на столько, что мне собственная собака казалась легче пёрышка.

По прибытию на место, я расплатилась с таксистом, даже не заметив его вытаращенного на меня взгляда, когда я взвалила на себя здоровенную собаку.

Район был спальный. Лавируя между высокими многоэтажками, я как в тумане добралась до нужного подъезда. Звонить в домофон не стала, а просто приложила к ней ладонь. Домофон тихо пискнул, дверь открылась и, взбежав по лестнице на десятый этаж, я нажала на звонок.

Из-за двери раздалось довольно внушительное «Гав!», а потом строгий голос ветеринара: «Альма, место!», затем входная дверь распахнулась.

— Етит твою мать… налево, — неоднозначно выругался мужчина, узрев нашу живописную компанию. И тут я вспомнила, что даже не глянула на себя в зеркало перед выходом.

— Неси его в гостиную, клади на стол, я сейчас возьму инструменты и приду, — пропустил он нас в свою обитель после поверхностного осмотра, который мне весьма не понравился. Но свои эмоции я показывать не стала, так как сейчас от настроения этого ветеринара зависело здоровье моей собаки.

Зайдя в указанную комнату, я узрела посреди комнаты деревянный стол, застеленный клеенкой и положила туда своего пса.

Амулет жалобно вякнул, когда я случайно задела больную лапу, но трепыхаться сильно не стал.

Сейчас при включенном ярком свете он выглядел ещё хуже. Грязный, вонючий, он напоминал бродячего пса очень больших размеров.

Господи, и как же я довела тебя до такого состояния? Успокаивающе поглаживая его по голове, взглянула на свои ладони, а затем и вовсе на себя в большом висящем на стене зеркале.

Мать моя женщина! Теперь понятно, почему ветеринар так подозрительно отнёсся к нам. Мы же похожи на двух бомжей.

Моя одежда была не чуть не чище, чем шерсть Амулета. Вся в каких-то пятнах, мазуте и копоти. Джинсы и футболку придется выкинуть, потому что такое отстирать невозможно.

Мало того, подойдя ближе к зеркалу, я вообще не смогла себя узнать. Лицо смотревшей на меня девушки было лишь отчасти моим. Телосложение, рост — всё поменялось, даже грязные замусоленные волосы стали длиннее. Шрам над верхней губой исчез словно его и не было. Губы стали очаровательно пухлыми, естественной красоты. А эти «опахала» окружавшие мои глубокие слегка миндалевидные глаза шоколадного оттенка, могли свести бы с ума любого представителя мужского пола, если бы моя моська не была столь чумазой.

— Что у вас? — спросил ветеринар, входя в комнату с какими-то ампулами, баночками, шприцами и ещё какой-то дребеденью.

Подойдя к лежащей на боку собаке, ткнула пальцем в сломанную лапу.

Пока он осматривал моего пса, я незаметно рассматривала самого мужчину.

Высокий, метр восемьдесят — восемьдесят пять. Довольно молодой, ему было слегка за тридцать. Короткие тёмно-рыжие волосы, симпатичное лицо, серые глаза в окружении рыжих ресничек под тонкими квадратными линзами очков. Стройное телосложение (явно занимается спортом), сильные руки, которые сейчас с осторожностью ощупывали повреждённую лапку моего четвероногого друга.