Татьяна Серганова - Хищник цвета ночи

— Ты сам его нарушил.

— А если я потребую вернуть аванс?

На мгновение закрыла глаза и тихо ответила:

— Я все тебе верну… вместе с заявлением об уходе.

Зеленые глаза опасно сузились.

— Даже так. Играешь с огнем, Измайлова. Не думал, что ты опустишься до угроз.

— Уже пару дней как играю, — ответила я, пропуская мимо ушей последнюю фразу. — С того самого момента, как приняла твое предложение.

— Значит, ты уверена, что всему причиной укус?

Неопределенно пожала плечами в ответ.

— И ты хочешь, чтобы я уехал, — продолжил Ник, — боишься, что не совладаешь со своими чувствами?

— Нет, боюсь, что яд победит разум и я превращусь в одну из твоих глупых однодневных дурочек, которых так ненавижу, — призналась ему, совершенно не стыдясь.

— Ты не они.

— Но я чувствую себя именно так. Ник, — я вздохнула, — пожалуйста, не надо уничтожать все то, что мы строили эти два года. А оно будет разрушено, и восстановить не получится.

Ник некоторое время меня изучал, от пристального взгляда зеленых глаз на душе будто кошки скребли.

— Это твое решение? — уточнил Н’Ери.

— Да.

— Хорошо.

Он резко поднялся, одеяло окончательно сползло, открыв мужчину во всей красе. Я быстро отвернулась, чувствуя, как пылают щеки.

— Я уеду.

Мне все было хорошо слышно. Как Ник подошел к стулу, где лежали вещи, и начал одеваться, как шуршала одежда и тихо скрипел пол под ногами.

— Тридцатого утром жду тебя в Москве в своей квартире. — В голосе проскальзывала злость, которую хищник пытался скрыть, но я все равно ее чувствовала.

— Хорошо.

— Вещи не забудь.

— Конечно.

Я все еще не могла поверить, что выиграла и получила долгожданную передышку.

Все то время, что Ник одевался, я простояла у двери, внимательно рассматривая узор на обоях, будто от этого зависела сейчас моя жизнь. На самом деле не жизнь, а свобода.

Дуновение ветерка, и Н’Ери внезапно оказался рядом, так близко, что я чувствовала тепло его тела. Сердце сделало кульбит и замерло.

Пальцы осторожно касались моих волос, заправляя пряди за ушко, неуловимо дотрагиваясь до щеки, очерчивая абрис лица.

— Мой номер у тебя есть. Позвони, и я приеду.

Слова обещания и приглашения, которые так хотелось принять.

— Ты же знаешь, что этого не будет. — Я все-таки взглянула в его глаза, прямо, открыто.

— Знаю, — грустно усмехнулся он.

От завтрака Ник отказался. Поблагодарил за приют, пожелал удачи и счастливого Нового года, сослался на срочные дела и вышел на улицу. Я отправилась его провожать, схватила пуховик и уже начала надевать, но была остановлена.

— Не стоит, — покачал головой хищник. — Куда собралась с голыми ногами? Там мороз. Заболеешь ведь. Сам дойду.

Он был прав, но я почему-то чувствовала неловкость.

— Спасибо, Ник.

— Всегда рад помочь.

Надев пальто, он последний раз посмотрел на меня долгим непонятным взглядом, кивнул чему-то и повернулся, собираясь уйти.

— Ник, — быстро произнесла я, вспомнив, что не давало мне покоя. — А кто такая шаери?

Плечи заметно напряглись, и сам он словно застыл.

— Шаери, — неожиданно хрипло произнес мужчина, хмыкнул, но оборачиваться не стал. — Расскажу потом. Удачи, Измайлова.

И ушел, оставив меня в коридоре, сжимающую пуховик со странным чувством, что что-то я упустила. Что-то очень важное и серьезное.

Остаток дня прошел нормально. Дашку и Леху я не убила, но провела разъяснительную беседу, вдоволь наигралась с Милкой, помогла маме по хозяйству, отказалась от очередного важного разговора с Андреем, на котором он настаивал, вновь и вновь названивая по телефону.

А вечером за мной приехали.

— Виктория Измайлова? — В дверях стоял высокий худощавый мужчина в кожаной куртке нараспашку, в его волнистых русых волосах серебрился снег.

— Да, — растерянно ответила я, смотря прямо в нечеловеческие глаза желтого цвета.

Хищник.

— Вас хочет видеть господин Лиам К’Аури.

И отказ не предусмотрен.

— Прямо сейчас? — уточнила я, чувствуя, как меня вновь затягивают в ловушку, из которой только выбралась.

— Да.

— Я могу переодеться?

Ехать к главе хищников города в домашних штанах и толстовке с котенком было неудобно.

— Да. Я буду ждать вас на улице.

— Я быстро.

— Вика, что происходит? — спросил отец, как только я закрыла дверь и вернулась в гостиную.

— Ничего. Я еду в гости.

— Я с тобой, — тут же вскочил он.

— Нет. Все нормально.

Мне они ничего не сделают, Ник обещал, что метка спасет меня от любых посягательств со стороны хищников, сделает равной им. Вот только что К’Аури нужно?

— Это же хищники, — вмешалась мама.

— А я невеста одного из них, — ответила, направляясь к лестнице. — Мам, я уже большая девочка и знаю, как быть. Это просто дань вежливости, обычаи двуликих. Ничего серьезного.

— Виктория, — не отступал отец, — мне все равно, какие у них обычаи, но одна ты никуда не поедешь.

— Папа, — вздохнув, произнесла я, — в этом случае я не могу гарантировать безопасность моего сопровождающего.

— Тогда ты вообще никуда не поедешь. Мы вчера с твоей матерью чуть с ума не сошли, когда Андрей позвонил. Нельзя было тебя отпускать с ними. Сегодня этой ошибки я не повторю.

Наверное, даже в сорок лет я останусь для них маленькой и беспомощной девочкой.

— Папа, я прекрасно понимаю твои чувства, но я уже все решила. Мне ничего не грозит. — Я отодвинула в сторону воротник толстовки, продемонстрировав свежий укус. — Это мой пропуск в их мир. Понимаю, вам сложно понять это, но там действуют другие законы. Я вам обещаю, со мной ничего не случится.

В конце концов, с трудом, но удалось их убедить отпустить меня одну, с условием, что я буду отправлять маячки каждые полчаса.

А впереди маячили ужин с хищником и новые проблемы.

Господи, как же на самом деле трудно играть эту роль до конца. Оставаться спокойной и уверенной. Смотреть им прямо в глаза и лгать, пытаясь отгородить от проблем, которые неожиданно свалились на мою голову. Потому что это только мои проблемы, и решать их должна я.

Малейшее отступление, запинка или неловкий взгляд — и все рухнуло бы как карточный домик. Родители никогда не были дураками и раньше читали нас с сестрой как открытые книги, зная, какие мысли роятся в наших головах. Например, мне ведь когда-то так и не удалось скрыть, где и с кем я была всю ночь после выпускного и чем мы там занимались. А потеря невинности — это не та тема, которую мне хотелось обсуждать с родителями, но ведь пришлось.

Только сейчас все было иначе. Мне было не семнадцать, я отучилась краснеть, бледнеть и заикаться, перестала отводить взгляд и уже достаточно давно жила вдалеке от родителей, чтобы они не смогли распознать, когда дочь им врет, а когда говорит правду. Хотя я и ходила сейчас по тонкой грани, балансируя и едва удерживая равновесие, но получилось. С трудом, но получилось. Отчасти благодаря Нику и работе с ним. Именно там я научилась держать лицо и скрывать истинные чувства от всех, даже от близких.