Елена Фролова - День Нептуна

— Фархан, давай поговорим о чем-то совсем доисторическом. Палипоты — слишком свежий раздел истории, — буднично вымолвила Калис.

— Калис, ты просила задать вопрос, который никоим образом не затрагивает Посейдона, антипосейдонцев и креятов. Я просьбу выполнил, но тебя опять что-то не устраивает.

— Знание истории древних палипотов крайне важно для главы современного королевства, — насмешливо произнесла Калис.

— Практически любой факт из истории эры Посейдона так или иначе связан с Посейдоном. По крайней мере, такие свихнутые, как ты, Калис, найдут способ связать с Посейдоном что угодно. Выход один — задавать вопросы о событиях, происходивших до Посейдона, — сказал Турон.

— За провокациями следуют обвинения в свихнутости. Гениально.

— Ваше Величество, эра палипотов длилась две тысячи лет, — Турон обратился к Марине.

Она угнетенно молчала. Столько времени потрачено на занятия с профессором, столько всяких дат она втиснула в свою голову — и всё зря. Эмильда грустно теребила серебристых рыбок, болтавшихся на конце пояса, которым она подвязывала брюки. Она знала, сколько усилий Марина приложила, чтобы подготовиться к экзамену по истории.

Турон поставил еще один минус в бланке, сделал все необходимые записи, поставил подпись, вышел из-за стола, подошел к Монноку, оставил документ на столе протоколиста и направился к двери со словами:

— До вечера получите протокол.

* * *

Из газетовизора Калис вещала о ходе следствия по делу о пропавших сторонниках Посейдона. Уверенно держась перед камерой, она сообщила, что преступник по-прежнему молчит, но лучшие детективы Департамента Безопасности делают всё возможное, чтобы похищенные люди скорее нашлись. После выступления она ответила на вопросы журналистов и родственников пропавших посейдонцев. Далее газетовизор показал короткий отрывок с участием самого злодея. Юноша хлипкого телосложения с темными бакенбардами и бегающими блестящими глазами вцепился в решетку, ограждавшую скамью подсудимых в зале суда.

— Вы никогда не узнаете, где они спрятаны. Все, кто не верует во Всевышнего Нептуна, должны умереть, — сказал он с кривоватой нездоровой улыбкой.

Он сделал паузу и, продолжая исследовать решетку руками, закованными в наручники, добавил:

— Я ни в чем не раскаиваюсь и никогда не признаюсь, где спрятал мерзких посейдонцев.

Важного вида судья в темно-синей мантии произнес:

— Осознаете ли вы, что отказ сотрудничать со следствием является отягчающим обстоятельством и приведет к ужесточению судебного приговора?

— Третья заповедь гласит, что неверующие во Всевышнего Нептуна должны сложить голову, — с пугающим блеском в глазах вымолвил заключенный.

— Гальсар Грид, несмотря на ваши заявления, мы по-прежнему призываем вас хорошо всё взвесить и признаться, где вы спрятали похищенных людей, — сказал судья.

Раскачиваясь на решетке с отсутствующим видом, он произнес:

— Никогда. Никогда не узнаете. Все неверующие будут наказаны.

Тьер достал выпуск «Пугающей глубины» из газетовизора. Марина сказала:

— Гальсар Грид явно не в себе. Каких признаний судья от него добивается?

— Они делают свою работу. Раньше не верили, что преступника поймают, а его поймали. Теперь кажется маловероятным, что он выдаст местонахождение жертв — а вдруг все-таки сболтнет? — сказала Эмильда.

— Только с каждым днем шансы найти их живыми уменьшаются. Неизвестно, в каких условиях они провели всё это время, — сказал Тьер, просматривая «Новости Средиземного моря».

— Я уже задумываюсь, не причастен ли Турон к похищениям? Куда он всё время уезжает? Калис съездила на пресс-конференцию и вернулась, а Турон сказал, что вернется через неделю, — Марина листала «Пугающую глубину».

— После его возвращения снова какая-нибудь рука нападет на Мартик? — с опаской произнесла Эмильда.

— В «Новостях Средиземного моря» статья о том, что рука Гогратиона испепелилась до конца. До самой Площади Святого Гогратиона, — сказал Тьер.

— «Вечерний обозреватель» еще вчера об этом сообщил, — сказала Эмильда.

Марина с унылым видом уткнулась в газету. Не видя реакции на новость о руке Гогратиона, друзья поняли, что ее внимание захватил какой-то материал в «Пугающей глубине».

— Что ты там вычитала? — спросила помощница, пытаясь заглянуть в погрустневшее лицо королевы.

Марина подняла глаза, но посмотрела не на Эмильду с Тьером, а на маленькие декоративные подушки, лежавшие на диване рядом с Эмильдой и Тьером. В этой комнате ребята собирались редко, хотя она нравилась Марине — небольшая и уютная с картинами на стенах, книжными шкафами, камином, кофейным столиком, мягкими креслами и диваном, который украшали вышитые подушки. На большинстве был изображен маринийский герб, на других красовались рыбки, якорь с цепью, морской конек и венок из нуари. Комната находилась в Королевской башне и предназначалась для приема гостей, которых королева по каким-то причинам не хотела или не могла принимать в Большом Зале, Банкетном Зале или роскошной Золотой Гостиной, расположенной в Гостевой башне. Они называли эту комнату Каминной.

— Короля Ухарда постигла та же участь, которая вот-вот постигнет меня, — невесело произнесла Марина.

— Ухард, который в Карибском море? Что случилось с Ортасом? — спросила Эмильда.

Марина безмолвно опустила глаза на газетную полосу, затем безмолвно перевела взгляд на друзей и сказала:

— Написано, что король Ухарда Ортас Кареген завалил аттестацию по ухардскому языку.

Лица Эмильды и Тьера приняли потешный вид. Ситуация казалась забавной — король настолько безграмотен, что не прошел проверку на знание родного языка. Вместе с этим нависло понимание: если рагон завалил аттестацию, каких результатов можно ожидать от креятки Марины, у которой на сегодня запланирован первый урок маринийского языка?

— Ты — не Ортас. То, что он завалил аттестацию, не значит, что ты тоже завалишь, — подбадривающим тоном произнесла Эмильда.

— Эм, ты сама веришь своим словам? Он завалил диктант на родном языке, который осваивал с детства, а я за неделю выучу маринийские иероглифы? Смешно.

— Аттестация проходила в виде диктанта? — спросил Тьер.

Марина взглянула на статью:

— Не знаю, какую пытку выдумает для меня Турон, а другие короли и королевы пишут диктанты.

Она отбросила газету, и к горлу подступили слезы:

— Пять протоколов готовы. Скоро и обо мне выйдет подобная статья. Остается удивляться, что до сих пор не вышла.

— Ваше Величество, не раскисайте. Карегена не лишили полномочий из-за этого? — сказал Тьер.

— Написано, что будет пересдача.

— Даже если напишут о твоих протоколах, не бери в голову. Журналистам нужны сенсации — вот и пишут, — сочувственно произнесла Эмильда.