Юлия Чернявская - Да здравствует королева! [СИ]

Секретарь предпочел промолчать. Да и что тут скажешь, если все уже было обговорено не один раз.

— Ваше величество, — раздался стук в дверь, и на пороге возник молодой мужчина из министерства внешних сношений. — Разрешите.

— Прошу, Рамуальд, — Анна-Виктория приветливо улыбнулась. — Вы пунктуальны, что меня радует.

— Боюсь, остальные новости будут не столь радостными, — мужчина, подчиняясь жесту девушки, опустился в кресло напротив. — Хотя, это вам решать.

— Рассказывайте, — королева убрала финансовые бумаги в ящик, положила перед собой чистый лист бумаги, карандаши и приготовилась слушать.

— Начну с незначительного, — министр положил на стол несколько писем. — Это осторожные попытки свататься к вам двух маркизов, трех герцогов и одного принца. Собственно, принц так себе. Пятьдесят лет, вдовец, трое детей, все дочери. Шансов на престол никаких — у его брата два сына и пятеро внуков. Скорее, на старости лет пытается решить финансовые проблемы. Герцоги серьезнее — молодые, тридцати и двадцати семи лет. Но их земли находятся далеко от наших границ. Про маркизов известно, что один игрок, а другой пьяница.

— Нет, женихов нам не надо. Вы бы лучше присмотрели какую девушку до двадцати лет, из хорошей семьи, с приданым… — заметив, как округляется взгляд Рамуальда, Анна-Виктория рассмеялась. — Да не мне, Филиппу. Государству нужны наследники. Мне не до того, так пусть граф послужит на благо страны.

— Посмотрю, — мужчина сделал пометку в блокноте. — Главное, чтобы граф согласился на свадьбу.

— Как будто у него будет выбор, — фыркнула девушка. — Все равно жениться придется. Особенно, если он на трон сядет.

— Вы говорили, что есть еще неприятные новости? — напомнил Андреас.

— Увы, — министр посмотрел на секретаря, потом вновь повернулся к королеве. — Вастилиана и Астизира проводят совместные маневры армией и флотом.

— А что наш военный министр? — Анна-Виктория сделала пару пометок на листе.

— Ваше величество, — вздохнул Рамуальд, — министерство занималось разве что военными постройками и поставками: казармы, форты, склады, доки, гавани… Все остальное в ведении генерал-адмирала.

— А где он сам? — нахмурилась девушка.

— Ваше величество, — умоляюще протянул министр, — он в прошлом году восьмой десяток разменял. Правнукам о своем геройском прошлом рассказывает.

Королева лишь тяжело вздохнула.

Филипп медленно шел по саду некогда королевского дворца, а теперь городского музея и морщился. Нет, внешне все было пристойно. Люди передвигались по дорожкам, никто и не думал рвать цветы, дети резвились только там, где были предусмотрены для этого места, художники старались никому не мешать своими мольбертами и кистями, но все равно все это вызывало у него жуткую неприязнь. Словно все эти люди вломились в его дом и, пусть и не совершают там ничего запрещенного, просто ходят и смотрят, но все равно вторгаются в его личную жизнь.

С другой стороны, возникало странное ощущение, словно этот шаг вызван безысходностью. Граф остановился в тени, наблюдая, как довольно прилично одетая пара горожан подошла к одному из бывших лакеев и что-то тихо спросила. Мужчина улыбнулся в ответ и начал так же тихо что-то им рассказывать. Женщина кивала в такт его словам, а ее спутник чуть склонил голову набок. Лиц их Филипп видеть не мог, но понимал, что люди слушают своего информатора с заинтересованностью. Но вот слуга закончил рассказ, монетка перекочевала из одних рук в другие, и пара последовала дальше. Граф медленно подошел к прячущему деньгу в карман слуге.

— Что все это значит? — спокойно поинтересовался он.

— Ваша светлость, — склонился в поклоне бывший лакей, — Согласно распоряжению ее величества королевский дворец в его нежилой части превращен в музей.

— Только в нежилой?

— Да, ваша светлость, жилые помещения закрыты, и доступ к ним имеют лишь слуги на время проведения уборки.

— Хоть что-то радует, — тихо произнес граф, и слуга сделал вид, что не расслышал. — А что за деньги вы берете с этих людей?

— Ее величество была вынуждена сократить нам жалованье в два раза, — смущенно, словно какую-то непристойность, произнес мужчина, — но нам не запрещено получать чаевые за оказываемые нами услуги.

— Услуги? — удивился Эстеритен.

— Да, ваша светлость. Бывает, людей интересует происхождение каких-то скульптур, беседок, сорта цветов, а если говорить о дворце — рассказы о залах, картинах, при этом им не нужна подробная экскурсия. И они могут обратиться к нам с подобными расспросами. Мастер Шамиль научил нас, что и как говорить. Если людям нравится рассказ, они могут вознаградить нас. А потом, в конце дня, мы собираем вырученные деньги, и делим между собой. Получается, никто не в обиде. Ни те, кто на кухне работает, или сувениры изготавливает, ни те, кто вот так как я, работает информатором. Те, кто ушел много потеряли.

— А много людей ушло? — тут же напрягся Филипп.

— Нет, ваша светлость, — наверное, человек десять будет из тех, кто гостям прислуживал. Да только где они такую работу по нынешним временам найдут? А тут хоть и поменялись обязанности, да все на родном месте. Сколько лет уже здесь работаем, почитай и нам дворец домом стать успел.

— Ты говоришь, жалованье вам урезали? — зацепился за фразу граф.

— Да, ваша светлость, — мужчина смутился. — Но вы не думайте, мы сейчас даже больше получаем, чем раньше было. Да и работы столько не стало. И мы на ее величество не в обиде. Ей-то вообще себе во многом отказывать приходится. Когда ж такое было-то, чтоб королева наша себе платье готовое покупала, да еще на ярмарке, — мужчина тяжело вздохнул. — А фрейлины ее меж собой только соревнуются, кто богаче нарядится, да больше золота и каменьев на себя нацепит. Вы уж простите, ваша светлость, что я вам так прямо все говорю, да только обидно нам за ее величество. Молодая она, а столько всего свалилось. Еще и батюшка ейный, его покойное величество, дела в совершенном расстройстве оставил. Хоть нам никто и не говорил, да только мы-то видели, и как деньги тратились, и как расписки долговые писались, и как Эмилия наша потом ночами в кабинете просиживала, да с министрами ругалась.

Филипп молча слушал слугу, который тихо, но твердо высказывал ему наболевшее, а в голове проносились мысли одна за другой. Гнев на покойного короля, злость на девчонку за то, что не рассказала, отделавшись полунамеками и общими фразами. Наследник он, или кто? Ведь имеет право знать, что на самом деле творится в стране. Раздражение оттого, что сам не стал вмешиваться во внутренние дела. Ведь и слышал разговоры, и про идею с аукционом давно знал, а толком сопоставить не додумался. А еще о власти мечтает. Граф мысленно обозвал себя ослом, который не видит дальше своего носа, перед которым болтается сочная аппетитная морковка. На деле же морковка эта совсем гнилая, только повешена нужной стороной. А стоит откусить кусок, будешь долго плеваться. Пока они казармы да укрепления латали, в негодность пришло все вообще, не только военная инфраструктура.