Джанго Векслер - Тысяча Имен

– Знаю, – сказал Маркус. И добавил, чуть помолчав: – Лекари не могут понять, что с ней.

– Неудивительно. Этот случай, можно сказать, за рамками их компетенции.

– Она придет в себя?

Янус сделал долгий выдох.

– Честно говоря, капитан, – не знаю. С ней произошло что-то необыкновенное. Поразительно уже то, что она вообще осталась жива. При таких обстоятельствах она может очнуться завтра, через месяц или вообще никогда. И даже если очнется… – Он запнулся. – Я даже не представляю, сколько осталось от ее собственной личности.

– Стало быть, не знаете.

– Нет, капитан. К сожалению.

– Перед тем как приехать сюда, вы изучали мое личное дело? – спросил Маркус.

Янус кивнул:

– Разумеется.

– Тогда вам известно, что произошло с моими родными.

Полковник склонил голову.

– Трагическая история.

– Все они погибли. Так мне сказали потом. Понимаете, меня там не было. Когда это случилось, я еще учился в академии. К тому времени, когда я вернулся, их уже похоронили. Все, что я мог, – навестить их могилы на кладбище. Да и в любом случае от них мало что осталось. Дом сгорел дотла.

Янус кивнул.

– Все погибли, – повторил Маркус. – Но Джен… там, в подземном храме, она спросила: «Ты уверен?»

Долгое время оба молчали.

– Капитан, – произнес наконец Янус, – мне бы не хотелось поддерживать в вас ложную надежду. Орланко и его подручные – мастера обмана и лжи. Быть может, в этом намеке не больше правды, чем в ее нежных чувствах к вам.

– Я понимаю. Но…

– Вы хотите знать наверняка.

Маркус промолчал.

– Если правда об этом деле где-то и существует, – сказал Янус, – она погребена в логове Орланко в Паутине.

– Я вытащу ее наружу, – проговорил Маркус. Ярость, прозвеневшая в голосе, стала неожиданностью для него самого. – Голыми руками, если понадобится.

– Пойдемте со мной, – предложил Янус. – Даю слово, я помогу вам, если только это будет в моих силах.

После долгого молчания Маркус кивнул.

Винтер осторожно раздвинула полог палатки и зажмурилась от бьющего в глаза утреннего солнца. Жесткая трава под ногами яснее слов говорила о том, что они больше не в Десоле. Впереди возвышался величественный скальный утес, а за ним до самого горизонта протянулось море. Под безоблачным хандарайским небом вода отливала глубокой синевой, и вдалеке виднелись крохотные белые гребни волн. У воздуха был свежий солоноватый привкус – куда более живой, чем в бесплодном, прокаленном солнцем Десоле. Даже вечная жара отступала, смягченная прохладой дующего с моря ветерка.

Винтер проснулась в свежей, безукоризненно чистой постели и осознала, к своему удивлению, что почти не чувствует боли. Одни ее раны были перевязаны, другие стянуты тончайшими шелковыми стежками, которые уже скрывались под слоем здоровой ткани. Потрогав бок, девушка убедилась, что он еще болит, но боль стала заметно слабее. Откинув простыни и оглядев себя, она обнаружила, что скопище ушибов и кровоподтеков обрело причудливый изжел- та-зеленый оттенок.

В изножье койки лежала армейская форма Винтер – выстиранная, аккуратно заштопанная, вся в свежих заплатках, а рядом с ней – новенький, с иголочки мундир, на плечах которого красовались пришитые по всем правилам лейтенантские нашивки.

Перед палаткой был натянут белый холщовый тент, и в тени его стояли деревянный столик и пара кресел, выложенных подушками. В одном из кресел восседал полковник Вальних и читал книгу, уложив вытянутые ноги на мягкую скамеечку. Он оглянулся на шорох палаточного полога, захлопнул книгу и одарил Винтер знакомой беглой улыбкой.

Винтер откозыряла, сдвинув каблуки и не без труда вытянувшись по предписанной уставом стойке «смирно». Полковник сочувственно поморщился и гостеприимным жестом указал на свободное кресло.

– Прошу вас, лейтенант. Присаживайтесь без церемоний.

Винтер осторожно расслабила напряженные мышцы и опустилась в кресло. Серые глаза полковника задумчиво всматривались в нее.

– Я поднялся бы, чтобы приветствовать вас, но… – Он жестом указал на свои ноги, и Винтер только сейчас заметила, что одна из них стянута дощечками шин. – Я с огромным нетерпением ждал, когда вы придете в себя.

– Я…

Полковник предостерегающе поднял палец.

– Предвосхищая ваши первые вопросы, скажу сразу: мы на побережье, в четырех милях от Эш-Катариона. Ваши капралы и вся седьмая рота – те, кто выбрался из пещеры, – живы и невредимы и все это время настырно выспрашивают о вашем здоровье. И вы пробыли без сознания около двенадцати дней.

Винтер моргнула, пытаясь уместить в голове все эти сведения.

– Двенадцать дней?!

– Совершенно верно. Мы вернулись из Десола в пыли, но без каких-либо неприятностей. Чего нельзя, к сожалению, сказать о ваших ранах. Какое-то время вы были в серьезной опасности.

Винтер вспомнила, как ей чудилось, что легкие с каждым вздохом рвутся в клочья. Сейчас это ощущение казалось невероятно далеким, словно из прошлой жизни.

– А своим выздоровлением я обязана вам?

– Мне, – как ни в чем не бывало, подтвердил он. – Без малейшего желания бросить тень на скромных тружеников армейской медицины, все же замечу, что их познания больше связаны с повседневной практикой, а подход к пациенту несколько прямолинеен. Если проблему нельзя решить с помощью медицинской пилы, они зачастую попадают в тупик. По счастью, мне в свое время довелось изучать медицину.

– Значит, вы опять спасли мне жизнь.

Полковник кивнул.

– После того как вы спасли жизнь мне. – Он поднял руку и принялся загибать пальцы. – Точнее говоря, было так: вы пришли спасти меня, я спас вас, вы вернулись, чтобы снова спасти меня, а позднее я вновь сумел вам пригодиться. В качестве ответной любезности, – добавил он, приподняв бровь.

– А что стало с теми, кто был тогда в пещере? – Винтер осеклась, резко втянула воздух. – Феор! Что с Феор?

– Вы имеете в виду хандарайскую священнослужительницу, которая все это время сопровождала вас? – Винтер неуверенно кивнула, и по губам Януса вновь скользнула мимолетная усмешка. – Полагаю, она уже полностью оправилась. Ее забрал Фолсом, ваш капрал, когда привел в храм спасательный отряд. Увы, в то время я не был в состоянии осмотреть ее и дать консультацию, но этого, по счастью, и не понадобилось. Раны, нанесенные магией духу, весьма болезненны и могут даже оказаться смертельными, однако затягиваются они гораздо быстрее, чем ранения физического свойства.

«Феор жива. – Винтер показалось, что с души ее скатился даже не камень – огромная гора. В то время она была уверена, что Феор умирает, что, читая наат, она добровольно жертвовала собой. – Черт, вполне может быть, что и сама Феор так думала».