Татьяна Буньковская - Художник

Сначала Ваня подумал, что все еще продолжает спать, и она ему только видится. Девушка стояла в пуховике, накинув на голову капюшон, отороченный коричневым мехом, и ее глаза красиво сочетались с ним по цвету. Она смотрела на Ваню весьма странно, и взгляд ее был не таким, каким хоть и не долго, но видел и знал Ваня раньше. Гостья была напряжена, но это напряжение длилось всего мгновение, потом она заметно смягчила черты лица и, неожиданно шагнув навстречу, обняла оторопевшего парня. И это лучшее, что случилось с ним за последние четыре долгих месяца.

Это было самое замечательное чувство — держать в объятиях любимую девушку, которая явилась так внезапно.

— Прости, я немного опоздала. — сказала она. — Не ожидала, что так случится.

— Как? — поинтересовался Иван.

Но она промолчала и так же молча прошла в дом. Ваня прикрыл дверь и проследовал за девушкой. Сперва она сняла верхнюю одежду, обувь и, повесив сумку на крючок, зашла во святая святых художника — захламленную жилую комнату, исполняющую так же и роль мастерской. Не спеша она стала бережно, очень бережно поднимать разбросанные листы с пола и, с улыбкой откровенно любовалась каждым наброском, каждому рисунку Ивана уделяла должное внимание, а на ее лице проявлялась вся гамма чувств — от восторга и изумления до нежности и любви. Затем Янина складывала их в стопочку на столе.

Ваня, как завороженный, смотрел на ее плавные движения, на свободно лежащие на спине густые, слегка вьющиеся каштановые волосы, на ее крепкую и легкую фигуру, облаченную в синее приталенное платье. Ему хотелось смотреть, и смотреть, не моргая, дабы, не дай Бог, не сморгнуть ее как видение.

Янина легко навела порядок на полу и когда перешла к столу, коснулась рукой ручки ящика, где скрывался Ванин ночной кошмар. Она задумалась на мгновение, а Ваня затаил дыхание, в предвкушении чего-то, что невозможно объяснить, ему вдруг стало стыдно за то, что он создал этой ночью. Но девушка не решилась открывать, она посмотрела на хозяина этого жилища и улыбнулась именно той улыбкой, которую он видел тогда, почти три года назад. В этой улыбке была жизнь и радость от бытия в этом моменте, словно не было для нее сейчас ничего важнее, чем быть счастливой, чем быть здесь, в этом доме рядом с ним, и это ощущение счастья немного приласкало Ваню. Он вспомнил, что является художником и поблагодарил судьбу за то, что в его жизни есть эта девушка, его муза.

— Ты немного изменился. — сказала она, — Даже не думала, что это произойдет так скоро. Это было моей ошибкой — недооценивать тебя.

— Почему ты пришла именно сейчас? — спросил Ваня.

— Ты меня позвал. — ответила Янина.

Он медленно стал к ней приближаться, а когда поравнялся, сказал:

— Я ждал тебя все это время, но ты не приходила.

— Ты нуждаешься во мне сейчас, и вот я здесь. Я побуду рядом столько, сколько потребуется времени.

— Ты нужна мне всегда.

— Ты хочешь видеть меня всегда, а нуждаться во мне и хотеть меня видеть рядом — это две разные вещи. Давай обсудим это потом. Я устала, мне нужен чай с лимоном, ванна и два часа сна, если, ты не против.

— Я не против, сейчас организуем. — кивнул Ваня, но почему-то не сдвинулся с места, на минуту просто стоял и смотрел на нее, а потом сказал: — Я скучал.

Янина протянула руку к его шее и извлекла, потянув за цепочку, медальон. Она, поглядывая на Ваню, раскрыла украшение и, радостно улыбнувшись, оценила свое изображение:

— Я получилась красивее, чем в жизни, но мне очень приятно. Ты — талантливый художник. — ее глаза светились от счастья, разглядывая медальон.

— Я хотел подарить его тебе, когда ты появишься. — поведал он.

— Нет, — отказалась Янина, — это — твое украшение. Для меня ты сделаешь кое-что другое.

— Что именно? Только скажи. — заинтересовался Иван.

— Ты сам поймешь. — задумчиво пробормотала она.

— Ты уверена?

— Абсолютно. — вздохнула девушка и закрыла украшение, вернув его на место. Словно подкрепляя свои слова, она нежно поцеловала его в щеку и прошла мимо Вани в кухню. По ходу она начала напевать странную песенку и у него появилось ощущение, что эту мелодию он уже слышал, только не мог припомнить — где и когда именно.

Через час Ваня сидел в кухне, пока Янина спала в его постели. Он немного убрался, насколько мог, чтобы не разбудить ее, отключил телефон и принялся за новое творение — ему очень хотелось сделать для Янины что-то, чтобы ей стало приятно. Она упомянула, что хотела бы иметь какое-то украшение от него, и он, безусловно, готов был подарить ей все уже имеющиеся, но это не вполне то, что ей бы подходило. Янине нужно придумать что-то особенное, и он мог этим заняться с удвоившейся после ее появления силой вдохновения. Что-то получалось, но пока это все не то и на полу опять появлялись смятые листы бумаги. Разум был сильно возбужден присутствием прямо сейчас в его доме этой дивной девушки, в таком состоянии получалось не очень хорошо сконцентрироваться.

И тогда Ваня решил пойти от обратного — сначала понять какое именно украшение бы подошло Янине лучше всего. Кольца, серьги, браслеты, броши, колье и кулоны, диадемы — это то, что Ваня умел делать лучше всего, но что из этого всего девушка бы предпочла одеть в первую очередь? Он припомнил, какие украшения на ней сегодня были. Колечко на мизинце с маленьким камешком, скорее всего сердоликом, в ушах аккуратные серьги-гвоздики из серебра в виде звезды, на шее не было украшений, браслет на руке уже был — тоже из серебра и без камней с нехитрым плетением. Получалось, что на шее она ничего не носила, хотя к ее милому платью туда определенно что-то просилось. Жаль, что она не взяла у него кулон, он бы туда очень неплохо вписался…

Тут его осенило, что он мог бы сделать ей что-то подобное, а внутри изобразить… себя. Возможно, это несколько обязывающе и в некотором смысле нагло, но в этом решении он почему-то не сомневался. В последнее время Ване пришлось убедился, что нужно доверять интуиции. Единственное, что его здесь смущало, так это то, что придется рисовать самого себя, а Ваня никогда этого не делал, и тут приходилось преодолевать свои какие-то внутренние барьеры, комплексы или видение своей личности. Он изобразит себя таким, каким он знает себя, а хотелось бы, чтобы она в медальоне видела его таким, каким сама его представляет. Если разобраться, то каким бы он хотел ей видеться? Тут все просто — таким, каким хотел бы сам стать. Да. Все стало на свои места — он изобразит себя таким, каким он может быть и непременно станет.

Ваня смотрел на пустой лист бумаги и ждал, когда же придет это самое видение себя, а оно не приходило. Карандаш замер в воздухе, тщетно дожидаясь своего выхода на сцену, но шли минуты и ничего не происходило. Время замерло. Невозможно! Почему это вызывает такой ступор и протест? Ваня приказал себе рисовать, но что-то гадкое сидело внутри него и не позволяло этого делать, оно не верило в то, что Ваня — это не тот, кем он себя воображает, а что-то большее. Оно не хотело, чтобы Ваня нарисовал сам себя и убедился, что он не простой Художник, а «Великий Мастер» и «Великий Воин», каким называл его Юсуф. Тогда придется не просто поверить в это, но и идти путем Мастера и Воина, а что это за путь Иван совершенно не знал. Одно он знал наверняка — это то, что у пути этого нет обратного хода, и лишь только он ступит на него, придется идти до конца, а в том конце его ждет либо победа, либо поражение.