Александра Лисина - Когда темные боги шутят

— Не трать время. Лучше давай еще раз поговорим с господином Дроуди. Мне кажется, он не все тебе рассказал…

Хозяин дома обнаружился в кабинете на втором этаже и встретил нас не слишком ласково. Вид у него, когда мы вошли, был несколько потерянный и даже, я бы сказал, убитый, однако он очень быстро овладел собой и, поднявшись из за стола, учтиво осведомился:

— Чем могу быть полезен, господа?

Пока Йен представлялся и расшаркивался, я внимательно изучал нашего собеседника: немолодой, седовласый, с осанкой уверенного в себе человека, проницательный и, судя по жестким складкам в уголках рта, довольно упрямый. При этом ухоженный, если не сказать что холеный. С властным, не лишенным красоты лицом. Ничуть не обрюзгший и почти не утративший резкости движений, свойственной всем энергичным, решительным людям.

Когда Йен заговорил о возможных конкурентах, господин Дроуди даже глазом не моргнул — в данный момент эта тема его не беспокоила. Угроз, анонимных или явных, как он нас заверил, в его адрес за последнее время не поступало. Подозрительные личности в окружении не появлялись. Поставщики не подводили, скупщики только наращивали объемы заказов, и вообще семейное дело активно развивалось.

Однако как только разговор зашел о госпоже Дейбс, хозяин дома моментально замкнулся. Его седые брови дрогнули, тонкие губы плотно сжались, а на лицо легла непроницаемая маска. При этом прямого ответа на тщательно завуалированный вопрос Йена он так и не дал. Тот факт, что домик в саду не жилой, никак не подтвердил, но и не опровергнул. Демонстративно пропустил мимо ушей пару скользких намеков. И даже когда Норриди упомянул о том, как именно умерла экономка, в его глазах ничто не изменилось, а голос остался таким же ровным и бесстрастным, как раньше.

Наконец мне надоело ждать, пока они перестанут ходить вокруг да около, выписывая словесные пируэты. Поэтому я просто встал и, мысленно послав всех подальше, задал интересующий меня вопрос, что называется, в лоб. На что господин Дроуди окатил меня поистине ледяным взглядом и, не меняя тона, скупо заметил:

— Мне кажется, вы превышаете свои полномочия, господа. Моя личная жизнь никого, кроме меня, не касается.

— До вашей личной жизни нам нет никакого дела, — заверил его я, проигнорировав предостерегающий знак от Йена. — Но вчера в вашем доме была убита женщина…

Йен беззвучно ругнулся.

— Убита?! — впервые дрогнула маска господина Дроуди, и на мгновение из-под нее проступило нечто, напоминающее боль.

— Небезразличная вам женщина, — с нажимом добавил я, дерзко глядя ему в глаза. — И наша задача — как можно быстрее установить, почему это произошло.

На лбу хозяина дома пролегла глубокая морщинка.

— Прошу прощения, господин Норриди… — Он устало потер переносицу. — Я не совсем понял вашего коллегу… вы тоже полагаете, что Элизабет была убита?!

Йен кинул на меня испепеляющий взгляд и осторожно ответил:

— Мы не уверены. Но вероятность этого события очень велика.

— Я должен знать точно! — неожиданно вышел из себя господин Дроуди, резко поднявшись из-за стола и уперев в него горящий диковатыми огнями взор. — Вы обязаны рассказать мне все!

И вот тогда я наконец смог увидеть, какой он на самом деле. Не сдержанный и хладнокровный, как мгновение назад… о, нет… сейчас в его глазах бушевал такой пожар, что об него можно было обжечься. Неистовый, взрывной, просто ураган эмоций. Но при этом КАК он ее называл по имени… с какой теплотой, тревогой и одновременно нежностью…

— Нам очень нужно осмотреть комнату, где жила Элизабет, — быстро сказал я, снова встряв без разрешения. — Мы понимаем, что вам сейчас очень тяжело, но это может помочь в расследовании.

— Да что вы понимаете… — горько усмехнулся господин Дроуди, остыв так же быстро, как и вспыхнул. А потом покачал головой и, прикрыв веки, так же горько добавил: — Хотя сейчас это не имеет значения: ее ведь больше нет. Так какая теперь разница, что скажут обо мне люди?

— Господин Дроуди…

— Идемте. — Хозяин дома, словно что-то для себя решив, быстро направился к выходу. — Я покажу вам комнату. И расскажу все, что вас интересует. Но взамен я хочу знать, что стало известно о ее смерти. И почему вы считаете, что она была… неправильной. Мы понимаем друг друга, господа?

«Ну спасибо тебе, Арт!» — мелькнуло злое в глазах Йена. Хотя вслух он ответил совсем иное. Я же сделал каменное лицо и, мудро не став давать никаких обещаний, вышел из кабинета.

Ее настоящая комната оказалась такой же небольшой, как та, что мы видели в саду, но намного более уютной. И располагалась здесь же, на втором этаже, совсем недалеко от библиотеки, поскольку, как обмолвился по дороге господин Дроуди, его мнимая экономка всегда была неравнодушна к книгам.

— Ей было девятнадцать, когда я впервые ее увидел, — задумчиво обронил он, открывая перед нами дверь. — Шел сильный дождь. Было ветрено. Она сидела возле одного из причалов, прижимая к груди полупустую котомку, и горько плакала, а я в это время пробегал мимо, стремясь как можно быстрее добраться до навеса. Наверное, я бы не остановился — у меня было много забот, потому что отец считал, что чем раньше передаст мне дело, тем больше я успею в него вложить… но, когда мы поравнялись, ветер вырвал из ее рук платок и швырнул мне прямо в лицо.

Перешагнув порог, мужчина окинул взглядом пустую комнату и, неожиданно шагнув в сторону, снял с полки аккуратно сложенный, искусно вышитый платок нежно-голубого оттенка.

— Она замерзла до дрожи. До нитки вымокла. Ей было некуда идти, поэтому я ее… пожалел. — Он со вздохом поднес платок к лицу и коснулся его губами.

— Лотэйнийский шелк, — безошибочно определил я. — Но вышивка старая — сейчас такую уже не делают. Добротная, кстати, вещь. И очень долго сохраняет первоначальный цвет.

Йен подозрительно покосился в мою сторону, а я огляделся и с некоторым удивлением обнаружил, что в комнате довольно много вещиц из этого недешевого материала. Изящный шарфик, забытый на крючке возле входа, просторная накидка с отделанным кружевами капюшоном, совершенно новенькая подставка под вазу с цветами, тонкий плетеный шнурок, идущий вниз от закрепленного на стене колокольчика…

— Элизабет родом из Лотэйна, — ответил господин Дроуди на мой невысказанный вопрос. — Она приехала сюда совсем одна. И сильно тосковала по родине, поэтому каждый год… в день нашей с ней первой встречи… я привозил ей небольшой подарок из ее родной страны. Сорок девять лет подряд. И она это ценила.

— У нее были какие-нибудь враги? — поспешил отвлечь его от воспоминаний Йен. — Может, недоброжелатели? Завистники? Просто люди, которые желали ей зла?