Виктория Шваб - Наш темный дуэт [litres]

– Значит, у него был мотив, – предположил Малкольм.

Мотив, – подумала Кейт. Это могло бы быть обычное преступление – ужасное, да, но вполне человеческое. Только вот оно им не было.

– Ты был прав насчет взрыва и цепочки убийств-самоубийств. Ничего нормального в них нет.

– Ты уверена?

Кейт вспомнила неправильность в глазах убийцы. Пару сверкающих в темноте серебряных дисков. Она увидела тень на улице, последовала за ней…

Но воспоминание поблекло, растворилось в темноте и давлении холода.

– Выжившие есть? – спросила Кейт.

– Одна, – ответил Малкольм. – Ее отвезли в больницу в критическом состоянии.

Кейт напряглась.

– Почему мне чудится некое «но»?

– Ее удалось стабилизировать, но когда она пришла в себя… ну, она прямо взбесилась. Убила врача. Набросилась на двух медсестер. Не будь она в таком скверном состоянии, все могло бы быть намного хуже. В конечном итоге они объявили крыло карантинной зоной. Медсестер взяли под наблюдение на тот случай, если это заразно.

Кейт прижала ладони к глазам, пытаясь смягчить головную боль и подавить ощущение, возникшее у нее в горле при слове «заразно». Она была там. Она видела…

– Кейт, – чересчур спокойно произнес Райли, – как ты себя чувствуешь?

«Паршиво, – подумала Кейт. – Вот как».

– Ее надо к врачу, – сказал Малкольм.

– Она в порядке! – огрызнулась Кейт. У нее зазвенел телефон. – И ей пора на работу!

Она встала, замерла на миг – голова закружилась – и двинулась в коридор.

– Ты уверена, что это хорошая идея? – спросил Райли.

Кейт вспылила.

– Я же сказала, что в порядке!

– Предполагается, что я должен просто поверить тебе?

Кейт развернулась.

– Меня не волнует, веришь ты мне или нет. Ты мне не отец, а я – не твой домашний зверек.

– Ну, знаешь! Это уже чересчур!

– Эй, а ну успокойтесь! – смешался Малкольм.

Кейт скрестила руки на груди.

– Послушай, – медленно проговорила она, – ты прав, я неважно себя чувствую. Но мне надо на работу. Если будет нужно, я оттуда свалю. Честное слово.

Райли открыл рот, но так ничего и не сказал.

Если Кейт и ненавидела какой-то звук, так это звон колокольчика от входной двери.

Зачем он нужен, если стойка все равно обращена к двери и она, Кейт, видит, кто вошел? И вообще очередь тянется до самого входа, дверь постоянно открывается и закрывается, и звон стоит почти непрерывно.

– Следующий! – нетерпеливо крикнула Кейт.

Чтобы отвлечься от колокольчика, она попыталась сосредоточиться на посетителях и сыграть в игру под названием «Угадай секрет».

Женщина в фиолетовом платье на два размера меньше нужного? Спит со своим подсобным рабочим. Мужчина с мобильником? Растратчик. А тот, который сейчас прямо перед ней? Подсел на снотворное. Иначе ничем не объяснишь, почему он тормозит с заказом.

Жилка у Кейт на виске дернулась.

– Следующий!

Мужчина подошел шаркающей походкой, не отрывая взгляда от своего телефона.

– Сэр!

Он говорил тихо, и Кейт поняла, что адресовано это собеседнику в телефоне.

– Сэр!

Он поднял палец и продолжил говорить.

– Сэр!!!

Ее охватило раздражение. Оно рывком преобразилось в гнев, и, прежде чем Кейт успела осознать, что она творит, ее рука метнулась за стойку.

Она выхватила телефон у мужчины и швырнула его в голую кирпичную стену – ее устроили здесь, чтобы добавить «Кофейному зерну» домашнего уюта. Телефон разлетелся вдребезги, и, когда мужчина наконец поднял голову, у него на шее вздулись вены. Он устремил пристальный взгляд – не на нее, на обломки телефона, – и первой мыслью Кейт было метнуться за стойку и схватить мужчину за горло. А это будет действительно приятно.

Порыв овладел ею, такой простой и быстрый, что она почти не осознала его.

Она увидела всю картину отчетливо, как в зеркале. Она почувствовала его плоть под своими руками, услышала резкий хруст костей. И сама идея была подобна холодному компрессу на воспаленный лоб, бальзаму на ожог, такая внезапная и утешительная, что ее пальцы уже начали сгибаться. Голосок в ее голове, тот самый, что твердил: «Не делай так, Кейт», вдруг сменился другим, говорящим: «Делай!» И лишь потом она подумала: «Нет, стоп!» – и опомнилась.

Это напоминало резкий переход из приятного сна в кошмар. Чудесное, уверенное чувство сменилось приливом тошноты и пронзительной болью за глазными яблоками.

Что она только что сделала?

Чего она едва не сделала?

Кейт заставила себя попятиться – отступить от стойки, от потрясенной очереди, от мужчины, начавшего орать, – сорвала с себя фартук и бросилась бежать.

Она кинула сумку у двери.

Райли с Малкольмом ушли – спасибо Господу за Его маленькие милости.

В ушах лихорадочно стучала кровь, но неведомое нечто, овладевшее ею в кофейне, ушло, оставив лишь головную боль и давление на глаза.

Мигрень? Но у Кейт никогда не бывало мигреней. Кроме того, она была абсолютно уверена в одном – в список побочных эффектов данного недуга явно не входит неожиданная жажда насилия.

Насилие. Рассудок зацепился за слово, и снова вернулась та ночь: мужчина в ресторане и тень на улице – оба такие уверенные, такие спокойные. Пустота в лице мужчины и оживающая личина монстра. И та улочка. Кейт столкнулась с монстром, с этим ничто, холодным и пустым голодом, и серебристые диски, будто зеркала, буравили ее…

У нее стало двоиться перед глазами, и девушка на секунду зажмурилась, чтобы не потерять равновесие. Она прошла в ванную, открыла кран и стала плескать пригоршню за пригоршней холодной воды себе в лицо и на шею. Она взглянула в зеркало, оглядела свою мертвенно-бледную кожу, шрам, тянущийся до подбородка, ровную голубизну ее…

Кейт застыла.

В ее левом глазу что-то было. Когда она приподняла голову, оно поймало свет и сверкнуло как линза – как бывает только на фотографиях, а не на живой плоти.

Это игра света, конечно, именно игра света, иначе и быть не может! – но, как бы Кейт ни поворачивала голову, это оставалось. Девушка подалась вперед, так близко к зеркалу, что оно затуманилось от ее дыхания. И обнаружила какую-то прореху в своей темно-голубой радужке.

Прореха имела вид серебристой трещины. Светящейся полоски.

Осколка зеркала.

Оно было крохотным, но чем дольше Кейт смотрела, тем больше ей казалось, что оно растет, заслоняет комнату, лишает ее зрения. Кейт крепко зажмурилась, пытаясь освободить разум, удержаться в настоящем, здесь и сейчас, но она уже падала в…

Память –

окно открыто

за окном поля

колышутся под ветром

она сидит на полу

с грудой ожерелий

пытается разобрать

перепутавшиеся цепочки

пока ее мать

напевает у окна

ее пальчики порхают