Екатерина Бакулина - Кречет и Зимородок [СИ]

— Рябчики, господа!

Хозяин появился из-за спины, торжественно поставил на стол новое блюдо. Рябчики были отменные, золотистые, сочные, с хрустящей корочкой. Иеф потянул носом и немного пришел в себя, потянулся, добыл себе хороший кусочек… но подумал, и есть пока не стал, только налил еще вина, выпил залпом, почти не чувствуя вкуса, покосился на Зимородка.

— Так что ты собираешься делать? Уехал бы, взял бы Марту с собой.

— Не могу. Меня будут искать, ты же знаешь, что это за жизнь. А у Марты двое детей. Какие тут бега? Слишком глупо.

Зимородок тоже взял себе рябчика, спокойно, со вкусом принялся за еду, обстоятельно обгладывая косточки. Венатор хмуро наблюдал за ним, молчал, что-то и кусок не лез в горло. Нервы? Старость?

— Знаешь, Иеф, — сказал Зимородок наконец, — кто-то из нас с ней двоих должен сделать глупость. Иначе не выйдет. И конечно, по традиции, глупости буду делать я. Марта пока не знает.

— Что ты задумал?

— Если церковь официально признает мою смерть — искать не будут.

Венатор едва сдержался, чтобы не плюнуть разочаровано.

— Они никогда не поверят, пока не увидят твое бездыханное тело собственными глазами, пока собственными пальцами не потыкают!

— Угу, — серьезно согласился Зимородок, хрустя косточками. В глазах сверкнули азартные огоньки. — Я убью дракона и вернусь.

Венатор вытаращился оторопело, нехорошее предчувствие шевельнулось в животе.

— Тебя зажарят на костре!

— Нет. За нападение меня должны бы колесовать. Я уже договорился с Якобом… ну, ты понимаешь?

Зимиродок облизал жирные пальцы, улыбнулся широко, во весь рот, как ни в чем не бывало.

От этой улыбки венатора прошиб холодный пот.

— Ты…? — едва слышно выдавил он.

— Именно.

— Да ты совсем сдурел?!

— Ага. Ты ж меня знаешь.

— Я не стану в этом участвовать!

— Это ничего не изменит. Хотя без тебя придется туго.

Тяжело дыша, венатор вытер лоб, лицо разом посерело, осунулось. Он с трудом подавил в себе желание вскочить на ноги и начать ходить туда-сюда, размышляя… — давняя дурная привычка. И очень долго молчал.

— Может, просто уедешь? — спросил тихо. Спорить тут бесполезно.

Зимородок шумно выдохнул, уставился в стол. Огоньки в глазах вдруг погасли, возраст как-то особенно отчетливо проступил на лице.

— Не могу, — и в голосе впервые скользнула горечь. — Знаешь, Иеф… она молодая красивая женщина, вполне состоятельная, вдова… Боюсь, если я вернусь через пару лет, она уже найдет другого…

Снова заглянул в глаза венатору.

— А мне надоело искать красоток по кабакам. У Бергеса, вон, внуки уже. Я тоже хочу.

Глотнул еще вина и вдруг усмехнулся, беззаботно махнул рукой.

— Да ладно, Иеф, в самом деле! Все выйдет как надо.

Иеф все-таки плюнул, витиевато выругался вопреки всем собственным правилам. Но спорить больше не стал.

Еще долго сидели тогда, обсуждая детали.

Снег недавно стаял и дороги основательно размыло. Грязь уныло хлюпала под ногами вязкой жижей, дождь с самого утра то переставал, то снова принимался моросить, развозя еще больше. До Ветряных Холмов — высоких и неприступных, что обступают Гельт с севера полукольцом, было три дня пути. Хайме устало брел вперед, не глядя по сторонам, взгромоздив на плече рогатину.

Сзади раздался чавкающий перестук копыт.

— Эй, охотник!

Он не стал оборачиваться, прекрасно узнав голос, эти трое цеплялись к нему еще в городе.

— Эй, не слышишь что ли?

Всадники догнали и остановились, преградив дорогу. Им было весело.

— Вот этой штукой ты собираешься в дракона тыкать? Или в твоей деревне крупнее козы зверя не водится? Да он твою палку одним пальцем перешибет! — гоготали они.

— Что вам надо? — огрызнулся Хайме.

— И откуда такие тупые недоноски берутся? — пегий остроносый всадник радостно заржал.

Хайме стоял, стиснув зубы, давно привыкнув к подобному обращению, и ввязываться в драку не собирался. Все равно бессмысленно — один против троих конных и хорошо вооруженных.

— А может, он оборотень? — хитро предположил другой, в шляпе с пером. — Может, он сейчас перекинется какой бесовской тварью, сожрет дракона, да и нас заодно? Вон, как зыркает!

Снова начали ржать.

— Чего молчишь-то? — поинтересовался остроносый. — Онемел? Слышь, как там тебя?

— Кречет, — подсказал другой.

— Кречет! Во-во! Кочет он облезлый, а не Кречет. Вон, ты смотри как нахохлился! Сейчас налетит, загорланит, заклюет еще!

Они еще долго забавлялись, Хайме угрюмо молчал, скрипя зубами. Потом им надоело, и обдав на прощание грязью из-под копыт, поехали дальше, к Холмам. А ведь будут на месте куда раньше, так еще и дракона убить успеют, пока он дойдет.

Хайме вздохнул. В брюхе уныло урчало с голоду, но кроме последней сухой лепешки в ближайшее время ничего не предвиделось.

Поплелся следом.

Лепешку он таки съел, устраиваясь на ночлег. Хотел оставить часть на завтра — не вышло. Живот сводило, а вокруг только голые безлюдные поля. Да и были бы не безлюдные, все равно ни монетки в кармане.

Вечером увидел огонек вдалеке, подошел, постоял в стороне, потоптался. От костра пахло теплом и еще, просто умопомрачительно пахло вкусной сытной едой. Человек у костра сидел один, спиной к Хайме, сосредоточенно чистил какую-то железку — что именно, видно не было.

Приблизиться Хайме так и не решился, прошел мимо.

Недалеко ушел.

— Эй, ты! А ну, стой! — велел хриплый, сорванный голос.

Хайме остановился.

— Карманы выворачивай.

— У меня ничего нет.

— Давай-давай!

Перед ним возникло пять заросших грязных громил. Вожак криво ухмылялся, поигрывая тяжелым топориком, белесый шрам дохлым червем пролег по его щеке.

— У меня ничего нет, — серьезно повторил Хайме.

Отступать было некуда. Он понадежнее перехватил обеими руками рогатину, целя острием вожаку в грудь.

— Не подходи, — грозно прошипел сквозь зубы.

Вожак засмеялся, щеря редкие зубы, белесый червь задергался, извернулся — смотреть было неприятно, до мурашек.

— Да у мальчика-то зубки! — легко, без замаха, рубанул по рогатине, ломая пополам. Хайме даже не успел опомниться. Охнул, отступая назад.

— У меня ничего нет.

Сжался, вцепившись в обломок древка, честно собираясь драться до последнего, хоть голыми руками, и прекрасно понимая, что ничего ему не светит. Все. Это конец. Глупо как — пойти на дракона и помереть по дороге от рук разбойников. Хайме готов был расплакаться с досады, но вместо этого лишь неожиданно зарычал. Вышло так впечатляюще, что вожак замер. На секунду… Хайме попятился.

И тут же звонкий свист у самого уха. Вожак грузно, без единого звука, осел в грязь. Между глаз бесстыдно торчала короткая арбалетная стрела.