Марик Лернер - Всадник на чужой земле

— Копья! — заорал Мортен. — Кидай!

Еще сотня дротиков с тяжелыми длинными остриями, предназначенными для пробивания кольчуг, полетела в кучу бьющихся тел и разворачивающейся для обхода препятствия конницы, добавив сумятицы. Конники валились с седел, обезумевшие от страха и ран лошади волочили своих хозяев, застрявших в стременах. Не всегда стремена идут на пользу. В прежней неудержимой лавине пробиты широкие полосы смерти. И все же часть прорвалась, практически потеряв инерцию атаки и основной ударный отряд, таранящий строй.

— Пики!

Строй ощетинился остриями, встречая натиск врага и дружно вопя «Джокум!». Крича свои боевые кличи, всадники столкнулись с грохотом с плотными шеренгами. В отличие от выбитых практически поголовно первых рядов клиньев, они не имели тяжелой брони и длинных копий. Достать до пехотинцев, орудующих пиками, и вынуждая коней идти на острые наконечники, многие даже не пытались, сознавая опасность. Редкие экземпляры бездумно шли до конца, по глупости, в азарте или в жажде славы. Таковых нанизывали на острия. Кони ржали, вставали на дыбы и падали, пронзенные пиками, подминая под себя всадников. Один из сумевших прорваться сквозь первые два ряда получил сразу с двух сторон удары алебард, зацепивших и его скакуна. Несчастный жеребец взвился на дыбы, кровь текла по его боку.

Бойцы шарахнулись в стороны, спасаясь от копыт и открывая брешь в строю. Туда уже были готовы ворваться другие враги, но сзади раздался дружный залп арбалетов. Добрых полтора десятка нападающих отправились на срочную встречу с предками, причем многие получили не по одному болту, и шансов выжить у раненых не имелось. Пострадавшую первой лошадь прикончили, и строй вновь сомкнулся, а уцелевшие противники начали разворачивать коней. Вокруг разбитого кавалерийского отряда, отходящего в беспорядке, с визгом и свистом носилось прикрытие пехоты из местных воинов, засыпая врага стрелами. Прежде они, не принимая столкновения, отошли к лагерю. Теперь осмелели и доказывали свою полезность. Арбалетчики по команде переместились вперед, готовые открыть стрельбу в спины отходящих. Их еще было достаточно много, но запал пропал, да и потери не поднимали настроения. Конники попытались собраться, но под градом болтов не выдержали и стали отходить.

— Надеюсь, ты не собираешься их преследовать? — спросил озабоченно Мортен.

— Все хорошо в меру, — ответил я столь же тихо. — Их и сейчас не меньше нашего, и незачем проверять удачу.

Хлопнул по плечу впереди стоящего:

— Пропусти!

Вместе с главным помощником проходим вперед. Это же на словах могучие каре с прочими манипулами. На практике Табор глубиной в восемь рядов, выстроенный четырехугольником для защиты от нападения с любой стороны, занимает двести локтей в ширину и пятьдесят в глубину. В центре, конечно, я с несколькими важнейшими людьми. Плюс рядом значок Табора, его охрана, парочка офицеров, контролирующих общую обстановку и имеющих право направить задние ряды на затыкание дырки. Миновать всех и очутиться впереди — минутное дело. То, что под конец приходится буквально ступать по трупам, мелочи жизни. Гораздо хуже было бы, лежи там наши тела.

По команде строй разворачивается, чтоб каждый видел и слышал.

— Сегодня мы победили! — провозгласил я, дождавшись окончания маневра. — Вы больше не новобранцы, а полноправные воины!

Бойцы взвыли, потрясая оружием:

— Джокум! Джокум!

— Наша война еще не закончилась, — сказал я, выдержав паузу. — Надо собрать раненых, убитых, приготовиться к возможной новой атаке и поделить трофеи…

— Гунар! Гунар! — дружно завыли под грохот железа, резко забыв про Правителя.

Где уж научились стучать мечами по щитам, бог весть, прежде ничем подобным не баловались. По-моему, они услышали только последнюю часть фразы. А это как раз далеко не самое простое и даже не первоочередное. Хоп, на то у меня имеются командиры.

— Десятники! Ко мне!

— Откуда знать, что это все? — вскричал наиболее жадный из присутствующих и самый слабый по количеству подчиненных всадник Гере.

Нравится или нет, все же приходится считаться с другими командирами. Конница имеет не одного, и не позвать на столь важное мероприятие — кровная обида. Я бы на их месте тоже стремился не остаться в стороне.

— Ты сомневаешься в моих словах? — потребовал я вкрадчиво.

— Как можно, — нагло вскричал он. — Но, может быть, ошибка вышла.

— Мои люди замарали мою честь воровством?

Ну, если быть предельно честным, всякую мелочь все тырили. Монет, найденных на телах, а в счет добычи нередко идут и богатые одежды, уж точно в общий котел не кидали. Но это в границах нормального. Невозможно в большом коллективе совсем всех проконтролировать. Это не грабеж на малолюдной дороге и дележка между максимум пятеркой грабителей. Ничего по-настоящему серьезного от товарищей не утаить.

— Да я ничего такого не имел в виду, — заметно сдавая назад, развел Гере руками. — Но ведь прилипает же к рукам чужое серебришко.

— Поскольку обвинение прозвучало, — сказал я с грустью, — будет расследование, а пока оно не закончится, не вижу смысла продолжать обсуждение. Убрать! — показал.

Фалько послушно захлопнул сундучок, набитый монетами, настороженно поглядывая вокруг. Самое время устроить разборки, рубя друг друга. Выйти отсюда без лично моего разрешения все равно не удастся. Снаружи сидит полсотни вооруженных, включая арбалетчиков. Уж больно ценности велики. Главный приз — армейскую казну Бжатапу — оставил на закуску как наиболее простое.

— Будем допрашивать слуг, охрану в присутствии свидетелей из вас. Мы с Гере, как лица заинтересованные в этом, не участвуем. Потом, по результатам, либо он получит возмещение, как и вы все. Либо лишается своей доли, как оскорбивший мужей чести.

— Что? — взвился тот. — Да кто ты такой!

— Заткнись, щенок, и пошел вон, — негромко, но очень отчетливо заявил неофициальный глава добровольцев-союзников меченосец Шенапти. — Хотел бы Гунар украсть — просто не рассказал бы о деньгах. Тут и расследовать нечего! — припечатал. — Я сам видел сундук, закрытый на замок, и ключ нашли у Бжатапу на шее. Научись манерам, если хочешь сидеть за одним столом с уважаемыми людьми.

Последнее вызвало одобрительный гул у остальных. Вряд ли кто не понял смысла угрозы. Я бы таскал на допросы всех пленных и бойцов до посинения, сидя на сундуке и расспрашивая их бесконечно. А деньги так и лежали бы не у них в карманах. Собственные товарищи со свету сжили бы за затяжку.

— Одна крыса может испортить котел похлебки, — сказал, ни к кому не обращаясь, меченосец. Прозвучало на манер извинения. Мы, мол, не такие. Все люди чести.