Сергей Листвин - Нимфа западного ветра

Он взял ручку и написал: «Тоненькая брюнетка, взгляд дерзкий и одновременно испуганный». В конце концов, если она так просится на страницы его книги, то почему бы и нет? Ведь его герой теперь свободен.

Через час он закрыл блокнот, пошёл в ванную комнату, сунул голову под холодную воду и стоял так, пока у него не заломило затылок. Застопорившаяся книга наконец пошла активно писаться — это прекрасно. В книге и в жизни всё идёт совсем не так, как он планировал, — это раздражает. Степенный писатель средних лет, махнувший рукой на юношеские страсти, с чуть округлившимися от размеренного образа жизни щеками, на глазах терял солидность. С помощью уловок, простительных разве что студенту, заманил девушку в ресторан, распустил перед ней хвост, как павлин. Где ты, мудрая созерцательность зрелости? Опять, как в плохом кино, всё те же подростковые игры.

Адам вытер голову и посмотрел на себя в зеркало. Заострившийся нос, чуть ввалившиеся щёки, загар и волосы торчком. Минус пять-семь лет на вид. За неделю. И это ему понравилось. «Я впадаю в детство, — подумал Адам. — Только не это! Только не вздохи на скамейке!»

Он вышел из дома, надеясь прочистить мозги прогулкой. Проходя мимо окон Иветт, он увидел в глубине её комнаты высокого смуглого брюнета. Быстрые фразы на испанском, взмахи рук, раздражённые интонации. И потом он увидел лицо Иветт, смесь надежды и отчаяния, которую ни с чем не перепутаешь.

«Кретин!» — сказал Адам себе сквозь сжатые зубы, холодно кивнул Иветт и вышел на набережную. Было ощущение, что его с размаху ударили по лицу. Он глубоко вздохнул и сказал себе, что если он дурак и напридумывал себе что-то, никто ему не виноват. Любовь, разборки, брюнеты — гори оно всё синим пламенем. Он приехал сюда писать. И всё случившееся совершенно не важно. И он пошёл в старый город.

Центр городка можно было обойти за полчаса — площадь с храмом и ратушей, десяток улиц, порт и набережная с променадом. Большинство ресторанов, отелей и магазинов было в Анди — городе в пятидесяти километрах восточнее. Поэтому Адам и поселился здесь. Работы в городе было мало, местные в основном промышляли рыбалкой да сдавали жилье тем, кто, как Адам, хотел спокойной и тихой жизни вдали от суеты модных курортов.

Горы защищали город от ветров с севера и с востока, климат был теплый и мягкий — то, что нужно человеку, уставшему от холодов.

По крайней мере, так было совсем недавно. А сегодня на острове хозяйничал западный ветер. Он мёл мусор по улицам города, продувал насквозь посетителей открытых ресторанов, сметал товар у продавцов сувениров. Он принёс чернильные тучи, мрачно зависшие над пляжами Такуа.

Когда Адам зашёл в полицейский участок за номерами для машины, он увидел медленно кружащиеся по кабинету бумаги.

— Чёртов ветер, — сказал начальник участка. — Невозможно окно открыть. Не припомню такого за всё время службы.

Переулок, ведущий от полиции к почте, превратился в аэродинамическую трубу. Идя по нему, Адам чувствовал, как слезятся его глаза и напрягаются мышцы спины. Он должен идти, он всё равно дойдёт, хоть тут трижды ветер, тайфун, ураган и испанские мачо. Дался ему этот мачо! Кто он вообще такой? Особенно сильный порыв ударил Адама в грудь, он не смог вдохнуть, развернулся спиной к ветру и внезапно понял, зачем он потащился на почту. Кася терпеть не могла интернет и социальные сети, поэтому, уезжая, он приколол на дверь адрес апартаментов и номер этого почтового отделения.

— Какой идиот! — сказал он себе второй раз за день.

Он развернулся к дому, и его понесло вперёд. Это так просто, нужно только сдаться, ветер сделает всё остальное. Он не стал заходить к себе, чтобы не передумать. Сразу постучался к Иветт и, когда она открыла, сказал:

— Говорят, Лазурная лагуна очень красива. Хочу туда съездить. Составишь компанию?

— Я могу в субботу, — ответила она. — Только с утра надо разобраться с делами. А почему у тебя закрыты глаза?

Адам вышел от неё со смутным ощущением deja vu. Что-то очень знакомое — тропики, ветер, девушка. Где-то он про это уже читал. Он высыпал остатки кофе в машину, отметив, что надо будет зайти в супермаркет купить новую пачку, можно даже самую большую. «Кофе писательский, 5 кг». Интересно, бывают такие? Всё-таки очень знакомый сюжет. Не его ли собственный?

Пока кофеварка сипела паром и булькала, он стал листать старые блокноты. Не то, это тоже не то… Вот же! С изумлением Адам прочитал:

«Западный ветер дул целый месяц. Он собирал над Лазурным пляжем тучи, проливающиеся холодным дождём, бросал песок в лицо проходящим по бульварам, словно ударом под дых останавливал туристов, осмеливающихся появляться в узких переулках Старого города. Он выдул всё тепло из некогда уютных двориков, в которых было так приятно болтать и пить кофе, и загнал людей в дома. Открытые террасы ресторанов стали срочно закрывать плёнкой, продавцы газет переместились с опустевших улиц в отели и магазины. Город как будто вымер. Только перед закатом, в вихрях из песка и сухих листьев эвкалипта, по площади проходила девушка с печальным взглядом — юная и стройная, с длинными чёрными волосами, собранными в хвостик. Ветер пытался растрепать её причёску и больно хлестнуть прядью по щеке, но она только хмурила бровь — и порыв стихал, нежно гладил её лицо, играл её платьем и пел ей листьями что-то очень легкомысленное».

Судя по злобной эпиграмме, приписанной тут же рядом, это было вскоре после расставания с Касей. Только почему-то Адам совсем этого не помнил. Текст читался как чужой, хотя манера и словарь, несомненно, его, Адама. Как-то это всё немного слишком. Что это — совпадение, предвидение, обострённая чувствительность? Как бы там ни было, в субботу он поедет с Иветт, с настоящей непридуманной Иветт в Лазурную бухту.

«Жду звонка», — сказал Адам. Она кивнула.

В субботу утром он писал часов до одиннадцати, поглядывая на молчащий телефон. Еще час перебирал черновики. Два часа убеждал себя, что она занята, что у неё разрядился телефон. Ещё два часа доказывал себе, что в его жизни хозяин он, а не полузнакомая креолка. В четыре он открыл бутылку Clan McGregor.

Первый раз Адам проснулся в два часа ночи. Он закрыл перед сном балконную дверь, чтобы ветер не сметал бумаги со стола. Было душно. Адам включил кондиционер, перевернулся на другой бок и опять заснул. Его разбудил телефонный звонок. Мужчина, кажется, не вполне трезвый, на ломаном английском говорил что-то про машину, закрывающую выезд. Адам не мог понять, каким образом стоящая на его персональном месте номер три машина может что-то закрывать. Пока он безуспешно пытался донести эту мысль до звонившего, он немного проснулся и вспомнил, что вообще оставил сегодня машину в автосервисе. На четвертом повторе «Сёр, ёр кар…» он сказал звонившему: