Дарья Снежная - Роли леди Рейвен. Том 2

Впрочем, мне и не хотелось.

Несмотря на усталость и сладкое измождение во всем теле, я лежала без сна, терзаемая опасениями, осторожно перебирала темные пряди волос и думала о том, что все это зашло слишком далеко. Так далеко, что я теперь не имела ни малейшего представления, как буду из этой ситуации выбираться.

Я проснулась от щекочущих поцелуев. Под ушком, в шею, в плечо, прямо в ухо, заставив недовольно заворчать и потянуть одеяло на голову. Маневр удался, поцелуи прекратились, и я с облегчением почти уснула обратно, когда выглянувшую из-под белья пятку пощекотали!

Брыкнувшись, я окончательно растеряла весь сон, но все равно поджала под себя ноги и закуклилась плотнее, не торопясь выбираться на свет божий.

– Подъем, спящая красавица, – глухо прозвучало над ухом сквозь пуховую преграду. – Дежурство подходит к концу!

Я обреченно застонала и нехотя выглянула из своего такого теплого и уютного «домика».

Кьер полулежал рядом – такой же лохматый, сонный и обнаженный, как и я.

А вот это странно. Как правило, когда я просыпалась, герцог был уже на ногах и если не при полном параде, то умыт, причесан и одет хотя бы на нижнюю половину. В крайнем случае – в процессе умывания и одевания. Я давно привыкла к тому, что валяться в постели противоречит его деятельной натуре, и видеть его сейчас таким, здесь, было странно. А если к этому прибавить вчерашнее…

Я протерла глаза, тряхнула головой и села, прижимая одеяло к груди.

– Кьер, что вчера случилось?

Проигнорировав вопрос, он качнулся и припал губами к моей пояснице. Поцелуи двинулись вверх, обжигая, щекоча, вызывая мелкие острые вспышки удовольствия, рассыпающегося мурашками под кожей. Очень хотелось поддаться, но я с усилием отстранилась и завернулась в ткань полностью. Герцог с тяжелым вздохом упал обратно на подушки, прикрыв глаза ладонью.

– Ничего страшного, Эри. Просто мы с его величеством в очередной раз не сошлись в мнении. А не сходиться во мнении с королем это очень утомительно и нервно.

Не было похоже, будто он врал. Но что-то определенно не договаривал…

– Я устал. Сорвался, – видя мое недоверие, продолжил разъяснять Кьер. – Как ты заметила, со мной это последнее время бывает куда чаще, чем мне хотелось бы.

В голосе звучала горькая насмешка пополам с недовольством на собственное поведение, и я почему-то почувствовала себя так, будто вместо того, чтобы как-то облегчить жизнь любимого (от этого слова, произнесенного даже просто мысленно, на пробу, внутри все екнуло, а сердце забилось быстро и панически) мужчины, только добавляю ему проблем. А думать о том, что я вообще и не должна облегчать, да и в принципе никто, ничего и никому в этой постели не должен (по крайней мере, так предполагалось изначально) – не хотелось.

– И что на этот раз не устроило его величество?

Кьер поморщился.

– Я не хочу об этом сейчас говорить, Эри. Как-нибудь потом.

Порыв ткнуть ему в то, что кое-кто требовал о всех проблемах ему докладывать, я задавила. Ладно, не хочет, как хочет. В конце концов я вряд ли могу приставить к его светлости охрану или потребовать не ходить во дворец, раз его там обидеть могут!

Я собиралась откинуть одеяло, чтобы направиться в ванную, но Кьер меня перехватил.

– Куда?

– Домой. Ты же сам сказал, что время…

– У тебя ещё больше двух часов, – сообщил коварный тип, растолкавший меня, как оказалось, чтобы подло воспользоваться! – У нас. У нас еще больше двух часов.

Спустя два с половиной часа, я вошла в отчий дом, свежая, сияющая и благоухающая, как того потребовала маменька.

– Эрилин? Ты? – тут же бдительно донеслось из столовой. – Завтракать!

Я улыбнулась, стащила шляпку и пальто и отправилась на умопомрачительный запах свежих булочек с изюмом – по странному стечению обстоятельств в ванную из герцогской постели я перебралась, а вот до столовой добраться уже не успела и теперь была зверски голодна.

Чмокнув в макушку папеньку с газетой, в щеку маменьку в чепце, я взлохматила волосы Грею под возмущенный вопль и довольная собой плюхнулась на свободный стул.

– Грация, дорогая, где твоя грация! – виконтесса закатила глаза.

– Там же, где ее восемнадцать лет, – буркнул себе под нос Грей, пытаясь поправить прическу в отражении металлического бока масленки.

Я пожалела, что булочка слишком вкусная, чтобы кидаться ей во всяких растерявших последний страх офицеров, но от души пнула под столом по начищенному до блеска сапогу, надеясь, что оставила пыльное пятно.

– Грей! Манеры! – строго одернула маменька.

– Она первая начала!

Отец приспустил газету, посмотрел на нас поверх нее и очков, и снова спрятался за сероватыми листами. Судя по этому короткому взгляду, он как говорил себе лет пятнадцать назад, что однажды дети повзрослеют и в этом доме наконец наступит покой и порядок, так и продолжает себе это твердить, как волшебную мантру.

– Как на работе, Эрилин, все в порядке? – поинтересовался он, закончив чтение, сложив газету и пристроив ее по левую руку от себя, рядом со мной.

– Ну, если не считать того, что маньяк так и разгуливает по улицам Карванона, выискивая новую жертву, можно сказать, все в порядке! – улыбнулась я, и маменька оскорбленно поджала губы – подобную тему для семейной беседы за завтраком она считала вопиюще неподходящей.

– Ясно… – отец как-то отстраненно кивнул, размышляя будто о чем-то о своем, и задумчиво побарабанил пальцами по бумаге.

Я бросила на газету непроизвольный взгляд. Светская хроника – смерти, помолвки, любимая страница престарелых сплетниц. Против воли я зацепилась за отличающийся от остального витиеватый шрифт в красивой ажурной рамке. Зацепилась. Прочитала. Прочитала еще раз. И почувствовала, что теряю возможность дышать, будто мне враз перетянули корсет.

Герцог Тайринский… и леди… Алиссон Арундел.

Помолвлены.

Вычурные строчки плыли перед глазами, сердце стучало в висках, а вдохнуть так и не получалось.

– Эрилин? Дорогая, с тобой все в порядке?

Я вздрогнула, воздух все-таки ворвался в легкие, кислород ударил в мозг, я очнулась, вскинула взгляд на мать.

– Что?

– Ты как-то резко побледнела, – виконтесса смотрела на меня одновременно с беспокойством и недовольством. – Такой цвет лица никуда не годится. Ты хорошо покушала, иди-ка вздремни, граф Грайнем и баронесса Голденфайр с дочерью и ее супругом все равно прибудут не раньше, чем через три часа.

Сознание уловило только спасительное разрешение сбежать, скрыться, и я послушно поднялась и направилась к себе, чувствуя себя какой-то механической куклой на последних витках завода.

– Милая моя, ну почему вам нужно было устраивать все это именно сегодня! – словно сквозь вату долетел до меня раздраженный голос отца.