Дарья Снежная - Роли леди Рейвен. Том 2

– Герцогский бал.

– Да. Всплеск был слишком внезапным и слишком сильным. Я едва не попался.

– Почему в тот раз вы сбросили труп в реку, а в остальное время оставляли их нетронутыми.

– Тогда я слишком торопился, слишком боялся быть замеченным, поэтому попытался избавиться от того мужчины, как в первый раз от бродяги. Жаль, не вышло. Я просто понял, что если я всякий раз буду еще и пытаться избавиться от трупа, то возрастают шансы быть обнаруженным, поэтому я делал то, что мне нужно было сделать и исчезал.

То ли коньяк так на него подействовал (лично на меня – очень даже, привел в чувство!), то ли Грайнем выдохся, угасла первая яркая эмоциональная вспышка, но теперь он говорил спокойно и сухо, даже с некоторой неохотой.

– И зачем вам больные органы?

– Абсолютно незачем. Я заворачивал их в тряпицу и выкидывал на ближайшей помойке. Надеялся таким образом сбить с толку полицию и криминалистов.

Я немного помолчала, глядя себе под ноги. В голове была каша и – ни малейшего торжества. Вот он этот Живодер, нашла, поймала. А на душе противно. Так противно, как, наверное, мне еще не было никогда.

– А… – я подняла голову. Грайнем смотрел на меня слегка прищурившись, будто знал наперед, что я сейчас спрошу. – А как же Арчи?

Губы графа исказила кривая, очень недобрая ухмылка.

– Вот только не говорите мне, леди Эрилин, что вам его было до безумия жаль.

– Нет, но…

– Он не отстал бы. Он не заткнулся бы. И герцог, при всей своей власти, ничего не смог бы сделать, если, конечно, он не намеревался пойти моим путем. Не думайте, леди Эрилин, какие бы отношения нас ни связывали, я прекрасно понимал всю ничтожность этого человека. И мы были хорошей парочкой – два ничтожества, два потерянных для общества человека: наркоман и убийца. Но вы спасли мне жизнь. И мне не хотелось, чтобы он разрушил вашу.

Верно. Спасла. Тогда, в ночь крушения Лестренжского состава я собственными руками спасла Живодера.

«Мы сочтемся, если вы пообещаете, что я больше о вас никогда не услышу».

«А вот это – вряд ли».

Что ж, он, по крайней мере, был предельно честен.

Я чувствовала себя плохо. Вернулась головная боль, дышалось с трудом. Мне отчаянно хотелось убежать, но я сидела, сложив ладони на коленях, и ждала в гнетущей тишине с мерным отсчетом утекающего времени.

И я испытала неимоверное облегчение, когда дверь распахнулась, и в гостиную ворвались боевые маги, господин Трейт, Тарн Гейл, ещё кто-то. Завертевшаяся протокольная кутерьма оттеснила меня в сторону, к окну, под прикрытие господина Стивенсона, в чьем присмотре Грайнем больше не нуждался. Я стояла там молча, прибито, все глубже погружаясь в ощущение абсолютной неправильности всего.

Грайнема увели.

А Трейт, выходивший последним, вдруг повернулся ко мне.

– Леди Рейвен…

Это был странный взгляд. Долгий, внимательный. Не брезгливый, не презрительный, не раздраженный. Но – непонятный.

– Да, господин Трейт? – отозвалась я, не дождавшись продолжения.

Первый криминалист помолчал еще несколько мгновений и отрывисто бросил:

– Не забудьте вернуть артефакт.

И вышел, оставив ощущение, что произнес он совсем не то, что хотел.

Артефакт я вернула, но с работы отпросилась, и начальство на удивление не сказало на это ни слова.

Как-то совсем иначе я представляла себе финал этого расследования.

Триумф. Ликование. Опаснейший злодей упечен за решетку!

Я не ощущала даже крохотного отголоска этих чувств. И все последующие дни чувствовала себя какой-то эмоционально выгоревшей. Слишком потрясла меня эта история. Эта трагедия.

Родители, как и практически все родители, убежденные, что знают, что лучше для их ребенка. Артефактор, махнувший рукой на правила – да что может случиться, обыденная процедура. А в результате одна сломленная жизнь и бог знает сколько оборванных.

Я больше не лезла в дело Живодера, самоотстранилась. Занималась тем, что ездила по местам мелких облав и туда, где неосторожно применялась магия, выносила вердикты о степени нарушений, помогала правовому отделу устанавливать правых и виноватых в разборе жалоб на магические услуги. Краем уха я слышала, что был арестован артефактор, запечатавший Грайнема, взяты под стражу его родители.

Моей отдушиной был Кьер. И главным образом тем, что он не тряс меня, не расспрашивал, не заставлял выворачивать душу наизнанку, а наоборот – с ним я отвлекалась. С ним отступала эта непроходящая тяжесть. И он даже ни разу не выговорил мне за безрассудное явление в дом убийцы с одним единственным охранником.

И меня потихоньку начало отпускать.

А потом…

Это был праздник. День основания Карванона. Пышное торжество, парад, гуляния… все то, что я благополучно пересидела дома, рассудив, что из сахарных леденцов и орехов в карамели я уже выросла, а до наблюдения за марширующими полками со слезами на глазах ещё не доросла. На Грея в парадной форме, вышагивающего, высоко поднимая ногу, я и дома насмотрелась, так что составлять компанию родителям, отправившимся гордиться единственным сыном и наследником титула, я тоже отказалась.

О чем очень пожалела, когда спустя несколько часов никто из них так и не явился домой. На улице начало темнеть, и я уже не на шутку нервничала, когда они явились. Все втроем – взбудораженные, нервные, а Грей – ещё и в грязном, разодранном мундире.

– Что случилось? – я всплеснула руками, отчетливо понимая, что выгляжу сейчас точь-в-точь как маменька.

Все трое переглянулись, и слово взял отец.

– На параде была попытка покушения на жизнь его величества. Один из самоучек затесался в толпе, и когда его величество проезжали мимо, попытался бросить магическую бомбу. Неизвестно, как ее проглядели контролирующие артефакты, но… если бы не Грей!

– Грей? – недоуменно повторила я.

– Карванонский полк отвечал за сдерживание толпы встречавших его величество. Самоучка высунулся совсем рядом с Греем, тот чудом заметил и… – Отец повернулся и от всей души похлопал сына по плечу, от чего того знатно перекосило. – Твой брат спас жизнь его величества, Эрилин. У нас в семье герой.

Не успела я толком проникнуться этим заявлением, как вперед вышла маменька и, повиснув на моем локте, потащила меня в гостиную.

– Ах, Эрилин, это было так ужасно! – драматически воскликнула она.

Я представила, как напирает испуганная толпа, пытаясь прорвать оцепление, как падают, скошенные магией люди, а другие, охваченные паникой, бегут прямо по ним. Как плачут женщины и заходятся в крики дети, как праздник превращается в столпотворение…

– Нас три часа держали в управлении порядка! – продолжила маменька. – И ради чего!

– Душа моя, справедливости ради, – кашлянул за спиной отец, – лично вас там никто не держал. Смею напомнить, что вы сами отказались его покидать, пока не увидите сына.