Елизавета Дворецкая - Весна незнаемая, кн. 1: Зимний зверь

Снеговые вихри хлестали ее по голове и по лицу, она захлебывалась стылым воздухом, и само сознание зажмурило глаза, упало камешком куда-то в глубину – пережидать бурю.

Придя в себя, Веселка не сразу решилась открыть глаза. У нее было странное чувство, будто перед этим она была долго зажата у кого-то в кулаке и вот ее наконец выпускают на волю. Она лежала на чем-то холодном, касаясь щекой чего-то шероховатого, колючего. Желая скорее понять, куда попала, Веселка открыла глаза и села. И застыла, оглядываясь вокруг и ничего не понимая.

Перед глазами ее был берег реки, покрытый привядшей, бледной травой и толстыми, сухими стеблями репейника. Дальше был обрыв, а внизу, довольно далеко, блестела сероватая глубокая вода. За рекой был низкий берег, сплошь заросший невысоким, полуоблетевшим ивняком. Все было слишком просто и обыденно, и эта простота удивила ее. Река как река… вот только как она сюда попала?

Сзади над ней нависало что-то огромное, темное; Веселка вздрогнула, обернулась и вздохнула с облегчением. Это был дуб – тот самый дуб, который… да, теперь она все вспомнила.

Она была там же, под дубом, куда они пришли вдвоем с Громобоем, и Веселка была уверена, что и река, и берег тот же самый, хотя зимой все выглядело иначе… Зимой! Они шли сюда по снегу, в который тяжелый Громобой проваливался, порой по колено… А сейчас снега не было и в помине, на ветвях дрожали поредевшие, но еще густые тучи листьев, желтых, зеленых, рыжих, бурых; чуть в стороне пламенел клен, и земля под ним была устлана сплошным ковром красных листьев. В воздухе висел пьяноватый, прохладный запах увядающих листьев, остывающих древесных соков и почему-то казался пугающим, тревожным. Зацепив взглядом самую свежую, совсем еще зеленую травинку, Веселка обрадовалась ей, как родной, хотела схватить, но покачнулась – от сидения на холодной земле все тело одеревенело.

Зеленая трава… осень… Постой… Веселка неловко подняла руку – рука была как не своя – и попробовала потереть лоб. От движения кровь побежала быстрее, Веселка осознала себя живой, и в мыслях, действительно, прояснилось. Была зима, а сейчас осень…

Без снегового покрова местность выглядела иначе, гораздо четче виделись берега реки, но все же место было то самое. Она была там же, но ясно ощущала, что все совсем иначе. Воспоминания и новые впечатления перебивали друг друга и при этом не мешали друг другу; те и другие были четкими и ясными. Веселка отлично помнила, как они с Громобоем принесли сюда, к дубу, клубок черной шерсти в платке, а в клубке пряталась Моровая Девка… Веселка оглянулась, будто надеялась все же найти Громобоя, хотя дураку ясно, что такого, как он, не проглядишь. Не было еще случая, чтобы на самых многолюдных прямичевских гуляньях она его проглядела… Образ Прямичева мелькнул мимоходом и исчез, как видение, как чудный облачный град, – Веселке трудно было считать его своим, так далеко он отошел.

Веселка повернулась туда, где должен был остаться Убор. Над прибрежным холмом и правда поднимались столбики дыма и быстро таяли на ветру. И у Веселки отлегло от сердца. От облегчения ей даже стало жарко. Вот глупая! И с чего она взяла, что тут никого нет – только зря себя напугала! Но… все-таки, почему же осень?

Воздух был прозрачен, легок, холоден, и Веселке чудилась в нем какая-то смутная тревога. Это не было предчувствием опасности, просто она откуда-то знала, что здесь ей совсем не место, что она попала сюда случайно и ей надо как можно скорее отсюда уходить.

Собравшись с силами, Веселка поднялась на ноги с толстого, жестковатого ковра бурых листьев, нападавших с дуба, и встала, для надежности опираясь плечом о ствол в крупных жестких трещинах. Она приглаживала волосы, пыталась засунуть обратно в косу выбившиеся прядки, чтобы не лезли к лицу, и все медлила, все не решалась оторваться от ствола, точно дуб мог защитить ее от той невыраженной опасности, которая мерещилась ей в самом здешнем воздухе, в хмуроватом, тусклом, низко опущенном небе. Суровым дыханием холода веяло на нее от серых, многослойных, непробиваемых, как крепостная стена, облаков. Крепость Зимерзлы, ледяными ключами замкнувшей свет и тепло… Веселка содрогнулась – ее саму удивило, как сильно от одной мысли о тех ледяных ключах холод пронизал ее всю, до самой мелкой жилочки. Она опять изменилась: здесь, в этом осеннем мире, она стала такой легкой и прозрачной, что ее, как облачко, пронимал насквозь самый слабый ветерок. Даже ноги ее как-то нетвердо стояли на этой холодной земле. Мучило ощущение неуюта, неуместности, ненадежности своего существования здесь. Здесь правили не ее боги.

Зимерзла… Поля Зимерзлы… Веселка вздрогнула от вдруг пришедшей мысли и теснее прижалась к дубу. Она побывала во владениях Зимерзлы, а теперь… теперь она попала в Надвечный мир, туда, где властвует угрюмый, мрачный Троян, запирающий тепло, гасящий солнце. Вот отчего все здесь кажется иным!

Веселка хорошо помнила все произошедшее и понимала, что Моровая Девка в последний миг сумела как-то потянуть ее с собой, но сила ее быстро кончилась, и Веселка попала туда, куда ни сама она, ни Моровая Девка ее забросить не желали. Но теперь с ней нет Громобоя, который знал, куда идти. Она должна сама искать дорогу. От этой мысли стало еще неприятнее: Веселка ощутила себя совершенно беспомощной и не способной о себе позаботиться. Куда здесь идти? Где тут избушка Мудравы, которая вернет ее назад?

Еще раз оглядевшись, Веселка заметила странную и неприятную особенность этого места: земля, река и деревья были хорошо видны шагов на пятьдесят, а дальше все бледнело и терялось в густом сером тумане. Но настоящий туман здесь был ни при чем. Внутреннее чувство подсказывало Веселке, в чем тут дело. В этом мире для нее не будет дорог, пока она не поймет, куда ей нужно идти. Чтобы появилась дорога, у нее должна быть цель. Как там, в Полях Зимерзлы: как только они сдвинулись с места и пошли, на краю снеговой равнины показался лесок…

Если бы Громобой был здесь, она спросила бы у него, куда идти. Но Громобоя не было, и Веселка задала ему этот вопрос мысленно. Она уже видела его небрежно-снисходительную ухмылку: кто из нас, дескать, медведь неученый? – как вместо него ей вдруг ответил совсем другой голос, женский. «Чаша Годового Круга разбилась и по всему Надвечному миру осколки рассеяла… И другие найдешь – прибирай… – зашептал кто-то невидимый, напоминая о чем-то важном. – Может быть, еще и соберете Чашу… Попадешь в осень – там осколки осени найдешь…»

Веселка сунула руку под шубу и нашарила висящий на шее кожаный мешочек. Осколки зимы она взяла с собой и теперь была рада, что ее сокровище при ней. При мысли об осколках Чаши Веселка почувствовала себя увереннее. Всегда успокоишься, если поймешь, что тебе делать. Она даже приободрилась: все получилось к лучшему, Моровая Девка против воли помогла ей, забросила туда, куда ей и надо было попасть.