Марина Дяченко - Алена и Аспирин

В квартире не оказалось ни Алены, ни ее медведя. На диване валялись наушники и диски. Посуда на кухне была вымыта, стол вытерт до блеска.

Может, она ушла навсегда, спросил себя Аспирин. И сам себе ответил с кривой ухмылочкой: как же. Специальное выражение есть для таких случаев: «Агащазблин»…

Он подумал, что девчонка излишне уверена в себе. Что изнутри можно задвинуть засов. Пусть тогда жалуется консьержу, пусть поднимает на ноги соседей – он хозяин в своем доме. Имеет право посылать гостей подальше.

С другой стороны, не сидеть же вечно под замком? Когда-то придется выйти…

Он не хотел есть, но жажда мучила с самого утра. Он вылакал бутылку минералки и как раз заваривал чай, когда открылась входная дверь.

Откуда у нее второй ключ? Неважно. Совершенно неважно…

Алена вошла. Несмотря на солнечную и почти жаркую погоду, на ней была куртка, застегнутая под самое горло, и надвинутый на ухо берет.

– Была в музыкальной школе, – сказала, едва увидев Апирина. – Принесла тебе бланк заявления. Конкурс проходить не надо – в класс скрипки всех берут, потому что недобор… Это платно. Но не дорого. Ты не разоришься.

Она закашлялась, прикрывая рот рукой. Аспирин заметил, какая она бледная – даже бледнее, чем была перед лицом своего «гуру» в камуфляжных штанах.

Раздеваясь, она посадила медвежонка на низенькую скамейку у входа.

– И еще – надо купить скрипку. Мне по росту надо «половинку». Я там договорилась с одной мамашей. Ее дочка переходит на трехчетвертную. Скрипка плохая. Просто деревянный ящик с грифом. Но для учебы пойдет. Ты меня слышишь?

– Слышу, – после паузы отозвался Аспирин. – Еще чего тебе надо?

– Ничего. Вот, бланк заявления заполни…

Аспирин двумя пальцами взял листок, который она положила посреди кухонного стола. «Я… прошу зачислить моего ребенка…»

Его передернуло.

– Сама заполни, – сказал глухо. – Я подпишусь.

Она не стала спорить.

В клуб он приполз полураздавленной мухой и всерьез задумывался о судьбе вечера; лицо его закрыто было темными очками и облеплено, как штукатуркой, толстым слоем грима. Плечо болело и пульсировала шея – но хлынул адреналин, пришел кураж, и мир почти вернулся к норме.

– Мужик, ты был в ударе, – уважительно сказал Вискас. И вполголоса добавил: – Есть проблемы? Помощь не нужна?

Аспирин поправил очки:

– Витя, знаешь…

Вискас ждал.

Аспирин перевел дыхание:

– Витя… Вызови мне такси.

Вискас был человек железной выдержки, поэтому ничего не сказал в ответ. Через пять минут Аспирин с облегчением опустился на кожаное сиденье, еще через полчаса входил в квартиру – настороженно, как разведчик на чужую территорию.

Свет горел только в прихожей и в кухне. Аспирин стянул обувь; в гостиной включилась настольная лампа.

– У тебя нету чего-то… чтобы сбить температуру? – спросила Алена странным, дребезжащим голосом.

– На кухне в аптечке, – отозвался он, вешая куртку в шкаф.

– Я смотрела. Там только зеленка и кондомы.

«Ну так возьми себе кондом», – хотел сказать Аспирин, но сдержался.

Он закрыл за собой дверь спальни и сразу же, не раздеваясь, повалился на кровать. Боль и усталость вернулись, помноженные на обычный «отходняк» после сета. Надо было принять душ, надо было переодеться – но Аспирин лежал и смотрел в темный потолок. Больше всего на свете ему хотелось сейчас просто исчезнуть из этого мира. Закрыть глаза – и адью.

В соседней комнате закашлялась Алена. Аспирин сквозь стены, сквозь закрытые двери услышал, как внутри у нее что-то клокочет и будто бы рвется. Он поднял голову: может, она нарочно это делает – чтобы привлечь внимание?

Кашель. Пауза. Новый приступ кашля. Жуткого кашля, надо сказать. Может, у нее туберкулез?!

Шипя от боли, он встал. Заглянул в гостиную. Горела настольная лампа; Алена полусидела на диване, скрючившись, завернувшись в тонкий плед, кашляла и тряслась.

– Только не ври, что тяжело заболела. Ты вообще не должна болеть, гостья из будущего, блин.

Она ничего не ответила. Даже не посмотрела в его сторону. Лицо у нее было желтовато-бледное, со слишком яркими пятнами румянца. Нос заострился. А если она помрет, подумал Аспирин, что мне, радоваться?

Взгляд его упал на Мишутку, сидевшего тут же, у Алены под рукой. Плюшевый медведь казался совершенно равнодушным.

Аспирин вернулся к себе. Улегся, глядя в потолок. Алена за стенкой кашляла – глухо, в подушку. А может, в Мишутку.

Тикали часы. Во дворе залаяла собака, включилась и выключилась чья-то сигнализация. Аспирин вспомнил о своей изуродованной машине – сегодня он отвел ее в гараж, но сил на общение с механиками уже не хватило…

Алена кашляла.

Чертыхаясь, он встал, прошел на кухню и выпотрошил аптечку. Несмотря на ворох вредных привычек, Аспирин был на редкость здоровым человеком – в аптечке, кроме упомянутых Аленой кондомов, лежала упаковка «Антиполицая», пачка пластырей и непочатая коробочка снотворного.

Снотворное Аспирин на всякий случай спрятал. Сам не зная почему. Интуитивно.

Начинался третий час ночи. Аспирин понятия не имел, где находится ночная аптека. Вспомнил: сегодня дежурит консьержка тетя Света, она живет в соседнем парадном, у нее наверняка есть лекарства.

Дом спал. Шум лифта показался очень громким, Аспирин даже вздрогнул. А если он застрянет сейчас – что, так и сидеть в западне до утра?!

Он спустился по лестнице.

Тети Светы не оказалось на месте. На закрытом окошке будки красовалась записочка: «Сейчас буду». Аспирин огляделся. Хороший заголовок: «Доктор Аспирин в поисках жаропонижающего». Хотя нет, длинное слово не укладывается в ритм. Надо бы так: «Доктор Аспирин в поисках слабительного»…

Хлопнула входная дверь. Вернее, еле стукнула, но в тишине ночного дома каждый звук казался событием. Аспирин обернулся; вошла женщина с зонтом под мышкой, соседка. Они здоровались уже лет пять, но он не знал ее имени и даже не помнил толком – с третьего она этажа или с четвертого?

При виде Аспирина женщина на секунду напряглась. Потом успокоилась – узнала.

– Добрый вечер.

– Добрая ночь, – пробормотал Аспирин и увидел себя ее глазами – помятый, избитый, не вполне вменяемый субъект. – Вы не знаете, где ночная аптека?

– На углу у метро, – сказала женщина. – Но там сегодня закрыто… – и после паузы добавила: – А что?

– Мне нужно жаропонижающее. Что-нибудь такое. Сбить температуру.

– Вы больны?

– Не я.

– «Фервекс» вас устроит?

– Да. Конечно. Его можно давать детям?

В глазах женщины что-то изменилось.

– Сколько лет?

– Примерно одиннадцать, – сказал Аспирин и тут же пожалел. – Ну, то есть одиннадцать, я имел в виду.