Марина Дяченко - Алена и Аспирин

Радостно брызгая, вода наполняла раковину. Аспирин вспомнил, как впервые ходил со всем классом в бассейн и как играли блики на стенах, выложенных белой керамической плиткой.

Вода поднялась вровень с бортами – и хлынула. Полилась со стола на пол, растеклась лужей, нырнула под мойку. Кран бил и бил в полную мощность, толстая струя врезалась в пляшущую теплую поверхность, Аспирин сидел за столом и смотрел в окно. Бежали минуты.

В дверях кухни молча остановилась Алена. Прижала к груди Мишутку. Все так же молча отступила, когда лужа на полу достигла ее босых ног.

Грянул дверной звонок. С дикой силой, как возмездие. Только тогда Аспирин неторопливо поднялся, подошел к мойке – по воде, как святой Петр. Закрутил краны. Звонок трезвонил и дребезжал. Аспирин пошел открывать.

Она стояла на пороге – яростная фурия в длинном махровом халате:

– Идиот?! Что ты делаешь, сволочь! Уже на третий этаж пролилось, ты рехнулся, подонок!

Он молча смотрел. Под его взглядом она затихла, судорожно глотнула, схватила ртом воздух.

– Ты что…

– У меня страховка, – сказал Аспирин. – Я тебе оплачу. И этим, с третьего, тоже.

Она отступила. Окинула его взглядом с головы до ног – его и Алену, молча замершую за его спиной с медведем наперевес.

– Ира, – сказал Аспирин. – Не бросай меня, пожалуйста.

Она отступила еще на шаг. Обхватила плечи руками, будто от холода. И ушла, всплеснув полами халата – только тапочки прошлепали по ступенькам.

Дверь поскрипывала, раскачиваясь туда-сюда – от сквозняка. Аспирин стоял, слушая скрежет ключа в замочной скважине этажом ниже. Не то Ирина запирала дверь на семь оборотов, не то у нее вдруг испортился замок.

У него замерзли мокрые ноги. Прямо-таки окоченели. Он захлопнул дверь и вернулся в кухню.

Алена орудовала тряпкой. Выкручивала в ведро мутные потоки, промокала лужу – и снова выкручивала. Пробка лежала на краю раковины, рядом неопрятной серой ленточкой валялся отлепленный скотч.

Аспирин сел к столу, оперся локтями о столешницу и опустил голову на сплетенные пальцы.

– Это круто, – сказала Алена, не поднимая головы. – Но этого недостаточно, Леша. Этого недостаточно.

– Здравствуйте, мои дорогие, у меня для вас длинное печальное известие. На самом комфортном, самом мягком и ласковом «Лапа-радио» – кадровые перемены, и вы больше никогда не услышите в эфире душевного Аспирина… Время идет, на смену старым лекарствам для души приходят новые лекарства – душевный Эффералган, душевный Колдрекс, душевный Иммодиум… Что вам Аспирин, послушаете других – и забудете! Нет? Вы не согласны? Вы, сидя в офисе, или в за рулем, или дома – возмущены? И правильно! Первое апреля – никому не верю, и вы не верьте никому, в особенности сегодня… Это была шутка, для тех, кто в танке, повторяю – веселая первоапрельская шутка… Аспирин остается с вами, и в подтверждение этого поют «Тату»!

Он перевел дыхание и стянул наушники. Вчера Алена ушла из дома и не возвращалась полтора часа. Он опоздал в клуб, дожилаясь ее.

– Где ты была?!

Алена тяжело дышала. В опущенной руке у ее покачивался продуктовый кулек, за полиэтиленовой стенкой виднелась ребристая поверхность батона.

Другой рукой она прижимала к себе Мишутку. Как будто его собирались отнять.

– Не подходи, Леша.

Она разжала пальцы, батон в кульке упал на пол. Очень осторожно Алена отстранила от себя Мишутку. В ярком свете прихожей Аспирин увидел, как блеснула искра в шоколадной шерсти. Будто осколок стекла застрял у Мишутки около виска.

– Что это…

– Не трогай! Отойди!

В ее голосе был ужас. Аспирин попятился.

Двумя пальцами Алена ухватилась за осколок и с усилием выдернула его из медвежьей головы. Аспирин увидел иголку – длинную и полую изнутри. В полости темнела жидкость – капля, не больше.

– Что это?!

– Он меня прикрыл, – отстраненным голосом сказала Алена. – Мишутка. Он всегда меня прикрывает.

– Это… снотворное?

– Дай блюдце, – сказала Алена. – Скорее.

Игла звякнула, укладываясь на блюдце.

– Это вещественное доказательство, – Аспирин потянулся к телефону. – Как бы там ни было…

– Она ледяная, – все так же отстраненно сообщила Алена. – Она еще в Мишутке начала таять.

– Что?

Иголка на глазах оплывала в крохотной лужице воды. Темное вещество растекалось, теряя цвет.

– Нифига это не доказательство, – пробормотала Алена. – Если бы я могла понять, кто стрелял и откуда, я бы его… песней выцепила. Вывела бы… но я даже не поняла сначала. Вообще ничего. Если бы не Мишутка…

– Ты бы упала и заснула?

– Сядь, – Алена прижала к себе медведя. – Как ты думаешь… ему от этого ничего не будет?

– Кому?

– Мишутке.

– Ничего, он же плюшевый. К тому же, они наверняка рассчитали дозу…

– Рассчитали, – Алена жестко улыбнулась. – У меня мало времени, Лешка. Еще меньше, чем я думала.

Аспирин посмотрел на блюдце. Иголка растаяла без следа. Мутноватая вода на белом донце лежала почти правильным эллипсом.

– Мы что же… никому ничего не докажем? Отдать эту штуку на анализ…

Алена поморщилась:

– Ты наивный, да?

– Вот так, среди бела дня похищать детей!

– Леша, – сказала девчонка, опершись кулаками о столешницу. – Хотели бы меня похитить – давно бы похитили, не вопрос. Нет. Меня решили убрать.

Аспирин молчал.

– Каждый из них боится, что я достанусь другому. И что меня используют против… против кого-нибудь из них, кто поначалу меня разрабатывал.

– «Из них» – из кого? – тупо спросил Аспирин.

Алена мотнула головой:

– Я не знаю. Я не знаю, как тут у вас называются такие люди. Они долго топтались, ждали, не решались… Но я слишком опасная, понимаешь? Такого оружия вообще не должно быть. Ни в чьих руках.

Аспирин смотрел на медведя, восседавшего на кухонном стуле рядом с Аленой. Медведь смотрел в ответ – прямо и холодно. Как будто говоря: да, я прикрыл ее собой. А ты?

– Это яд, – сказала Алена. – И никаких следов… так, царапина, мало ли откуда у ребенка царапина?

– Я в такое не верю, – сказал Аспирин.

– Зато сочиняются новые песни, – она улыбнулась. – Складываются слова… Поднимаются новые стены, строятся новые города… Ужасный мир. Нет гармонии. А значит, есть путь. И есть то, куда он ведет… Я устала, – она вдруг зевнула. – Я… была… там, в центре, присмотрела одно место. Оттуда можно сыграть все, все до последней ноты, никто не остановит, и все услышат. У меня мало времени… Я сделаю это завтра. Нет, послезавтра… Нет. Я потом тебе скажу, когда я это сделаю…

С тех пор прошло два дня.

– …А теперь традиционный конкурс! Угадайка! Победитель получит два билета в подземный клуб «Диггер»…

Он был как бетономешалка, в брюхе которой преступным попустительством рабочих наполовину застыл цемент. Впервые в жизни он не изливал слова, а выталкивал их, как тяжелые сгустки.