Марина Дяченко - Казнь

– Трош… Что бы там ни было, дайте мне слово, что вы все забудете… успокоитесь… возьмете себя в руки…

Он покачал головой:

– Поздно. Ян теперь убьет меня.

Ирена не нашлась, что ответить. У нее язык прилип к зубам.

Трош шумно вздохнул:

– Ник давно уже… что я нестабилен. Он скажет Яну… И это к лучшему. Только поначалу страшно… Потому что я видел этих… которых он привозил живыми, а потом мы их сжигали. То, что от них оставалось… Но я не боюсь. Я предстану перед Создателем… пусть я и не до конца искупил… но крови я отдал больше, чем вылилось из ее тела… и его тела. Обоих, вместе взятых… И Ян возьмет всю кровь, которая у меня в жилах. До капельки… И я наконец узнаю…

Он замолчал, но Ирена и без того прекрасно понимала, что именно хочет узнать бедный парень. И против своей воли вообразила Анджея Кромара, развалившегося в офисном кресле с кружкой пива, и этого вот Троша, застывшего в ожидании собственной посмертной участи…

Интересно. Их души Анджей смоделировал тоже?

– Троня, – позвала из темноты Эльза, голос был усталый и злой. – Иди…

– Я скажу Нику, чтобы он не рассказывал Яну, – быстро проговорила Ирена.

Трош, отступая, покачал головой:

– Не надо…

– Это не ваше дело… Елки-палки, если Ян узнает, что вы посвящены и вмешиваетесь – он меня прикончит.

– Это правда, что Трошу угрожает…

– Нам всем угрожает! Кирпич на голову, пневмония с отеком легких, инфаркт… Нам с самого рождения угрожает смерть, но это не повод впадать в истерику…

– Не мелите чепухи, Ник. Вы понимаете, о чем я…

Ник прошелся по комнате. Зачем-то потрогал пальцем женщину на картине, опрокинулся в кресло, закинул ногу на ногу:

– Мы все здесь смертники, Ирена. Для вас это новость? Спокойствие, хорошее питание, общение с природой… Все это благотворно влияет на продолжительность жизни. А стрессы, нервотрепка, неуверенность в завтрашнем дне – сокращают жизнь вообще и НАШУ жизнь в частности, это же азбучная истина…

– Хорошо, – Ирена внезапно успокоилась. – Будьте спокойны и общайтесь с природой. С Семиролем я поговорю сама.

Уже в дверях она заметила, как Ник нервно поправил шелковый шарфик на шее. И впервые усомнилась в правильности своего решения.

На следующее утро Ирена только мельком видела Троша – тот совершал обычную пробежку, размеренно, сосредоточенно, бодро; издали ей показалось, что он спокоен, даже спокойнее обычного. И, возможно, разговор с ней, а потом еще и сочувствие Эльзы помогли ему вернуть душевное равновесие – если, конечно, вечно угнетенное состояние Трошевой души может считаться таковым…

Утро она провела за работой – то и дело выглядывая в окно, не покажется ли автомобиль.

Вездеход обнаружился внезапно, совсем рядом, Ирена успела удивиться, почему Сит не спешит открывать ворота…

А потом вспомнила, что Сит лежит с сотрясением мозга и Ник не позволяет ему вставать.

В дверях она едва не столкнулась с Ником. Избежала его взгляда, гордо прошествовала вперед, туда, где разворачивается вездеход, где Семироль, спрыгнув на утоптанный снег, сам идет закрывать ворота, и на лице его, на первый взгляд бесстрастном, уже ясно читается вопрос…

– Что случилось, Ник? Ирена, рад видеть… Ник, судя по выражению твоего лица, я…

Семироль замолчал. И смотрел уже не на Ирену и не на врача – за их спины смотрел, и лицо его изменилось так, что Ирена сосчитала до трех, прежде чем обернуться.

В дверях гаража стоял Трош. В руках у него было охотничье ружье, и дуло смотрело не в землю, а в глаза – Нику, Ирене, Семиролю… Руки стрелка дрожали, и оружие ходило ходуном.

Ник дернул Ирену в сторону. Она навсегда запомнила это прикосновение – жесткое и болезненное, и как в следующее мгновение между ней и черным стволом оказалось жилистое тело осужденного гинеколога…

– Уйди, доктор, – сказал Трош еле слышно. – Отойди…

По-прежнему прикрывая собой Ирену, увлекая ее за собой, Ник сделал шаг в сторону. Еще шаг.

Семироль не двигался. Теперь ствол смотрел ему в живот. С расстояния в каких-нибудь десять шагов.

Это только в кино между убийцей и жертвой завязываются длинные диалоги. Трош молчал. Молчал и – Ирена видела – пытался справиться с дрожью в руках. Удержать ружье так, чтобы убить наверняка.

Наверное, надо было что-то сказать. «Нет», или «Не надо», или «Стой»…

Ирена прекрасно понимала, что сразу вслед за подобным выкриком раздастся выстрел. И это будет естественно, куда естественнее, чем покой и гармония на этой странной ферме…

– Дурачок, – устало сказал Семироль. – Ну, стреляй.

И сделал шаг вперед.

Наверное, такое лицо бывает у многократно битого подростка, когда, прижатый к школьной ограде, он решается наконец дать сдачи…

Лицо Троша исказилось. Выстрел показался очень громким, громовым, зачихали, откликаясь эхом, горы…

Ирена, чье лицо впечаталось в жесткую шею Ника, видела, как покачнулся, будто от удара, Семироль. И как в куртке его образовалась, разметав рваные края, черная дырочка. На уровне плеча.

Трош смотрел. Глаза его сделались совсем уж огромными, поглотив собой, кажется, даже очки-кровоподтеки…

– Теперь из второго ствола, – тихо сказал вампир.

И сделал еще один шаг.

Трош выстрелил снова, но ружье дернулось в его руках, Ирена видела, что он не попадет…

Пуля ударилась о борт вездехода. Взорвалось стекло – со звуком рассыпающегося гороха.

– Все?

Семироль стоял. Крови не было – оттуда, из черной дыры в его куртке, неторопливо выползала черная и густая, как битум, жидкость.

– Это все, Трош?

Парень бросил ружье.

– Создатель мертв, – скорее прочла по губам, нежели услышала Ирена.

Трош побежал. Кинулся прочь от своей смерти – благо ворота были еще не закрыты. Трош бежал, и это было естественно – а ведь Ирена боялась, что, проиграв, он улыбнется и подставит горло…

– Где Сит? – глухо спросил Семироль.

– Нет, – невпопад отозвался Ник, все еще прижимая к себе обомлевшую Ирену.

Семироль посмотрел вслед бегущему Трошу. Перевел взгляд на ружье, страдальчески поморщился:

– Ч-черт…

Пошатнулся. Оглянулся на крыльцо, где столбом стояла бледная, простоволосая Эльза.

– Ч-черт с ним… Идем, Ник. Достанешь пулю.

В коровнике мычали недоеные Снежка и Рыжка. Бранясь сквозь зубы, Ник взял ведро и отправился в хлев, как на каторгу.

Коровы боялись его. Коровы нервничали, не желали стоять смирно, норовили опрокинуть подойник, выкрикивали в два голоса проклятия на Никову голову и горестно призывали свою добрую хозяйку; Снежке и Рыжке невдомек было, что Эльза, бледная до синевы, лежит сейчас в постели, потягивает из стакана красное вино и закусывает яблоками с гематогеном. Эльза, может быть, и пренебрегла бы законным отдыхом, и явилась бы обслужить любимую скотинку – но кружится голова и не держат ноги, поскольку господин Семироль вынужденно превысил норму кровозабора…