Брендон Сандерсон - Дети Безымянного

Тасенда пыталась петь громче, но в горле у неё совсем пересохло. Она закашлялась на вдохе и затряслась, хватая ртом воздух, пытаясь совладать с… Вдруг что-то холодное прикоснулось к ней. Больные пальцы онемели. Она ахнула и отскочила назад, прижимая виолу к груди. Вокруг было совершенно темно, но она слышала эту тварь рядом, слышала тысячи перекрывающихся шёпотов, словно шелест страниц, тихих, как предсмертные вздохи.

А затем тварь ушла, словно посчитав Тасенду недостойной внимания. Остальным жителям деревни повезло куда меньше. Они заперлись в своих домах — и теперь оттуда доносились их вопли, молитвы и мольбы… которые вскоре, одна за другой, начали затихать.

— Тасенда! — раздался голос неподалёку. — Тасенда, помоги!

— Мириан? — вместо слов у Тасенды вышло лишь какое-то хриплое прерывистое карканье. Откуда доносился этот звук? Тасенда резко обернулась в кромешной тьме, с грохотом уронив стул на землю.

— Тасенда!

Здесь! Тасенда осторожно ощупала ногой край цистерны, чтобы сориентироваться по её резным камням, и бросилась в темноту. Она хорошо знала это место, и за много лет ни разу не споткнулась, пересекая деревенскую площадь, но всё же не смогла справиться со страхом, пронзившим её, когда она сделала свой первый шаг. Туда, в темноту, которая до сих пор её пугала.

Что, если в этот раз она войдёт в пустоту и никогда не вернётся? Вдруг она так и будет скитаться в этой бескрайней непознанной черноте, лишённая радости чувств и прикосновений?

Но вместо этого она упёрлась в стену дома, именно там, где и ожидала. Проведя по стене истерзанными пальцами, она коснулась подоконника и нащупала лекарственные травы, которые Мириан выращивала в горшочках — один из них Тасенда в спешке случайно смахнула, и тот разбился о мостовую.

— Мириан! — закричала Тасенда, осторожно пробираясь вдоль стены. В деревне всё ещё раздавались другие крики — кто-то молил о помощи, кто-то вопил от страха. Вместе эти звуки сливались в настоящую бурю, но каждый из них казался невероятно одиноким.

— Мириан! — позвала Тасенда. — Почему твоя дверь не заперта? Мириан?

Она ощупью вошла внутрь маленького домика и споткнулась об распростёртое на полу тело. С мокрым от слёз лицом Тасенда опустилась на колени, всё ещё сжимая в одной руке свою бесполезную виолу. Другой она нащупала кружевную юбку — её Мириан вышивала сама, когда коротала вечера вместе с Тасендой. Она провела ладонью по лицу женщины.

Всего час назад Мириан приносила ей чай. А теперь… её кожа была холодной на ощупь, а тело уже успело окоченеть.

Тасенда выронила виолу и отпрянула к стене, по пути опрокинув что-то на пол. Упавший предмет раскололся с почти музыкальным звуком.

Снаружи затихали последние вопли.

— Возьмите меня! — закричала Тасенда, спешно пробираясь к выходу. Она оцарапала руку от острый угол, разорвав при этом юбку. На предплечье выступила кровь. — Возьмите меня, как забрали мою семью! — пошатываясь и спотыкаясь, она вернулась на главную площадь. Когда крики и паника вокруг почти прекратились, она смогла различить тихий голосок. Голосок ребёнка.

— Арен? — крикнула она. — Это ты?

Нет. Топь, услышь мою молитву. Заклинаю тебя…

— Арен! — по звуку тонкого испуганного голоса Тасенда достигла следующего здания. Дверь была заперта, но это, похоже, ничуть не останавливало шептунов, которые были чем-то сродни духам или призракам.

Добравшись до окна, Тасенда услышала стук маленькой ручки в стекло. «Арен…» — прошептала она, прижав к стеклу свою ладонь. Мимо неё пронёсся зловещий холодок.

— Тасенда! — послышался приглушённый голос маленького мальчика. — Они идут! Скорее!

Она сделала глубокий вдох и сквозь всхлипы вновь попыталась выдавить из себя слова песни. Но Охранная песнь больше не работала. Быть может… сработает что-то другое?

— Скоро… скоро солнышко взойдёт…, — затянула она свою старую песню — весёлую, радостную, которую она пела своей сестре и другим людям в деревне, когда была ещё совсем маленькой, — светом всё вокруг зальёт…

Она почувствовала, что слова застревают у неё в горле. Как она могла петь о солнце, которого никогда не видела? Как она могла быть спокойной и дарить радость, когда повсюду вокруг гибли люди?

Та песня… она больше не помнила её слов.

Плач Арена оборвался, и изнутри дома донёсся глухой стук. Снаружи затих последний стон. Наступила тишина.

Тасенда отшатнулась от окна, и вдруг услышала за спиной чьи-то шаги.

Шаги. Шептуны не способны производить таких звуков.

Обернувшись на звук, она уловила шелест одежды. Кто-то поблизости наблюдал за ней.

— Я тебя слышу! — крикнула она невидимому гостю. — Хозяин Имения! Я слышу твои шаги!

Она расслышала чьё-то дыхание. Звуки, даже те, что издавали шептуны, внезапно стихли. Но тот, кто наблюдал за ней, не проронил ни слова.

— Возьми меня! — крикнула Тасенда в этот непроглядный второй мрак. — Возьми, и покончим с этим!

Внезапно шаги начали удаляться. Холодный, одинокий ветер дул сквозь опустевшую деревню. Тасенда почувствовала, как угасли последние лучи солнца, и воздух мгновенно похолодел. С наступлением ночи зрение вернулось к ней. Она моргнула, и кромешная тьма превратилась в обычные тени. Небо до сих пор озарял тёплый свет заката — словно искорки, которые на краткий миг задерживаются на фитиле, когда огонь уже потухнет.

Тасенда поняла, что она стоит рядом с цистерной. Её спутанные каштановые волосы прилипли к мокрому от слёз лицу. Драгоценная виола лежала, поцарапанная, сразу за порогом дома Мириан.

В безмолвной деревне не осталось никого, кроме неё и мёртвых тел.