Шеннон Чакраборти - Латунный город [litres]

Не обращая внимания на своих подчиненных, он молча двинулся к лестнице, ведущей к улице. Он не преодолел и половины ступенек, когда тошнота все-таки взяла свое. Али упал на колени, слыша в голове крики мальчишки, и его вывернуло наизнанку.

Закончив, он сел, прислонившись к прохладным камням, и остался сидеть в одиночестве, весь дрожа, на темной лестнице. Он понимал, что будет опозорен, если его застанут в таком положении: городского каида рвет и бьет дрожь только оттого, что он казнил заключенного. Но ему было все равно. Разве у него осталась хоть капля чести? Он стал убийцей.

Али размазал по лицу слезы и потер зудящее место на щеке, с ужасом догадавшись, что это кровь убитого юноши сохнет на его горячей коже. Он судорожно вытер руки о грубую материю набедренника и стер с лица кровь хвостом форменного тюрбана каида.

Он замер, уставившись на красную ткань у себя в руках. Он столько лет мечтал, как однажды наденет этот тюрбан, он всю жизнь готовился занять этот пост.

Он размотал тюрбан и бросил в пыль.

И пусть отец лишит меня всех титулов. Пусть отправит меня в изгнание в Ам-Гезиру. Все неважно.

С Али хватит.

Придворное собрание давно было окончено к тому моменту, когда Али добрался до дворца. В отцовском кабинете было пусто, но он услышал музыку в саду. Он спустился на звук и нашел отца. Тот лежал на подушках у тенистого пруда. Под рукой у него стояли бокал вина и кальян. Две женщины играли на лютне, но здесь же рядом стоял и писец, зачитывая что-то с развернутого свитка. Птица с чешуей и дымчатыми крыльями, волшебная родственница человеческих почтовых голубей, сидела у него на плече.

Гасан поднял взгляд на Али. Серые глаза скользнули по его непокрытой голове, окровавленной одежде и босым ногам. Он изогнул темную бровь.

Писец поднял голову и подскочил при виде принца в крови, спугнув птицу, которая улетела на соседнее дерево.

– Мне… мне нужно с тобой поговорить, – выдавил из себя Али, чувствуя, как в присутствии отца решимость покидает его.

– Я вижу.

Гасан махнул рукой писцу и музыкантам.

– Оставьте нас.

Музыканты быстро собрали свои лютни и осторожно протиснулись мимо Али. Писец, не говоря ни слова, вложил свиток в руку его отцу. Сломанная восковая печать была черного цвета: королевская почта.

– Мунтадир пишет из похода? – спросил Али, потому что страх за брата затмевал все остальные тревоги.

Гасан подозвал его ближе и вручил свиток.

– Ты у нас ученый, не так ли?

Али пробежал послание взглядом и испытал одновременно облегчение и разочарование.

– Никаких следов ифритов.

– Никаких.

Он продолжил чтение и выдохнул, успокаиваясь.

– Ваджед наконец нагнал их. Слава Всевышнему.

Старый прожженный вояка был вполне себе ровней Дарая-вахаушу. Али дочитал до конца и нахмурился.

– Они направляются в Бабили? – спросил он удивленно.

Город Бабили стоял на самой границе с Ам-Гезирой, и Али не нравилось думать о том, что Бич-Афшин находится в такой близости от его родины.

Гасан кивнул.

– В прошлом там иногда замечали ифритов. Стоит разведать.

Али насупился и швырнул свиток на низкий столик поблизости. Гасан откинулся на подушки.

– Ты с чем-то не согласен?

– Да, – горячо ответил Али, даже не скрывая своего огорчения. – Никаких ифритов они там не найдут, одни только выдумки Афшина. Не следовало тебе отправлять с ним Мунтадира на эту бессмысленную авантюру.

Король похлопал подушки рядом с собой.

– Присядь, Ализейд. Ты с ног валишься, – он налил в небольшую керамическую чашку воды из кувшина. – Пей.

– Я в порядке.

– По тебе не скажешь, – он протянул чашку Али.

Тот сделал глоток, но упрямо оставался стоять на ногах.

– Мунтадиру ничто не угрожает, – заверил Гасан. – С ними поехали две дюжины моих лучших солдат. Ваджед теперь с ними. И потом Дараявахауш не посмеет навредить ему, пока бану Нахида под моей протекцией. Он не станет ею рисковать.

Али отрицательно покачал головой.

– Мунтадир не обучен боям. Нужно было отправить меня.

Отец рассмеялся.

– Еще чего не хватало. Афшин придушил бы тебя в первый же день, и мне пришлось бы объявлять ему войну, даже если бы ты сам нарвался. У Мунтадира есть шарм, и он станет королем. Ему нужно больше времени проводить, управляя своей армией, а не горланя пьяные песни. Если откровенно, мне самому необходимо было развести Дараявахауша и его девчонку по разным углам, а если уж он сам додумался сбежать? – Он пожал плечами. – Мне же лучше.

– Ах да. Потерянная дочь Манижи, – кисло протянул Али. – Которая так пока никого и не исцелила.

– А вот и нет, Ализейд, – возразил Гасан. – Ты зря не следишь за свежими дворцовыми сплетнями. Не далее как сегодня утром бану Нари неудачно упала, выходя из ванны. Должно быть, невнимательная служанка оставила на полу мыло. У Нари треснул череп прямо на глазах у полудюжины женщин. Такая травма стала бы фатальной для обычной девушки, – Гасан замолчал, давая время Али переварить услышанное. – Она исцелилась в считаные секунды.

От расчетливости в отцовском голосе кровь стыла в жилах.

– Понятно.

Али сглотнул, но мысль о том, что его отец подстраивает девушкам в банях несчастные случаи, напомнила ему о первоначальной цели своего визита.

– Когда, по-твоему, возвращаются Мунтадир и Ваджед?

– Через несколько месяцев, даст Бог.

Али сделал еще глоток воды и отставил чашку, набираясь храбрости.

– Тогда тебе придется найти кого-то другого для исполнения обязанностей каида.

Отец посмотрел на него, как будто вся ситуация его забавляла.

– Неужели?

Али показал кровь на форме.

– Мальчик молил сохранить ему жизнь. Уверял, что просто торговал цветами на мидане. – У Али дрогнул голос, но он продолжал: – Он не мог выбраться из лодки. Мне пришлось отрубить ему голову.

– Он был виновен, – хладнокровно заметил отец. – Они все виновны.

– В чем? Что оказались на площади, когда твоя сплетня вылилась в мятеж? Это несправедливо , аба. Ты поступаешь с шафитами несправедливо.

Король долго смотрел на него с необъяснимым выражением в глазах, а потом встал.

– Прогуляемся, Ализейд.

Али подумал. Сначала неожиданный визит в приют «Танзима», потом тайный склеп Нахид… Он начинал ненавидеть, когда его куда-то вели. И все-таки он пошел за отцом, который направился к мраморной лестнице, ведущей на верхние ярусы зиккурата.

Гасан кивнул двум стражникам на втором этаже.

– Ты уже навещал бану Нахиду?

Бану Нахиду? Какое отношение эта девчонка имела к его обязанностям каида? Али отрицательно покачал головой.

– Нет. С какой стати?

– Я надеялся, что ты завяжешь с ней дружбу. Ты же так любишь все человеческое.