Беттина Белитц - Поцелуй шипов

Тильманн принял мою потребность дать лишь такое короткое объяснение не сопротивляясь. Пока что я ещё не могу описывать детали. Возможно не смогу никогда. Слишком много разных эмоций сталкивались друг с другом, когда я размышляла над этим. Сначала нужно найти вещи, о которых я снова смогу мечтать, потом может быть смогу принять эту правду, но я не знала, где мне их взять.

Темнота начинающейся ночи становилась всё плотнее, делая черты лица Тильманна мягкими и детскими. Ребёнком он больше никогда не будет. Он обильно зевнул, прежде чем положить голову на подушку и небрежно натянуть на живот одеяло. Скоро к нему придёт Колин, а я не хотела встречаться с ним. То, что он делал с Тильманном, не могло не оставить следов. Скорее всего его голод в эти дни и ночи были ещё сильнее, чем обычно. В тоже время его сила должна полностью принадлежать Тильманну, даже если, поставив крест на карте, он сделал непростительную ошибку.

Я встала на колени перед кроватью Тильманна и наблюдала, как его веки отяжелели и закрылись. Осторожно я провела рукой по его волосам, которые стали ломкими от ветра и солнца.

— Я хочу ещё кое-что тебе сказать, но прежде чем скажу, ты должен знать, что это не имеет ничего общего с сексом или с желанием иметь отношения, или с заменой любовника, или ещё с чем-то таким. Это только чувство, дружеское и отделённое от всего другого, но оно единственное, в чём я уверенна в этот момент. — Я сделала глубокий вздох, чтобы подготовится, но, когда начала, произнести слова было гораздо проще, чем я ожидала. — Я люблю тебя всем сердцем. Не забывай об этом. Я люблю тебя, Тильманн. И благодарю за всё, что ты для меня сделал.

Он не ответил на мои слова, конечно же не ответил, он ведь парень. А я в любом случае полагала, что он чувствует ко мне не тоже самое, что я к нему. Но ему и не нужно.

Успокаивало то, что я сказала ему об этом, чувствуя, что это правда. Она не была взращена ослеплением и наполненными мечтами заблуждениями, а возникла из того, что мы пережили вместе и врозь.

«Исцели его, Колин», подумала я, когда Тильманн задремал, а я услышала вдалеке, как приближается равномерный стук копыт Луиса.

«Пожалуйста вылечи его.»

Я проснулась рано утром из-за того, что кто-то подчёркнуто тихо крался по дому и возился снаружи на террасе, потом снова, словно привидение, прошёл по коридору, взял что-то из кухни, проковылял назад на улицу — и при этом устроил больше шума, чем если бы вёл себя совершенно нормально. Нет, это была она. Джианна. Это могла быть только Джианна.

Она ни в коем случае не хотела разбудить меня и уже в первые секунды достигла противоположного. Но я её не осуждала, потому что спала крепче и более расслабленно, чем обычно, что скорее всего можно было объяснить так же тем, что мы поговорили с Тильманном. Я была далеко от того, чтобы почувствовать себя новорождённой и полностью расслабиться. Это состояние, которого я никогда больше не смогу достичь. Но опухлость с моих глаз заметно сошла, а давление на лоб, которое уже всегда появлялось, когда я плакала, ослабло.

Я долго потягивалась, а потом снова завернулась в моё тонкое одеяло, устроившись поудобнее. Снаружи завёлся Вольво. Ага. Джианна поехала в магазин. Видимо она справилась с шоком, охватившим её из-за того, что случилось, и снова взяла в свои руки домашний распорядок, к ужасу всех присутствующих. Надеюсь мама и она не разобьют друг другу головы.

С закрытыми глазами я попыталась вспомнить то, что случилось вчера… разговор с Тильманном, а потом… да, потом случилось ещё кое-что, несколько часов спустя. Не сон, а реальность, хотя в первый момент это показалось сном — правда нежелательным.

Я проснулась посреди ночи, не потому, что услышала звук или голоса, а потому, что моё тело решило, что теперь оно достаточно отдохнуло и ему срочно нужен свежий воздух. А именно воздух, самым прямым путём, а не в виде открытого окна за закрытыми ставнями. Мне захотелось выйти на улицу. Так как все уже легли спать, я встала, накинула на себя тонкую вязаную кофту и прошла к двери, ведущей на террасу; всего лишь несколько метров, но для меня своего рода кругосветное путешествие.

Я больше ничему не могла доверять там снаружи. Я отказывалась выходить, не только из-за того, что не хотела встречаться с другими, но и потому, что меня преследовал нелепый страх, что он покажется, если я покажу себя. В моей комнате я была в безопасности, но как только солнце озарит мою кожу, то он выползет из своего дома, слепой и изуродованный, каким был, выследит меня и вцепится в лодыжки, заставит меня сдаться и утянет за собой, чтобы я стала его глазами. С тех пор как всё случилось, мне снилось мало снов, но если снились, то это были именно такие. Или же сны, в которых я возвращалась к нему добровольно, как будто ничего не случилось. Сны, в которых я не обращала внимания на то, что он убил моего отца, и становилась рядом с ним возле пианино. В этих снах у него были глаза. Они снова выросли, и он был красив, как всегда.

Всё же это были кошмары. Потому что в какой-то момент в этих снах мне становилось ясно, что я делаю что-то неправильное, что-то опасное. Да, это было смертельно опасно. Во второй раз я не смогу его перехитрить. Теперь он был по отношению ко мне готов ко всему. Он догадается о любых моих мыслях, прежде чем они даже обретут смысл и прежде чем я смогу воплотить их в жизнь. Мои чувства тоже принадлежали ему. Теперь я должна навсегда остаться с ним.

— Всего лишь сны, Эли, — попыталась я подбодрить себя, в то время как нерешительно стояла перед закрытыми ставнями. — Ничего больше. — Я не могла себе представить, что после ослепления и огня ему удалось сползти с горного плато Сила сюда вниз. Возможно другие забрали его с собой, хотя я была убеждена в том, что сострадание не принадлежит к выдающимся чертам характера Маров. Скорее всего можно было допустить, что он забаррикадировался где-то в заброшенной деревне.

Я не хотела больше совершать убийство, но чувствовала бы себя намного спокойнее, если бы мы прикончили его. Но таким образом я подвергла бы нас постоянной опасности. До тех пор, пока он существует и является живым напоминанием того, что с нами людьми нельзя шутить, мы находились в безопасности. Во всяком случае я убедила себя в этом.

Но что если мои сны содержали крошечную крупицу истины? Своего рода пророческое видение? Возможно он ещё слонялся где-то здесь? Нет, тогда мама и Пауль уже давно отвезли бы меня домой. Тем не менее мне казалось, будто я нахожусь в одном из этих отвратительных фильмов ужаса, в которых злодея невозможно убить, и он снова начинает размахивать топором. А я как раз хотела открыть холодными, влажными от пота руками замок деревянных ставень и внезапно почувствовала, что там снаружи кто-то есть. Там кто-то есть! Он только что прокрался на наш участок и терпеливо подкарауливал меня, хорошо зная, что в какой-то момент я покажусь, потому что ночь всё ещё манит меня на улицу. Наверное, это его присутствие разбудило меня, а не потребность в свежем воздухе, последнее он только заставил меня подумать, потому что видимо любит добровольность как ничто другое. Я чуть не попалась на его удочку. Я замерла, перестав дышать, рука на замке, полная страха, что малейшее движение выдаст меня. При том, что он точно знал, что я здесь… Он отлично это знал.