Беттина Белитц - Расколовшаяся Луна

Мы снова замолчали. Потом мама набрала побольше воздуха в легкие, выпрямилась и повернулась ко мне.

— Нет. Мы должны поехать. Если мой муж предпочитает исчезнуть в мире Демонов Мара, я хочу, по крайней мере, чтобы мой сын был со мной рядом. Лео прав. Нам нужно вернуть Пауля. Кроме того, у него мы найдем ключ к сейфу. А я чертовски хочу знать, что находится в этом сейфе.

— Мама. Он имеет в виду не нас. Он имеет в виду меня. Ты должна остаться здесь, пишет он, — запротестовала я слабо. Вдруг мне стало ясно, что мама вообще только что сказала. Мир Демонов Мара. Теперь она это произнесла. Демоны Мара. Они существовали. А если существовали они, то, возможно, также существовал и Колин.

— Так, значит, он пишет, да? — мама сердито уперлась руками в бока, — Мне наплевать, что господин пишет и приказывает. Я не позволю тебе поехать одной в Гамбург, никогда! Это исключено!

— Но папа не просто так написал об этом, и я думаю, что Пауль едва ли посчитает классным, если мы появимся там у него вдвоем и начнем его убеждать. — Я почувствовала, как мой нерешительный протест умножился, стал прочным — несгибаемым. Идея отца не была такой уж плохой. Да, мне нужно было задание, чтобы не сойти с ума, чтобы, наконец, быть чем-то занятой. И, в конце концов, я использовала эту страшную зиму, чтобы получить права. Но сначала я должна выяснить: действительно ли папа пропал без вести, а не лежал где-то в больнице, надеясь получить от нас какие-то известия.

— Мы подождем, пока не получим известия от полиции, — предложила я маме, которая все еще выглядела так, как будто в следующий момент разломает в кабинете все на куски, а потом подожжет. — Хорошо? Если они ничего не выяснят, то я поеду.

— Эли, я потеряла своего сына, и я не хочу еще потерять и свою дочь.

— Ты не потеряешь меня. И я верну Пауля. Если поеду. Обещаю тебе. Он больше послушает меня, чем тебя, не так ли?

Мама убрала руки с боков и скрестила их на груди. Если она принимала эту позу, с ней становилось трудно разговаривать, я точно знала это. Но я так же хорошо знала, что не хотела ехать в Гамбург вместе с ней. Я хотела сделать это одна. Также потому, что боялась, что этот дом окончательно потеряет теплоту и безопасность, если моя мама его покинет. Что приедет Тесса и заберет его себе, как она забрала дом Колина. Нам был нужен домашний очаг.

Мама возьмет и снимет квартиру в Гамбурге, если Пауль будет упорствовать. И как бы сильно я не отвергала Вестервалд в начале — это была моя и Колина территория. Ей нельзя было снова вырывать меня из этой среды, пока у меня еще была надежда, что Колин и я в один прекрасный день сможем вернуться в лес.

— Мама, есть кое-что еще, — я держала его все это время в руке. Тонкий, сложенный листок письма, который тоже находился в конверте. На нем было написано только одно слово: «Миа». И он был лучшим отвлекающим маневром, который у меня как раз был наготове. — Оно для тебя, а не для меня.

Я протянула ей его, убежала из кабинета и промчалась по ступенькам на чердак. Еще до того, как я смогла закрыть дверь, по моим щекам потекли слезы.

— Ах, папа, — рыдала я, в то время как Мистер Икс терся о мои ноги. — Почему одно для мамы? Ты не мог и для меня написать одно письмо? Всего лишь несколько строчек только для меня?

Плача, я зарылась под одеяло. Мистер Икс свернулся клубочком, согревая меня, на моих ногах.

Дал мне папа это задание, потому что хотел, чтобы я заплатила за то, что выступила против него и своей любовью к Колину, завлекла сюда Тессу? Это была первая часть моего искупления?

Или я получила его, потому что он только мне и больше никому не доверял убедить Пауля? И что находилось в сейфе?

Как всегда, я боялась, что встречусь с Колином во сне. Но я все равно уже плакала. Какая теперь была разница в том, заснуть плача, плача увидеть о нем сон или плача проснуться?

Мой сон принадлежал моим слезам, а мои слезы принадлежали ему. Где бы он ни находился.

Неделю спустя папина машина снова стояла у нас во дворе. Без папы. Volvo был найден в аэропорту, в Риме, образцово припаркованный в подземном гараже и с оплаченным паковочным билетом на первые три дня. За остальное время теперь должны были заплатить мы, также и за стоимость перевозки машины. Последний полет папы привёл его в Неаполь. Там след обрывался. Никакая больница не принимала его ни на материке, ни на Сицилии. Сам автомобиль был цел. Авария была исключена.

Полиция всё ещё предполагала любовную двойную жизнь, но мама и я знали, что в этой двойной жизни мало чего было связано с любовью. Теперь мы стояли в зимнем саду и подозрительно разглядывали через густой плющ перед окнами стоящий внизу квадратный тёмно-синий Volvo, как будто в следующий момент он выплеснет разъедающую кислоту.

Уведомление полиции — «местонахождение неизвестно» — было не единственным сообщением, которое достигло нас на этой недели. Я получила любезно сформулированное согласие на работу уборщицей в одной из клиник Гамбурга, которое, учитывая среднее число моих оценок, которое, по всей вероятности, будет лежать между 1,0 и 1,3, я посчитала не очень смешным. «Мы будем рады приветствовать вас в вашу первую смену 19 февраля в 8 часов вечера». Там, должно быть, что-то перепутали, и у меня появилось искушение порвать письмо и выбросить его в мусор, но я не сделала этого. Также моя попытка позвонить туда закончилось тем, что я положила трубку, прежде чем кто-то смог ответить и таким образом разъяснить недоразумение. Так как клиника находилась в Гамбурге, а в Гамбурге жил Пауль. Так что я могла появиться в клинике лично и объяснить всё уполномоченному лицу. То, что я была не той, кто хотел там мыть пол. И то, что этим я, возможно, украду у какой-нибудь бедняжки работу, которую она не получит из-за этого недоразумения.

Таким образом, у меня был двойной повод поехать в Гамбург. Это было то, что я делала последние дни: искала причины, чтобы поехать в Гамбург. Этот был смешным, потому что я просто могла написать на EMail клиники сообщение, вместо того, чтобы звонить. Но чем больше я находила причин появиться в Гамбурге лично, тем лучше и надёжнее я себя. Это письмо казалось мне знаком судьбы — да, как будто оно имело особое значение. Хотя его вовсе нельзя было раскрыть из содержания, но каждый раз, когда я читала его, то строчки вызывали тихое гудение в моём животе.

Кроме того, этот красочный спектр причин был нужен не только для меня. Они были нужны мне также для мамы. Потому что она всё ещё сопротивлялась идеи позволить мне одной поехать на север. Зима никак не прекращалась. Снова выпал снег, и дороги были постоянно заледеневшими. Поэтому во мне ещё сильнее горело желание покинуть этот гнетущий дом и выполнить моё задание. Не в последнюю очередь к Паулю меня подгоняло любопытство и тоска по моему старшему брату, которого мне так мучительно не доставало все эти годы.