Ольга Гусейнова - У любви пушистый хвост, или В погоне за счастьем

— Сохранишь в секрете, тогда в моем гареме сможешь занять достойное место, — проворчал горе-жених, не сомневаясь в моем послушании.

Гарем? Я сразу мысленно встряхнулась, как если бы из воды вылезла, и взглянула на ситуацию по-новому. Эльса сбежала! А меня в гарем?! Нетушки! Так, меня не хватятся и беспокоить князя не будут еще приличное время, ведь все уверены, что я тут его ублажаю.

Невольно скользнула взглядом по обнаженному мужскому телу. Не любопытства ради, да и скромная я, а проверить — не случилось ли с пленником чего. Тем более жизнь учит нас не стыдиться своего тела, ведь оборот может произойти в любой момент. И голых мужчин я видала не раз и не десять. Поэтому хорошую мускулистую фигуру князя оценила, особенно сильные руки, скованные цепями: на запястьях кожа содрана до крови — безуспешно пытался освободиться, бедолага.

А взглянув на пах, удивленно хмыкнула: главное мужское достоинство, похожее на совсем молоденькую морковку, такую всю худенькую, меленькую, почему-то розоватого цвета (наверное, от стыда), пряталось в окружающих «зарослях» (видимо, от скромности).

Да-а-а… старый Вит оказался прав: только мужчина, не способный ублажить одну бабу, заводит себе гарем, чтобы скрыть сей прискорбный конфуз разными отговорками.

Вот и я, склонившись над князем, взяла подушку и прикрыла ему причинное место, пробормотав:

— Негоже такой срам показывать.

— Знаешь что… — злобно прошипел князь и дернул руками, надежно примотанными цепями, взглядом требуя, чтобы освободила.

А за стеной лилась красивая песня, словно издеваясь над хозяином дворца…

— Да уж вижу, — согласилась я и неодобрительно, иронично покачала головой, — только понять не могу, зачем вам гарем тот дался, когда и с одной-то женой справиться сложно. А «голодная» женщина — это самый злейший враг, уж поверьте…

И захлопнула свой болтливый рот, столкнувшись со взбешенным взглядом звереющего, частично меняющего ипостась леопарда:

— Ты…

Я пискнула, отпрыгнув от кровати, оборвав хриплый угрожающий рык, и зачастила:

— Ой, ваша светлость, простите за длинный язык. Простите, простите покорнейше, но не могу я быть ни вашей невестой, ни женой. Простите глупую, но мне пора бежать, а то столько дел, столько дел…

Кинулась к пологу, куда недавно смотрел князь, словно в спину Эльсе, надеясь найти там другой ход в его покои. Но, услышав злобный рев с кровати, стремительно развернулась и бросилась обратно. Валиан одарил меня ухмылкой победителя, которая завяла в тот же миг, как я сорвала ленту с головы и заткнула светлейшему рот какой-то тряпкой, кажется, чьими-то панталонами, и поверх завязала лентой, чтоб не выплюнул, тихонько приговаривая как хворому:

— Нижайше прошу меня простить за причиненные неудобства, ваша светлость. Но вы слишком громко себя ведете. Народ сбежится, а мне надо хоть чуточку времени. И поверьте, мой клан здесь совершенно ни при чем. Не нужны мне ни они, ни вы!

Сердце у меня колотилось так, что казалось, весь дворец слышит, вместе с музыкой, рычанием и скрежетом цепей и клыков. По коридорам я старалась идти неспешно, чтобы не привлекать внимания случайных встречных, иногда тенью прижималась к стенам, иногда кралась. Но в опочивальню влетела, словно за мной стая душников гналась, опасаясь, что слишком мало времени осталось на побег.

Открыла сундуки. Схватила отличной выделки кожаную дорожную котомку, подаренную в день отъезда, и начала запихивать туда самое необходимое, по ходу дела решая, в чем бежать: «Так, беглую невесту князя отыщут быстро, а вот на парня вряд ли обратят особое внимание!» Поэтому плотными валиками скатала с собой пару нарядных сарафанов и рубах, с которыми трудно было расстаться. Пригодятся на всякий случай. Поверх нарядов положила белье — несколько самых простых рубах, из тех, что с виду сразу не определишь, мужские или женские. Последней сложила часть купленной на рынке мужской одежды. Вспомнила о нужных в дороге вещах и дареном кузнецом кинжале в ножнах.

Быстро переоделась в мужской наряд. По новой куртке и сапожкам не понять — щеголь я или девица. Ладкины деньги сунула за пазуху. Поцеловала мамин амулет. Все! Взяла котомку в руки, но взглядом зацепилась за знахарскую корзину с травами да настойками. Нет, нельзя! Но душа не выдержала расстаться с добром, которое может кому-то спасти жизнь.

Намедни, сама не знаю по какому наитию, забрала с кухни тот самый мешок, что выторговала у мясника на базаре. Конечно, он пахнет свининой, ну да ничего. Завязала узел снизу мешка, чтобы был поменьше, и сунула туда корзину целиком, протянула веревку до горловины и крепко завязала. С мешком на плече и котомкой в руках я вышла навстречу свободе.

Не иначе как под покровительством Луны, к которой я мысленно обращалась, мне удалось выбраться из замка на задний двор незамеченной — и тут же оказалась под моросящим дождем. Но как же выйти в город? Пройти мимо стражников у ворот, больше того, умудриться проскользнуть мимо своих волков, которые, в чем вчера убедилась, караулят меня на горе у дворца? А вдруг признают?!

В этот момент я услышала знакомый по долгой дороге в Аверт шум: небольшой обоз южной делегации вот-вот отправится в путь. Сердце ухнуло, когда я увидела великолепную троицу: Стального волка и огромных гиен, которых ни с кем не перепутаешь, даже если они в плащи переоделись, с головой накрывшись капюшонами от дождя. Южные гости неторопливо, обстоятельно шли вдоль пяти крепких повозок, проверяя оси и подпругу, перекидываясь короткими замечаниями с возницами и охраной. Крайняя повозка на миг оказалась без внимания — и я тенью ринулась к ней, бесшумно стелясь по земле, скользя на глинистой земле.

Я коснулась шершавого бока телеги, с лихвой чем-то забитой. Поверх груз накрыли плотным, промасленным полотнищем для защиты поклажи от непогоды. Вот под него я и затолкала свой скарб и, воровато осмотревшись, забралась в телегу. Только облегченно выдохнула — и тут же мешком вывалилась наружу лицом в грязь: кто-то, лежавший рядом завозился и молчком сильно пнул меня под зад. Раздумывать, кто не пожелал моего соседства и выкинул меня из телеги, словно нашкодившего котенка, было некогда — приближались негромкий говор охраны обоза и шаги. Я вновь нырнула под полог, а опять завозившемуся сопернику за место «под солнцем» в отместку двинула ногой куда пришлось. Мстительно ухмыльнулась, услышав сдавленное сопение, затем мы с попутчиком замерли, опасаясь выдать себя проходившим мимо охранникам. Снаружи раздался знакомый сильный грудной голос волка Шая:

— Надо поторапливаться, а то от этого гнилого пройдохи можно ожидать чего угодно. — Поворачивая в голову обоза, добавил недовольно: — Загостились мы…