Александр Аразин - Герой? [СИ]

Радомир Мовеславович взял из мраморного, украшенного его родовым вензелем писчего набора, густое перо, обмакнул его в позолоченную чернильницу и… на миг, словно в нерешительности, его рука замерла, занесённая над письмом. Но в следующую секунду, старик уверенно её упустил и поставил широкую подпись на документе. Когда на одиннадцатый конверт была наложена восковая печать, а чары обезопасили послание от прочтения не тем человеком, первосвященник понял причину своего беспокойства — хагсаенги.

Конвертов должно было быть двенадцать. Однако теперь, после исчезновения островного ордена, место третейского судьи, непредвзятого арбитра, улаживавшего все конфликты на Вселенском Соборе, оказалось свободно. Сразу же, после исчезновения хагсаенгов, начались столкновение между сторонниками различных конфессий. Древние обиды, словно дедовские одежды, доставались из пыльных сундуков памяти, отряхивались и предъявлялись на всеобщее обозрение. Смогут ли патриархи забыть старые обиды, отбросить прочь интриги и принять взвешенные решения? Радомир Мовеславович прикрыл веки и погрузился в размышления.

Из этого задумчивого состояния его вывело появления личного секретаря, брата Путяты Ладимирова. Первосвященник нехотя открыл глаза и встретил его недовольным взглядом.

— В чем дело, Путята?

— Изволил прибыть брат викарий, Ваше святейшество.

На устах старика промелькнула довольная улыбка. Он сложил письма в аккуратную стопку, встал и протянул их секретарю:

— Немедленно отправить адресатам, — и, передав конверты, поинтересовался: — В какой приёмной брат викарий?

— В малой тёмного мрамора, Ваше святейшество.

Первосвященник кивнул и быстро вышел из кабинета. Когда Радомир Мовеславович стал хозяином епископской резиденции, он ввёл правило — все встречи проводить в приёмных. Кабинет был его личной территорией и доступ туда имело весьма ограниченное количество людей (ближний круг епископа). В этой святая святых дворца хранилось слишком много тайн, опытному человеку могло хватить беглого взгляда на выглядывающий из папки уголок документа или на открытую книгу, чтобы сделать выводы. А этого первосвященник допускать не собирался — сорок лет назад, благодаря подобным мелочам, Радомир Мовеславович придумал гениальный план, по смещению действующего главы церкви, и его же твёрдая, но незримая рука довела интригу до конца.

Издали, сквозь открытую дверь приёмной, увидев викария Ягнило Просо, первосвященник на миг остановился, с удовольствием наблюдая, как мужчина нервно расхаживает туда и обратно по небольшой приёмной его дворца. Викарий терялся в догадках, что может означать столь поздний вызов к патриарху и явно волновался. Выходец из богатого, купеческого рода, Ягнило Просо был честолюбивым человеком, рассчитывающим сделать карьеру в церковной иерархии. Он отличался от патриарха так же как сочная виноградина от усохшего изюма — в свои сорок два года, мужчина был розовощёким, круглым, с зализанными назад рыжими волосами. Викарий представлялся безобидным человеком, однако подобное впечатление оказывалось обманчивым — он был одним из опаснейших людей в храме и считался главным претендентом на должность первосвященника.

— Могу я предложить вам что-нибудь выпить, брат викарий? — с поклоном обратился к Просо неприметный монах.

— Нет, но вы можете поторопить Его святейшество, — отрезал тот. — Или прикажете мне самому его разыскивать?

Монах едва заметно поморщился:

— Я уверен, что патриарх сию минуту спустится к вам, брат.

Он вновь поклонился и торопливо ретировался через дверь в другом конце комнаты.

— Любезный викарий! — воскликнул Радомир, подходя к своему гостю. — Как я рад, что вы приехали, да ещё так скоро!

— Не понимаю вашего удивления, — недовольно произнёс Ягнило Просо. — Вы отправили за мной Старшего надзирателя и думали, что я буду долго собираться?

— Предлагаю вам успокоиться, брат. Присаживайтесь, — епископ указал на небольшой, обитый чёрной кожей, диван, а сам расположился в кресле напротив. — Дело, по которому я вас вызвал, Ягни, чрезвычайно важное.

Услышав своё детское прозвище — Ягни, викарий с трудом подавил раздражение. Так называла его покойная матушка, чего он ей по сей день не мог простить. В юности это ненавистное имя он слышал от всех и каждого — от счетовода до прислуги. Подобная фамильярность оскорбляла Ягнило. Викарий был уверен, что первосвященник нарочно назвал его этим именем.

— Что-нибудь выпьете? — невинно поинтересовался Радомир Мовеславович.

— Ваше святейшество, — с трудом взял себя в руки викарий, — давайте перейдём сразу к делу.

— Ну, к делу так к делу, — по-стариковски покряхтел епископ, устраиваясь в кресле. — Мы удостоились великой чести — провести в Белограде ежегодный Вселенский Собор. К нам приедут сотни младших патриархов и одиннадцать первосвященников, каждый со своей свитой. В своей основе, полемика будет исключительно богословской. Однако, из-за тесной связи власти духовной и мирской, она неизбежно переплетётся с политическими вопросами, охватив все светлые земли.

— Пока я не услышал ничего необычного. Тем более настолько важного, чтобы отправлять за мной Старшего надзирателя.

— Ягни, имейте терпение, — отечески улыбнулся Радомир Мовеславович, не обращая внимания на перекосившееся лицо собеседника, и продолжил объяснять общеизвестные истины: — Каждый, из двенадцати первосвященников (в том числе я) возглавляет партию, отстаивая интересы своей церкви. Отношения, между делегатами Собора, натянутые и для разрешения этих трений необходимо присутствие третьей, непредвзятой стороны. К сожалению, после исчезновения хагсаенгов, какую бы кандидатуру мы не предлагали на это место, остальные патриархи её не утвердят. Политические силы давно сложились и найти новую, незаангажированную персону, на первый взгляд, невозможно.

— На первый взгляд? Ваше святейшество, вы намекаете на то, что нашли эту персону? Вынужден признать — это действительно имеет важное значение для всей церкви. Но почему вы вызвали меня? Мы же говорим не о ком-то из моих знакомых или родственников?

— А среди них есть непредубеждённые личности? — Задал риторический вопрос патриарх. — Если даже такая особа у вас есть, ему всё равно не поверят — тут нужен человек с кристально чистой репутацией, ранее не контактировавший ни с одной из конфессий.

— Да где же вы такого найдёте! — Голос викария эхом отозвался в каменных стенах. В сердцах, он вскочил и стал мерить приёмную шагами. — Даже тёмные. ТЁМНЫЕ жрецы контактируют с нами! Я не понимаю… кто?

— Смею вас заверить, брат викарий, такой человек есть. Что вам известно о недавних событиях в Инураке?