Амэя Мизуки - Сердце, покрытое льдом, легко растопить [СИ]

Ритуал был невероятно древним, с самого сотворения мира. Получить благословения богов удавалось не каждому. Даже если отношения между партнерами были теплыми, один всегда держал обиду на другого за выбранный ритуал. Любовники стеснялись свидетелей, замкнувшись в себе. Никто не мог слиться, отдаться без остатка, пустить в свое сердце любовь, преданность и уважение. Двое эльфов, настолько разные, гордые, непреклонные в своих решениях были предназначены друг другу, смогли отыскать гармонию, сконцентрировать желание и обрести счастье.

Морихэль уткнулся лицом в шею супруга, изнеможенно наполнив легкие тяжелым кислородом. Сил для движения у него не осталось.

— Мне нужно нечто мягкое и желательно с подушкой, — осведомил светлый эльф.

— Как пожелаешь, мой ангел.

— Обращаешься ко мне, как в людской культуре?

— Тебе подходит.

Император наклонился, мягко коснувшись губами макушки супруга и, щелкнув пальцами, перенес их в покои.

Зал еще долго сидел, замерев в гнетущем молчании. Никто не мог отойти от пережитого, даже пошевелиться не получалось.

— А тебе идет этот ошейник, — заметил Морихэль. — Судя по тому, что на твоем написано «Раб», могу предположить, что на моей шее выжжено «Господин».

Немного не поняв о чем речь, дроу прочитал надпись на проступившей печати юноши, выведенную на родном ему языке, однако более древнем.

— И что это значит? — опасливо покосился Аданлас, в попытке увидеть свое ожерелье.

— О ритуале что-нибудь знаешь? — саркастически спросил светлый эльф.

— Поверхностно.

— Ну. Так как это брачный ритуал, то в нем определяется роль супругов. Кто какое место займет в постели. Я — Господин, ты — мой раб.

Глаза Аданласа округлились, а рот приоткрылся. Он схватился руками за горло, накрыв метку.

— Какой наивный, — новоявленный император дроу весело рассмеялся. — Шучу. О собственной церемонии ничего не знаешь, — он расположился в кровати.

Дроу медленно подошел к нему и лег рядом, по-собственнически прижимая к себе.

— Это более древний язык, нежели наш, поэтому произносится по-другому, — улыбнулся Морихэль. — У меня написано «Любимый», а вот здесь, — ладонь легла на клеймо супруга. — «Любящий».

Аданлас испытывал двоякое чувство, одновременно и облегчение и сожаление. Видимо Духи нашли все что им нужно и сделали явным. Император и сам не заметил, как мог влюбиться в этого юношу.

— Отдыхай, — ласково поцеловал своего супруга дроу. — Господину нужно набраться сил к завтрашнему дню, — его взгляд светился.

— Господин еще не до конца удовлетворен, — соблазнительно облизнул губы Морихэль. — Тебе придется взять меня еще раз.

— Как прикажете, — прорычал Аданлас, нависнув над светлым эльфом.

За прошедшие несколько месяцев напряжение в замке немного поутихло. Поначалу придворные обходили Морихэля стороной, а если сталкивались с ним в коридоре, то старались отодвинуться как можно дальше. Им и без того хватало гневных взглядов правителя и его яростной ауры. Те, кто не был на ритуальном обряде, реагировали слабее, боясь только кары Аданласа, а те же, кто там присутствовал, боролись еще и с собственным желанием, направленным на юного правителя. Обстановка при дворе то накалялась, то затихала.

Однако все усложнял витающий в воздухе запах белого апельсина. По вечерам Морихэль наносил на кожу ароматный лосьон и выходил в общую залу на ужин. И каждый раз он завуалированно напоминал дроу о страстном ритуале, отбивая всякую охоту трапезничать. Традиционные вечерние застолья превратились в изысканную пытку и проверку темных эльфов на прочность.

Бассейны стали закрытой частью твердыни для придворных. Как прислуга ни пыталась, но не могла выветрить запах белых апельсинов из-под высоких сводов купален. Морихэль мог с утра заманить императора в прохладные воды и долго не отпускать, требуя выполнения супружеского долга.

И вся эта игра была продумана так тонко, что Аданласу не к чему было прицепиться, уличить мужа в неприличном поведении, тем более что сам принимал в этом активное участие. Дроу чувствовал, что то была месть за унизительный ритуал, но уже ничего не мог поделать. Он злился на себя, на поданных, на супруга. Злился, но терпел.

Император понимал, что Морихэлю придется собственными силами добиваться уважения в чуждых для него землях. Аданлас просто не мог поставить свое слово под сомнение, сказать что-то, идущее наперерез предыдущим фразам. Он знал, что юноша справится, но не подозревал как быстро.

Тактика светлого эльфа имела успех: вместо нескрываемой похоти придворные чувствовали смущение и страх, каждый раз, когда видели юношу. И это так сильно врезалось в сознание, что они сразу склоняли головы при виде него, даже если не улавливали вожделенного аромата. До сознательного выражения уважения было еще далеко, но Морихэль был очень терпелив, особенно для своего юного возраста. Ему было чем заняться помимо усмирения придворных.

Морихэль не торопясь освоился в новом доме. Он потратил много дней на изучение порядков, традиций и обычаев темного народа. Юноша спрашивал у супруга детали и просил направлять его в нужную сторону. Светлый эльф скользил молчаливой тенью за супругом, не влезал в его разговоры, внимательно вслушивался в интонацию и манеру повелевать. Он не принимал участие в собраниях, только наблюдал, понимая, что его мнение еще ничего не значит. Но наедине с Аданласом всегда высказывал свою точку зрения по определенной теме, уточнял, правильно ли он понял, и нет ли в той или иной фразе подтекста. Император всегда отвечал на все его вопросы, иногда прямо, реже уловками, однако в основном заставлял думать самого юношу.

Морихэль пришел к завтраку в длинном черном плаще, скрывавшим его тело, а стелющийся шлейф будоражащего парфюма предвещал нечто приятное. Аданлас сидел как обычно в одиночестве, не желая с утра видеть подданных. Дроу отложил приборы в сторону и испытующе посмотрел на супруга.

Светлый эльф медленно стянул накидку, которая свилась вокруг ног темным озерцом. Легкий халат соблазнительно очерчивал контуры стройной фигуры юноши, будоража воображение. Сдвинув все наполненные яствами блюда в сторону, Морихэль сел на край стола перед императором. Он неторопливо приподнял ногу и уперся ступней в подлокотник королевского кресла, вторую юноша поставил на противоположный. Гладкая ткань халата соскользнула, обнажив голень.

В это момент двери распахнулись и в залу зашли дроу. Они резко остановились, широко распахнув глаза и, словно перестав дышать, застыли на месте. Прошло несколько мгновений и придворные резко развернулись, будто услышали безмолвный приказ и удалились, тихо прикрыв за собой дверь.