Ирина Шевченко - Осторожно, женское фэнтези

— У меня есть, — буркнула я.

Достала маленькое зеркальце и с опаской взглянула на свое отражение. Оказалось, все не так страшно: нужно только поправить прическу.

— Давайте помогу, — доктор вызвался подержать зеркало. — И не смотрите с такой злостью, будто это я вас облизал. Мы работаем с уникальным разумным существом, но разум у него нечеловеческий, надо быть ко всему готовыми. А о слюне я сказал правду.

— Угу. Уже чувствую, как хорошею.

— Зря не верите, — Грин пожал плечами, и зеркальце сдвинулось. Пришлось дернуть доктора за рукав, чтобы настроить нормальный обзор. — Я выбрал из книг несколько рецептов. Можно попробовать изготовить какой-нибудь омолаживающий крем. Для настоящего лекарства все равно нужна кровь или рог.

Он с сожалением вздохнул, и мне стало стыдно. Подумаешь, облизал волшебный конь. Тут человек лекарство от всех болезней хочет получить, а может — только крем от морщин. Вот что обидно.

— Кроме рецептов ничего не нашли? — поинтересовалась я.

— История, мифы. Думаю, лорд Эрентвилль позволит мне продолжить чтение. Возможно, что-нибудь еще отыщется.

— А зачем вы выставили из библиотеки леди Каролайн?

— Я ее не выставлял, — он снова передернул плечами, но я уже подколола волосы, и зеркало можно было убрать. — Я отправил погулять вас, Бет. Вы не высидели бы рядом со мной и получаса… О! Обратите внимание, как ваш друг на нас смотрит, — Грин сменил тему, одновременно понизив голос. — Он сердится. Вы ведь пришли к нему, а говорите со мной — с человеком, отобравшим у него последний лепесток. Не будем его злить. Идите. Пожалейте его и пообещайте принести много вкусных цветов.

Просить себя я не заставила. Когда я подошла, единорог развернулся и стал так, чтобы закрыть меня от Грина.

— Ревнивец какой, — укорила я его, запуская пальцы в шелковистую гриву. — Значит, я правда нравлюсь тебе? Только не облизывай меня больше… Нравлюсь? Говорят, единороги дружат только с хорошими людьми…

Хотелось верить, что я, несмотря на все совершенные и в старой, и в новой жизни ошибки, — все-таки хороший человек. И, слыша над ухом ласковое сопение, я в это верила.

Ради этого и стремилась сюда. Ради воспоминаний без боли, радости без причин и ничем не подкрепленной, но непоколебимой уверенности, что все будет хорошо, можно было часами обнимать гибкую шею, тереться носом о гладкую шерсть в том месте, где пульсировала под кожей жилка, гладить гриву, плести и тут же распускать косички…

А какой смысл Грину наблюдать за всем этим?

Единорог недовольно тряхнул головой и укоризненно заржал: видно, еще сердился на доктора и возмутился, что тот появился в моих мыслях.

«Не обижайся, — я почесала дивное создание за ухом. — Ты все равно нравишься мне больше. Но доктор тоже хороший. И обычно не ест цветочки. А то, что я с ним говорила… Мы только у тебя и можем поговорить. У меня неприятие целительской магии, а он всегда… Из-за миссис Кингслей. Ты же знаешь миссис Кингслей? Можешь ей помочь?»

Он тряхнул головой. Нет.

— О чем вы говорите? — спросил Грин. — Вы ведь говорите с ним?

— Да. Так… о своем, о девичьем, — соврала я, не решаясь признаться доктору, что даже волшебный эноре кэллапиа не сумеет вернуть потерявшуюся на переломе реальностей душу его пациентки.

— О девичьем? Он же самец.

— Зато я девушка.

Единорог фыркнул, но согласился, что не стоит лишать человека надежды. Позволил обнять себя и умиротворяюще задышал мне в затылок.

— Вы и правда ему нравитесь, — сказал Грин.

— Я не ем его лепесточки.

— Это был не его лепесточек. Скорее, ваш. К слову, довольно приятный на вкус… Можно вопрос? Не о единороге?

— Спрашивайте.

— Наше с вами знакомство началось неудачно. Хочу понять, что вынудило вас тогда пойти на обман. Сейчас вы не производите впечатления заядлой мошенницы.

— Я испугалась, — призналась я. — Милорд Райхон пригрозил мне отчислением. Вы с ходу спросили, не с прорицательского ли я. А я накануне провела вечер как раз с прорицательницами и не была уверена, что они не добавляли ничего запрещенного в напитки.

— А они добавляли?

— Нет, я узнала после. Можно и я полюбопытствую? Вы всех студенток проверяете на предмет беременности?

— Нет. Я заметил, что с вами что-то не так, но по предписанию ректора решил, что это последствия выпивки. А когда алкоголя в крови не обнаружилось, захотелось разобраться, в чем же дело. Провел все возможные тесты… Но кровь-то была не ваша. А отклонения, видимо, были связаны с вашими проблемами с магией.

— Может быть, — согласилась я.

— Не может.

Я вздрогнула от того, как изменился его голос.

— Не может, Бет. Способности, с ваших слов, вы утратили во время происшествия на полигоне. Это было на следующий день после того, как вы сдали кровь. Поэтому мне до сих пор интересно, что же я упустил тогда.

— Ничего вы не упустили, доктор. Просто… то была не моя кровь. А в моей вы обнаружили бы алкоголь.

В конце концов, я всех в этом мире обманываю.

Затем был обед.

Огромная комната с высоким потолком, с которого угрожающе свисали бронзовые люстры, украшенные тяжелыми бутонами кованых роз. Длинный-предлинный стол, накрытый белоснежной скатертью. На одном конце стола мы с Грином, на другом, так далеко, что и лиц не рассмотреть, — лорд Эрентвилль с дочерью.

Я думала, посол достаточно прожил среди людей, чтобы понимать истинный смысл званых обедов, но нет: нас вкусно и сытно накормили и на этом сочли хозяйский долг исполненным. Не удивилась бы, если бы эльф, закончив трапезу, тут же удалился, но он все же подошел к Грину по окончании обеда, неторопливо и степенно, спрятав, как в муфту, руки в широкие рукава темно-зеленого платья. Нереально прекрасный и непоправимо чужой нам, как и все эльфы. Белые волосы заплетены в сложную косу, непроницаемое лицо, неподвижный рисунок шрамов. Если я правильно поняла, этот рисунок был у эльфов чем-то вроде индикатора эмоций. Лорд Эрентвилль никаких эмоций не выказывал.

— Счастлив был принимать в своем доме вас, доктор, и вашу ученицу, — проговорил он ровно с едва уловимым акцентом. — И надеюсь вскоре увидеть вас снова. Скоро поднимется в небо «Крылатый» и мы по традиции приглашаем в полет друзей из академии, — эльф вынул из рукава две золоченые карточки и протянул доктору. — Для вас и леди Элизабет.

— Благодарю. Для нас это большая честь…

— Это не честь для вас, — перебил Грина посол. — Ежегодно мы приглашаем более сотни человек. Многих из них даже не знаем лично. Это для нас честь — пригласить тех, кого действительно хотели бы видеть.

Должно быть, этой речью он превысил лимит отложенных для нас слов, и на прощание их уже не осталось. Эльф развернулся к нам спиной и вышел из столовой.