Ирина Шевченко - Осторожно, женское фэнтези

— Правовед? — припомнила я смутно. — Он читал у нас несколько лекций. Такой…

Я прикусила язык, чтобы не ляпнуть «уродливый». По воспоминаниям Элси, у профессора Гриффита был жуткий в пол-лица шрам от ожога и стеклянный глаз.

— Несчастный случай три года назад, — сказал ректор, хмурясь так, что брови сошлись у переносицы. — Помогал сыну с заданием по алхимии, но что-то напутал с реактивами. Сын лишился двух пальцев на руке и оглох на одно ухо.

— Не комиссия, а клуб неудачников, — резюмировала я.

— Я в этом клубе председательствую, — напомнил милорд Райхон. — А вы сейчас напишете заявление с просьбой принять вас на должность младшего архивного работника и будете официально приписаны к комиссии как протоколист.

— Официально?

— Устав академии разрешает студентам работать в свободное от учебы время. Поэтому, да, я официально принимаю вас на работу. С оплатой, естественно. Это поможет избежать лишних вопросов. Если вы не возражаете, конечно.

Я не возражала.

Оливер Райхон — человек слова. Сказал, что соберет комиссию уже сегодня, и через два часа новоиспеченные чекисты, отменив запланированные на вечер дела, сидели за длинным столом в примыкавшем к ректорскому кабинету зале для совещаний. Сам ректор — во главе. По правую руку от него — инспектор Крейг. По левую — штатный протоколист комиссии, то есть я. И именно на меня с порога устремлялись взгляды приглашенных. Важность и секретность мероприятия, о которых их известили, не вязались с присутствием какой-то студентки.

— Мисс Аштон здесь по моей просьбе, — открывая совещание, ответил Оливер на не заданный вслух вопрос. — Позже поймете, чем это продиктовано. А пока позвольте объяснить, зачем я вас пригласил. Ни для кого не секрет, что на прошлой неделе меня вызывали в министерство, и всем вам известно, по какому поводу. В академии бесследно пропадают люди, и есть основания считать это результатом неких темных чар. Поэтому наряду с полицейским расследованием, меня обязали организовать разбирательство случившегося квалифицированными магами из числа членов ученого совета.

— И вы выбрали нас? — не дослушав, воскликнула леди Райс. — Что же это за темные чары, с которыми предстоит разбираться акушерке, теоретику и правоведу? К некромантам, — наставница обернулась к сидевшему слева от нее профессору Броку, — никаких претензий.

— Благодарю, леди Пенелопа, — проскрипел старик, неестественной худобой и лысым, обтянутым болезненно-желтой кожей черепом больше походивший не на мастера смерти, а на одно из его творений, которое зачем-то обрядили в торжественный черный костюм, намотали на шею галстук и украсили костлявые пальцы массивными перстнями. — Однако милорд Райхон осведомлен о том, что я оставил практику. Так что подобное назначение удивило и меня.

— Полагаю, для милорда Райхона создание комиссии — лишь формальность, — фыркнула мисс Милс. — Вот он и собрал самых бесполезных, на его взгляд, чтобы не нарушать учебный процесс.

Бедный Оливер! Каково ему работать с этими динозаврами? Ведь не только Крейг помнит Олли-поджигателя: мамаша Саймона небось дрожала за свои реликтовые мумии, когда он появлялся на ее факультете. Не возмущался только профессор Гриффит — тоже не старый еще крупный русоволосый мужчина. Сидел, подперев обожженную щеку ладонью, и смотрел на ректора с сочувствием. Даже в стеклянном его глазу светилась неподдельная скорбь.

— Бесполезных?! — оскорбилась леди Пенелопа. — Уж простите…

— Вы меня простите, леди Райс, но я все же продолжу, — не повышая голоса, прервал целительницу Оливер. — Я выбрал не бесполезных. Я выбрал тех, чей опыт и знания должны помочь разобраться с проблемой. Например, к кому, как не к мисс Милс, обращаться, когда речь идет о наследии драконов?

Наверняка он и присутствию остальных нашел бы объяснение, но не понадобилось: упоминания драконов хватило, чтобы недовольство на лицах собравшихся сменилось тревожным интересом.

— Прежде чем рассказать, что мы уже узнали, — ректор переглянулся с инспектором, — попрошу вас, не обсуждая друг с другом, написать, сколько человек исчезло из академии и, если вам это известно, их имена. Элизабет, раздайте, пожалуйста, бумагу.

Я опасалась, что наставница или скелетоподобный профессор Брок возмутятся, что их вынуждают тратить время на игры вместо того, чтобы сразу раскрыть подробности дела, но никто и слова не сказал, пока я обходила стол и клала перед каждым чистый лист. И когда обошла снова, собирая записи.

Прежде чем отдать их Оливеру, с его молчаливого дозволения просмотрела сама.

«Трое», — написал Гриффит. Из имен — лишь мисс Сол-Дариен.

«Трое», — у мисс Милс. Имя Мартина Кинкина она знала, очевидно, от Саймона. Камиллу просто знала. О третьем исчезнувшем вспомнила лишь то, что он был некромантом.

«Виктор Нильсен, — написал профессор Брок. Он ушел с кафедры не так давно и Виктора мог знать лично. — Студент боевого факультета, мисс Камилла Сол-Дариен». Старик единственный записал пропавших в порядке исчезновения. Остальные, видимо из классовой солидарности, первой называли Камиллу.

«К. Сол-Дариен, В. Нильсен, М. Кинкин», — с деловой сухостью перечислила леди Пенелопа. Виктора она могла знать как пациента Грина. А Мартина? Запомнила имя из-за истории, приведшей меня на факультет целительства?

Так или иначе, все помнили только троих.

— Благодарю, — кивнул мне Оливер. — Теперь раздайте членам комиссии наши списки.

До совещания он попросил меня переписать в четырех экземплярах выдержки из протоколов. Сейчас внимательно наблюдал за читающими их преподавателями.

— Получается, — леди Райс наморщила лоб, — от нас скрывали информацию?

— Нет, — покачала головой мисс Милс. — Не скрывали. Потому что, если это правда…

Некрасивое лицо ее сделалось просто уродливым. Если это правда, то как она могла не заметить, что пропал один из ее студентов, — наверное, хотелось спросить ей. Но она молчала и продолжала хмуриться, дурнея на глазах с каждой появляющейся морщинкой.

— Если вы хотели нас впечатлить, вам это удалось, — повернулся к ректору череп Брока. — Самое время объяснить, что все это значит.

— Реальность меняется.

Вновь мои ожидания не оправдались: слова Оливера не вызвали недоверия, к ним сразу отнеслись серьезно. Но доказательства все же потребовали.

Ректор начал с рассказа о том, как лично убедился, что прежняя картина бытия замещается новой, когда ездил в столицу, а закончил тем, что сам теперь не вспомнил бы ни Германа, ни Чарли, не будь у него записей.

— Позвольте, — протянул некромант. — Какие записи? Как я помню, если реальность меняется, она меняется целиком и полностью, вместе со всеми свидетельствами, и лишь тот, кто непосредственно причастен к этим изменениям, помнит и старую, и новую действительность.