Александра-К - Ненависть [СИ]

Лис внезапно зло спросил:

— Почему меня не замучил, как тех?

Сотник растерянно посмотрел на него. Он рывками вспоминал, почему ему пришла совершенно дикая мысль забрать плененную тварь к себе в дом… Любопытство, попытка приручить дикое существо. И… Лисенок, даже раненный, даже плененный, с замотанным ртом, чтобы не кусался, связанный по рукам и ногам, чтобы не покалечил его воинов…

— Ты был очень смешной и красивый — рыженький, с белым лицом и золотыми веснушками.

Рыжий поперхнулся ругательством, одурело посмотрел на Ярре.

— Так ты уже тогда?

Сотник хмуро кивнул. Понадобилась еще одна бессонная ночь, чтобы понять, наконец, почему он тогда притащил кусачку к себе домой.

— Похоже, да. Только не понимал этого…

— А я бежал…

Механически сотник переспросил:

— Почему?

— Испугался. Думал, что ты не захочешь подобного. Потом понял, что хочу вернуться… И попал к тем людям…

— Лис?

Сотник, не веря, всматривался в дергающееся от возбуждения лицо твари. Рыжий неуверенно кивнул.

Теряя голос от страха не так понять свою странную тварь, теряя последний разум, сотник тихо позвал:

— Лис, иди ко мне!

Проклятая способность тварей мгновенно перемещаться. Сильным рывком юноша повалил сотника на пол, они покатились по полу, мужчина прижал Лиса к полу, тот заорал от боли в голос и тут же заткнулся.

— Тише, всех перебудишь!

Лис только мычал что-то, выкручиваясь из-под тяжелого тела воина. Ярре же прижимал его все сильнее, вновь утверждая свою власть над ним, право ему служить и защищать, так же, как своего дурного Наместника, отличного воина, так и не ставшего по-настоящему ни палачом, ни тираном. И тут Лис проорал очередное непотребство в голос и вырвался из-под сотника, и был снова пойман и оттащен на ложе, и зацелован, и раздет, и перемазан маслом, так крутился… И много чего было, сотник словно смывал с себя грязь своей странной службы и необходимости оправдываться… Перед нечеловеком, тварью, возлюбленным… Лисом…

Холодное серенькое утро все расставило по своим местам. Альберик осторожно будил господина, пытаясь не потревожить Мыша, вольготно развалившегося на груди воина. Сотник проснулся сам, Рыжий только сонно вздохнул и снова засопел. Тихо попискивали рано вставшие тварята — кто рано встает, тому первому — сладкий пирожок! А Эйзе — засоня, значит, опять все пирожки достанутся мелким. Негромко за закрытой дверью комнаты переговаривались приблуды — Наместник так и не отправил их в казармы после ранения, остались жить в его доме — в качестве своеобразной защиты и компании для бешеного Мыша, точнее, сдерживающего фактора для безголовой твари. Правда, сейчас их к Мышу не пускали — не надо было. Просто потому, что жизнь едва теплилась в хрупком теле и безумные выходки дому точно не грозили.

Пока Наместник ехал уже привычным путем, краем глаза отмечая опять глубоко схваченные морозом колеи без признаков снега, он думал совсем не о переговорах. Он обкатывал в голове мысль о своем уходе в случае заключения мира. Что уж такого давал ему пост Наместника, кроме почетной ссылки и метания по границам изо дня в день, из недели в неделю, из года в год? Жалованье, почти неограниченная власть над страной? Льстецов он никогда не любил, слушать восхваления − глупо… Деньги? Ну да, деньги, и немалые. Но добычи, завоеванной его предками в прежних походах, хватило бы не на одно поколение. Цацки в виде золотого оружия и наградных блях от Императора? Ну да, было такое… Что еще? Пожалуй, Мыш… Такая вот награда со странным нравом и непоколебимой верностью своему народу. Что Эйзе тоже не мешало бы спросить, захочет ли он покидать свою страну, человеку просто в голову не приходило.

А вот твари… Твари повели себя непредсказуемо — люди довольно долго промаялись на холодном ветру в голом поле, ожидая зеленоглазого Владыку. Появился он со своей свитой с большим опозданием, привычное уже приветствие прозвучало как-то напряженно. Но мало ли что… Хотя Ярре задумался о причинах. Правда, тварей-то расспрашивать было бесполезно. Но вот кое-то зоркоглазый сотник заметил — похоже, твари побывали в недавнем бою. Пара раненых, продранные плащи, напряженные скуластые маски — правда, вот тут быть уверенным нельзя. Неужели, напал кто-то из людей? Да как-то непохоже было. И Владыка навряд ли спустил бы подобное… Среди тварей есть недовольные? Вот новость-то! И довольно плохая. Да…

Владыка был чем-то явно раздосадован, даже не пытался скрыть это от человека. Наместник молча ждал, пока тварь не обретет спокойствие духа. Видимо, его терпеливое ожидание было не совсем привычно, поэтому тварь внезапно спросил:

− Одиночке уже получше?

− Да. Он пришел в себя вчера.

− Что ж…

Слова благодарности Твари? Смешно!

− Благодарю еще раз за помощь…

Зеленые глаза вспыхивают изумлением, тварь искренне растерян.

− Мы сегодня начнем говорить? Или?..

Владыка мрачно усмехается:

− Начнем, конечно… Мы говорили о седловине…

− Да…

Вообще говоря, переговоры с тварями весьма напоминают детскую игру по вытеснению друг дружки за пределы нарисованного круга. Вот только… Наместник, вместо того, чтобы пригрозить всей мощью Империи непокорным, иногда чуть уступает — по его глубокому убеждению, твари более всего похожи на детей. И Мыш здесь не при чем. Странное сочетание полной невозмутимости и глубокой веры в свою непогрешимость — словно игра судьбами его людей для Владыки привычна, но он не осознает полной меры своей ответственности за них. Играет в кости. Только на кону — живые существа…

И снова упрямое цепляние Владыки к словам и формулировкам договора, нескончаемые попытки вытеснить людей с как можно большей площади завоеванной ими территории. Получалось плохо — за пять лет на их равнинах заселились мирные землепашцы, а сотрудничать с тварями — это с ума рехнуться! Но Ремигий терпеливо вел дело к взаимному решению. Нельзя было по-другому… Мышу обещал…

А Мыш в то утро внезапно встал с постели, оттолкнул насмерть перепуганного лекаря, поднял глубоко ввалившиеся глаза на вбежавшего Альберика, чтобы тот прекратил сопротивляться его желанию. Поддерживаемый стариком, кое-как дотащился до черной гари посреди белоснежного покрывала зимнего сада и постоял несколько минут на пепелище.

— Эйзе, это уже в прошлом, мальчик. Надо жить…

Мыш удивленно посмотрел на старика, тот никогда не был к нему столь снисходителен.

— Да, конечно.

Старый раб вздрогнул от безукоризненно вежливого ответа твари. Улыбка скрыла истинные чувства. Странная вещь, Альберик всегда воспринимал тварь как малого ребенка, но сейчас перед ним горько хмурил брови молодой мужчина… Тварь сравнить с человеком! Но Эйзе бесстрастно взглянул на старика и медленно потащился к дому, вошел внутрь, отстранив кинувшегося было к нему поддержать Лиса, зашел на кухню, сел возле очага, взял на колени Моди. И так и просидел весь день с маленьким тваренком на коленях, отказываясь уйти в спальню, так почти ничего и не поев за весь день. Берси кружил возле брата, ворчал, звал играть, но Моди лишь нежно попискивал в ответ и с колен Эйзе не уходил.