Даха Тараторина - Равноденствие

– Милый, кажется, нам пора кое о чём поговорить, – послышался за спиной тихий голос Айн.

Но то было вчера. Сейчас я торопливо неумело седлала лошадь, пока сухо попрощавшийся бургомистр не вспомнил, что он суров и ужасен, пока Брет, укоряющий меня в разрушении своего брака, не выскочил с поленом наперевес, пока Айн, в огромные синие глаза которой я больше не могла смотреть без содрогания, не выскочила обвинить меня Богиня знает в чём ещё. Сердце тяжелело и тянуло книзу так сильно, словно проклятый василиск всё-таки до него добрался.

– Эй, ведьма! – голос женщины, которую больше не хотелось звать феей, стал неузнаваем без капризной кокетливости. Иначе я бы и оглядываться не стала.

– Чего тебе?

– Ты злишься на меня? Считаешь убийцей?

– Да, – к чему скрывать?

– Мне жаль, что тебе пришлось увидеть это. Ты совсем малышка…

Я хмыкнула: Айн ненамного старше меня. Малышка? Просто потому, что не выскочила замуж?

– Я не про возраст. Ты малышка-ведьма. Ещё ничего не знаешь, ничего не умеешь. Хоть и очень сильна. Необычайно сильна, как я вижу.

– Решила задобрить меня комплиментами?

– Решила помочь тебе. Таких, как ты, не оставят в покое. А ты слишком… заметна. Прошу, позволь проводить тебя в ковен.

Сколько ещё мне нужно провести с ней времени? День? Неделю?

Огромные синие глаза смотрели на меня змеиным равнодушием, давно перекрывшим доверие к людям. Я не хочу стать как она.

– Нет.

Айн не удивилась:

– Не осуждаю тебя. Наверное, когда-то я тоже не стала бы якшаться с убийцей. Отправляйся севернее. Мимо Лебединых озёр, к Роще Больших Дубов. Возьми вот это, – она вложила мне в руку простенький браслет, сплетённый из тусклых верёвочек. – Без него ковен не найти.

– А как же ты?

– А мне уже, видимо, и не нужно. Я свой выбор сделала, – и откуда в голосе столько невыразимой тоски? Словно она обрекает себя на смерть, а не зарекается ходить в гости к подружкам.

– Умоляю, только не отдавай его никому и не выбрасывай. Матушка Иона всё поймёт и не упустит тебя. Такую, как ты, нельзя упустить.

Я кивнула на лошадь, глядя в заваленный соломой пол конюшни:

– Можешь попросить её не вредничать так.

Айн погладила Скотину по длинной морде и задорно улыбнулась после её протяжного «фррррр»:

– Говорит, какая хозяйка, такая и лошадь.

Я ступила на край деревянной кормушки и вспрыгнула в седло:

– Надеюсь, муж поймёт тебя.

– А я надеюсь, что тебе никогда не придётся понять меня.

Гадина нехотя переставляла ноги, понимая, что, раз в городе отдохнуть не удалось, в лесу не получится и подавно. Я легонько шлёпала себя по щекам, пытаясь проснуться и выбить из памяти чужие секреты, мешающие разобраться, что хорошо, а что плохо, не дающие понять, правильно ли я поступила.

С главной площади Лоанога, заглушая радостный свист, отчётливо доносилась известная всем с детства мелодия «Ой, коварны девки по весне».

– Вы мне льстите, сир!

– Ничуть, Брианна, дорогая! Ты – наше благословение!

– Ой, да ладно вам! – девушка смущённо клонила голову, игриво посматривая из-под ресниц, дескать, продолжай.

Гулкий полумрак просторной комнаты нёс свистящий шёпот до стен и обратно, пожухлой листвой гонял по полу и бережно прятал в пушистом ворсе ковра. Ведьма приминала опавшие слова босыми ногами, с наслаждением шевеля пальцами с криво, но старательно подрезанными ногтями.

Никогда она не видела подобной роскоши. Долгие годы грязной бродяжкой скиталась от одного дома к другому, из города в город, в попытке найти наиболее хлебное место, где физиономия ловкачки, обчищающей чужие кошели, ещё не успела примелькаться. Везло ли ей? Как посмотреть. По совпадению ли, или благодаря магии, коей тогда девица и пользоваться толком не умела, но её ни разу не ловили. Рассматривали коровью лепёшку на дороге, считали воробьёв в ближайших кустах, пялились на крепкий зад торговки молоком – смотрели куда угодно, но не на пышноволосую простушку с хитрющими глазами.

Правда, утекали монеты так же легко, как и приходили: на дорогую выпивку, которой воровка баловала себя после особо хорошего дня, на ночлег при постоялых дворах, где кровати стелили, хоть и застиранными, но самыми настоящими простынями, как в замках богатых лордов, на кружевные платья, которые, не рассчитанные на подобный образ жизни, приходили в негодность ещё быстрее, чем заканчивались деньги на них. Зато обычно брезгливые лица зазнаек-продавцов, превращающиеся в благожелательные гримасы в момент, когда замызганная девчонка доставала из-за пазухи увесистый мешочек, стоили каждой потраченной монеты. Это Брианна любила больше всего.

Но потом удача кончилась. Или, напротив, началась. Ведьма и сама не знала, что обладает какой-то там силой. Считала лишь, что от бросившей её когда-то матушки унаследовала необычайное везение. Но, как оказалось, кое-кто разбирался в вопросах колдовства куда лучше. И предложил работу, от которой не отказываются.

Зато теперь роскошь окружала её постоянно. Утром, когда идеально выдрессированная горничная приносила завтрак в постель в серебряной посуде, днём, когда с лёгкостью променявшая свободу на желанную жизнь девушка бродила по полупустым залам, прислушиваясь, как приказали, к оттенкам чужих мыслей, вечером, когда ненавидящие друг друга лишь немного меньше, чем презирающие, король и его советник вызывали ведьму в богато убранные покои, чтобы вызнать, достаточно ли раболепски вели себя приближённые.

И всё было бы чудесно, хоть и немного скучно, если бы не так страшно.

Внизу, во мраке, в беспомощности, в сыром безразличии тонули ведьмы. Не подруги, не сёстры. Никто. Брианна не знала их. Но каждый день, каждый миг чувствовала тягучую боль, сковывающую руки, душащую, затыкающую рот.

Прекрасных, сильных, воплощающих в себе саму Богиню женщин превратили в загнанных зверей, в поленья камина, обогревающие огнём магии дворец. Отобрали Силу – саму суть, смысл жизни и её живительный сок, разрешая прикоснуться к Источнику лишь ради пользы короне. Сделали беспомощными, умоляющими, извалявшимися в безнадёге.

И виноват в этом лишь один человек. Брианна знала, кто. Собиралась убить его, как только представится возможность. Ждать оставалось совсем немного.

– Если бы все вели себя так, как ты, восстания бы вообще не было, – его превосходительство Вальдинг опустил упитанный зад в кресло и придвинул поближе огромную миску со свежей клубникой, подозвал девушку, приманивая угощением. – Скажи, милая, как тебе вообще живётся? Всё ли устраивает?

Брианна с некоторым трудом взгромоздилась на стол по правую руку короля и, запустив пронырливые пальцы в горстку ягод, прочавкала: