Даха Тараторина - Равноденствие

Не то чтобы я пожалела бургомистра. Но я не могла дать Кайлену умереть.

– А-а-а-айн! – я зажмурилась, чтобы не видеть существа, к которому тянутся лучи Силы, обхватывают, бережно оплетая скользкие чешуйки. – Прекрати немедленно!

Куда там глупым забавам на балах! Когда-то колдовством я с трудом могла уронить на ровном доставучего толстого герцога, теперь же огромный хищный зверь, вереща, как чайка, и перебирая в воздухе мощными лапами, взметнулся ввысь и рухнул поперёк одной из своих окаменевших жертв, хрустнув то ли хребтом то ли камнем.

– Нет!!!

Айн метнулась к питомцу, спотыкаясь, падая и подползая по мокрой траве.

Спасённый не попытался достать ведьму мечом, но и не отказал себе в удовольствии плюнуть на её подол:

– Прирезать бы тебя, дура, – и, машинально вытерев так и не заляпанное лезвие о штанину, звонко и зло вложил оружие в ножны.

Кто не желал заканчивать вечер без кровопролития, так это василиск. Хорошенько ударившись при падении, он, верное, прочистил голову: дождавшись, пока ведьма, возомнившая себя его хозяйкой, подойдёт ближе, всколыхнулся и бросился навстречу, показав переливающиеся зеленцой яда клыки. Ему не нравилось слушаться пришлой девки. И вновь попадать под чары не собирался.

Вот и всё, госпожа Вирке. Вот он – выбор. Хотела свободы? Принимать решения? Командовать своей жизнью? Получи! Только потом не жалуйся.

Василиск, вытянувшийся в тугую стрелу, Айн, в непонимании расширившая свои прекрасные синие глаза, Кайлен, дёргающий ногу так, точно пытался оторвать, и хватающийся за клинок. Невозможно медленно. Слишком медленно, чтобы сказать, что не успела. Придётся выбирать. Но почему же теперь – ещё страшнее?!

Айн – убийца. Жестокая, эгоистичная, способная уничтожить кого угодно, чтобы выжить. Я хотела быть такой же. Пыталась стать такой.

Бесчувственное тело глупой девчонки, посмевшей издеваться над «воронёнком», летит от самого потолка вниз – на гладкий твёрдый пол, отшлифованный тысячами ног учениц Карсе Игнис.

Кто-то кричит.

Кто-то стонет, ударившись об угол, когда выброс Силы новой ведьмы расшвырял обидчиц.

И Коллет. Летящая вниз. Бесконечно медленно.

Я смотрю на неё и понимаю, что не хочу останавливать падение. Пусть рухнет, разобьётся, размажет по блестящей глади кровь из своей глупой маленькой головы.

Не пожалею. Ни на мгновение.

Пусть умрёт. Пусть. Я больше никогда не буду слабой. Сама начну управлять своей жизнью, чего бы это не стоило.

Целительница Бланш успевает вовремя и чудом, потратившись на непосильное заклинание, дрожа от усталости, подхватывает девчонку за миг до конца.

А я леденею от жестокого укола разочарования.

И вот он – выбор. Как тогда. Справедливое наказание для заигравшейся дуры. А я даже не замараю руки: всё сделает обиженный волшебной уздечкой василиск.

И в чём же разница?

Тогда моя жизнь была не моей.

Теперь все эти поступки – я.

Бездействие, слабость, трусость, сожаления – от них не спрятаться за широкой спиной брата.

Я подняла отяжелевшую руку, чувствуя Силу, ведущую её, ведомую ей. Волна золотого жара пронеслась по поляне, мгновенно высушив траву, вырвав из ловушки Кайлена, опалив ресницы красавице Айн, и рассыпая серым прахом огромного хищного зверя, знавшего в своей жизни лишь ненависть и послушное смирение.

Я с чувством выполненного долга рухнула в обморок.

Много позже стали доноситься голоса:

– Идиотка!

– От такого же слышу!

– Ты чуть всех нас не убила!

– А пыталась одного тебя!

– Что я тебе такого сделал?! За ведьму, что ли? Да я ж её только усыпить и королю…

– За это она бы сама тебе кишки выпустила!

– Тогда за что ты так меня ненавидишь?

Лежалось дико неудобно, мокро и твёрдо, но пошевелиться и признать, что я уже вынырнула из небытия, значило пропустить чудеснейшую ссору. Я слегка приоткрыла один глаз, чтобы наткнуться на скандалящих любовников, раскидывающих по поляне приметный, переливающийся зеленью пепел.

Айн заламывала руки:

– Ты мучил меня!

Кайлен пинал остатки василиска, вопреки ведьме пытаясь оставить блестяшки на видных местах – на радость любопытным приезжим:

– Не могла просто сказать, что я тебе не нравлюсь?

– А ты бы послушал?

Бургомистр задумался. Вообще-то он не привык проигрывать и очень любил сложные задачи. Но насильником точно не был. С нажимом повторил:

– Сказать надо было! Договорились бы…

Эх, а такой скандал намечался!

На обратном пути они переругивались лениво, без огонька. Либо утомились, либо стеснялись. Но хоть способов угробить друг друга больше не изыскивали, и то хорошо.

– Господин бургомистр, – напомнила я о себе, воспользовавшись перерывом в препирательствах, – а что вы там говорили про плату за спасение вашей жизни?

Кайлен дважды открыл и закрыл рот в попытке определиться, какое из вертящихся на языке неприличных слов достойно вырваться наружу:

– Спасение?! Да вы меня убить пытались! – проглотил он ругань.

– Не я, а она, – напомнила я, ткнув локтем во вновь потеснившую меня в седле Айн.

– Не она, а я, – подтвердила ведьма.

– А мне вы обещали вознаграждение. Двойное.

– Вдвое от ничего – получается ничего, – с наслаждением напомнил экономный бургомистр. – Уговор дороже денег!

– Верно говорите, – мстительно прошипела я не хуже василиска. – Уговор дороже денег.

Утро выдалось тяжёлым. Вернулись поздно, уставшие, мокрые, искусанные комарьём, решившим взять на себя ношу, оказавшуюся непосильной почившему василиску. Лошадь, которой оба раза пришлось везти двух всадниц вместо одной, никак не желала верить, что две ведьмы весят меньше, чем рыцарь пусть и в облегчённых доспехах, била копытом и косила укоризненным глазом.

Брет, до поздней ночи подсчитывавший доход удачного дня и командующий норовящими схалтурить уборщицами, встретил меня, ничуть не удивившись: ведьме ведь и полагается возвращаться поздно ночью и внешне напоминать щипаную крысу. Зато увидев рядом всегда воздушную, прекрасную и идеальную супругу, отличающуюся от вышеупомянутой ведьмы разве что цветом волос, опрокинул стол с ворохом бумаг и метнулся навстречу со скоростью разъярённого петуха:

– Бусечка! Что с тобой, любимая? Ты в порядке? Кто тебя? Госпожа ведьма, это вы? Да я вас!..

Что именно он меня, я так и не узнала. Кинулся ведь, не побоялся. Хотя сам днём видел, я не шутки шучу – знаю, как с Силой управляться (ну, или научилась почти профессионально делать вид), а всё равно кинулся защищать жену. Я шмыгнула носом, проклиная ночную прохладу, в которую после дневной жары так легко подхватить простуду. Хотела отодвинуть защитника колдовским пассом, но после сражения с василиском так замучилась, что, наверное, и искры бы не пустила. Махнула рукой и проследовала мимо возмущённого мужика к выделенной комнате.