Светлана Жуковского - Дети разбитого зеркала. На восток

— Учитель… но что Вы будете делать дальше?

— Ждать ответа на свои молитвы. Я прошу указать мне человека, на которого смогу переложить ответственность. И, знаешь, — мне было видение. Он идёт сюда. Охотник, воин — лучший из птенцов.

Фран вдруг увидела, что старого еретика совсем оставили силы. Страх и жалость заставили её опуститься на колени и поцеловать глиняный пол у ног старика.

— Я знаю, что Вы не можете мне верить. Но если я могу что-то сделать для Вас… Клянусь, я сделаю всё, о чём Вы попросите, Учитель.

Сухая морщинистая рука коснулась её волос.

— Иди заниматься, Фран. Зажги, наконец, свечу.

Фран больше не покидала монастырских стен.

Провозившись полдня, она сдвинула камень с колодца.

Обойдя все пустые спальни, залы, кладовки и чуланы, она собрала то немногое из оружия, что оставили уходящие маги. Клинки её по-прежнему пугали, а вот небольшой детский лук пришёлся по руке. И в намеченную цель она попала с первого раза, подивившись самой себе. Второй и третий раз довелось промахнуться, но было понятно, что дело не безнадёжно и стоит практиковаться.

Фран набралась наглости залезть в монастырскую библиотеку и проводила много времени, пролистывая книги и тетради. На некоторых страницах были пометки, сделанные одним и тем же почерком, только словно бы в разное время: буквы взрослели, становились чётче и стремительней, а потом вдруг снова выглядывала строка, выведенная непослушными мальчишескими пальцами, но с тем же решительным и твёрдым характером. Чаще это были книги об искусстве войны, естественных науках и благородных ремёслах, реже — по истории и философии. В поэтических и мистических текстах подобные пометки не попадались.

Фран казалось, что она заглянула в ум другого человека, человека с холодными светлыми глазами. Через пару дней она заметила, что подсматривает за ним не только, как за врагом.

Удивительное дело. Роксахор оказался одним из тех мужчин, что будили потаённый особенный отклик в глубинах её существа. Отклик, так похожий на влюблённость. Кто знает, может, им дано было бы стать для неё непревзойдёнными любовниками — тому мальчику с чёрной косой — последнему из ушедших на Запад Гончих, рыжему Хлаю, рыбаку. Но ей не нужна была их любовь.

Фран завораживала тайна, скрытая в складе ума, так несходного с собственным. В этом угадывался некий вызов, на который ей было чем ответить, но не сейчас, нет. Только этого не хватало. Прав был слепой мошенник, когда говорил, что рано ей изучать его искусство.

Слепой мошенник, бессмертный дух, Ангел отрад и страданий любви. Почему именно он взялся быть её проводником по дорогам судьбы? Безглазым и беспощадным проводником. Куда он ведёт её? Кто ждёт её в конце пути?

А ведь ответ на последний вопрос достаточно очевиден, если оставить самообман и прислушаться к мнению старших. Багряноглавый и багрянородный, тонкий юноша в клубящемся плаще, очерченный красной тушью умелой рукой рисовальщика из Оренхеладских скрипториев… Рдяный Царь, явившийся ей в видении над раскрытой книгой Пророчеств в домике священника на далёком берегу Южного Моря. И во сне, приснившемся там же, разве не её душа стремилась, как к высшему благу, предстать пред лицом его в гордой и славной столице?

А, в самом деле, её ли душа? Фран показалось тогда, что во сне их было двое. Она и её загадочный двойник, две одинаковые карты в руках слепого жулика, — простой ли случайностью будет, кому из них выпадет стать возлюбленным другом царственного духовидца, его чудовищем, его ключом к Воротам Мрака?

Не к этой ли любви готовится её душа, не она ли одна сможет зажечь её сердце? Или напротив, сердце её создано для войны и ненависти, а пленительный образ являет предназначенного ей врага, битва с которым окажется слаще любовной?

Обычно Фран избегала подобного рода искусительных размышлений, но на этот раз спохватилась слишком поздно — мысль уже попала в ловушку, и сознание медленно погружалось в бесконечное остановившееся мгновение транса.

…Она увидела его сразу: тонкие красные пряди прилипли к белому лбу. Страдальческий излом бровей выдавал душевное напряжение, которого требовал неведомый ритуал. Он что-то бросал в дымящуюся чашу треножника, и тьма за его спиной шевелилась и вспучивалась оскаленными звериными харями и алчно протянутыми когтистыми лапами. Он не замечал окружавших его бесчинств, в чём-то настойчиво убеждая рой золотистых искр, поднимавшихся вместе со струями дыма.

Фран не понимала языка, слова которого звучали в проникновенном быстром шёпоте, но чувствовала, что голос приобретает над ней власть, возрастающую с каждым мгновением. И вот прекрасное и страшное лицо совсем рядом, и в каждом его зрачке, удвоенное, пляшет жертвенное пламя, и эти зрачки, без сомнения, направлены точно на Фран. Она чувствует на себе этот зовущий взгляд через тьму и бесчисленные пространства. И понимает изумлённо, что почти готова ему повиноваться, отдаться на милость заклинающей её воле, воплотить предначертанную ей судьбу.

Сильнейшие страх и стыд, охватившие душу Фран, резко вернули её к реальности. Тело отреагировало приступом дурноты, ладони стали влажными и холодными.

Вот, значит, как с ней можно.

И это чувство с древности воспевается поэтами? Ощущение предельной собственной ничтожности перед беспощадным наваждением, ниспосланным богами?

Все её инстинкты протестовали. Однако умом Фран ясно понимала, что на сей день ей нечего противопоставить колдовскому двусмысленному обаянию, отбирающему у неё свободу.

И по чьей вине она так беспомощна? По своей собственной вине. До сих пор упрямство заставляло её уклоняться и прятаться от всех вызовов её странной судьбы. Но теперь она видела опасность в лицо и ясно представляла возможные последствия. Сверхъестественная неутолимая чувственная одержимость и предательство рода человеческого — вот путь, на который зовёт её красноволосый принц.

А что говорит упрямство? Фран знала, что будет сопротивляться любой ценой. Для этого следует изучить свои возможности. Может, с этим она ещё не опоздала. В конце концов, род человеческий отвратителен не поголовно — мало в чём она была так уверена и эта уверенность слегка успокаивала.

Фран заставила себя выползти из библиотеки и теперь сидела в пустом зале, медитируя над отличного качества жёлтой восковой свечой — весьма ценным имуществом по меркам рыбацкой деревни. Впервые за много лет она не боялась. Страх — очень плохое оружие, а ей приходилось быть разборчивой. Пропасть людских судеб зависит от того, найдёт ли она в себе силу и сможет ли с ней совладать.

Её душа вышла из укрытия и теперь как бы стояла посреди чистого поля, насквозь продуваемого потусторонними ветрами. Воздушные голоса шептали ей что-то наперебой, и каждый из них мог рассказать свою историю, но её интересовало только одно — способ воспламенить маленький язычок фитиля, угодив тем самым старому еретику и открыв себе путь к спасению. И вскоре она получила ответ. «Так просто?» — удивилась Фран, запоминая необходимое умственное упражнение. «А как ты хотела?» — запели воздушные голоса, — «Ты и магия — как ручей и вода»…