Марисса Майер - Бессердечная [litres]

Кэтрин, вся в слезах, упрямо выдвинула вперед подбородок. Мысли у нее в голове метались, царапались, рвались наружу, но Кэт держала рот плотно закрытым.

После признания Джокера ей не поверят, что бы они ни говорила. Сейчас она ничего не может объяснить родителям, никакие доводы не убедят их, что ее никто не зачаровывал, что Джокер не злодей.

Что она любит его. Что он – ее избранник.

Не позволяя себе упасть на пол и забиться, как ребенок, в истерике, она побеждала в свою комнату. Ворвавшись в спальню, она захлопнула дверь и прижалась к ней спиной. В коридоре с крюка сорвалась картина и с глухим стуком упала на пол. Кэт подняла подол, уткнулась лицом в юбку и по-детски, во весь голос, расплакалась.

– Кэтрин?

Кэт, полуослепшая от слез, оправила юбку и подняла голову. Перед ней стояла Мэри-Энн – в форменном платье с передником она казалась Кэт расплывшимся черно-белым пятном.

– Простите меня, – пробормотала она раньше, чем Кэт успела собраться с мыслями.

Кэт ладонями вытерла глаза.

– Ты все им выболтала! Как ты могла?

– Я не могла иначе. Вы его совсем не знаете, Кэт. Никто его не знает, а я так испугалась…

– Я его знаю! Я ему верю! А ты все разрушила. Теперь он преступник, его ищут. Все кончено, и это из-за тебя!

– Я думала, что вы попали в беду. Это волшебство, когда он унес вас из театра… Я в жизни такого не видела. Мы все так перепугались, но я старалась убедить себя, что он хочет доставить вас на берег к врачам, а когда оказалось, что вас там не было… Вы отсутствовали несколько часов, а Бармаглот по-прежнему где-то рядом, и я не знала…

Кэтрин отошла от двери и распахнула ее.

– Я не хочу этого слышать. Ты не имела права им рассказывать.

– Кэт!..

– Уходи прочь!

– Подождите, умоляю, Выслушайте меня! Мне кажется, я видела… когда мы были в театре, я… могу поклясться…

– Мне нет до этого дела! – пронзительно вскрикнула Кэтрин. – Мне наплевать, что ты там видела и что тебе кажется. У нас был план, Мэри-Энн. У нас было будущее, а теперь ты все разрушила! – По щекам у нее снова заструились слезы. – Я не хочу тебя видеть, Никогда! Можешь отправляться на кухню или помогать прачке, мне до тебя нет дела!

Не дожидаясь, пока Мэри-Энн выйдет, Кэт выбежала в туалетную комнату и заперлась изнутри. Со сдавленным рыданием она сползла на пол, обхватила колени руками и снова спрятала лицо в складках юбки. Она пыталась представить себе луг, покрытый цветами, руки Джокера, его губы – тогда все было так хорошо, все было правильно.

Непостижимо, как быстро все в ее жизни изменилось и стало ужасающе неправильным.

Проснувшись утром, Кэтрин обнаружила, что по столбикам ее кровати снова вьются ветви кустарника. В комнате пахло землей, металлом и печалью, а сквозь опухшие веки она различила красные цветы.

Побеги, усеянные необычными цветами, свисали с полога.

Сотни маленьких, нежных сердечек окружали ее, и каждое было разбито.

Протянув руку, она коснулась нежного бутона, который рос ближе всего – на пальце осталась капля теплой крови. Кровью истекало каждое разбитое сердце – каждый нежный, прелестный цветок.

Кэт смяла бутон в руке, на ладони осталось только влажное пятнышко.

Мэри-Энн не пришла, чтобы разжечь камин. Абигайль не принесла ей завтрак. Кэтрин никто не беспокоил, и она оставалась в постели далеко за полдень. Она чувствовала себя пустой, как фонарь из тыквы. Ее мучили вопросы: пойман ли Джокер, в темнице ли он? Но в глубине души она была уверена, что это не так. Слишком уж он умен для них, слишком быстр и невероятен.

Кэт то и дело поглядывала на окно, надеясь увидеть белую розу на подоконнике. Но там ничего не было. Джокер не пришел за ней.

Никогда в жизни она не чувствовала себя такой покинутой.

Она представляла, что было бы, если бы Мэри-Энн не предала ее и родители с Королем ничего не узнали. Она воображала, как Джокер появился бы на маскараде, в своей черной куртке и колпаке с бубенчиками, а она подошла бы к нему и поцеловала на глазах у всех. А потом объявила бы о том, что открывает новую кондитерскую, покинула бы замок с гордо поднятой головой, рука об руку с Джокером и начала новую жизнь.

Мечта, впрочем, была зыбкой, как огонек свечи на ветру. Если это и могло сбыться, то определенно не сейчас. Джокера объявили преступником, к тому же, – как и предостерегал Чеширский Кот – никто не станет покровительствовать женщине с подмоченной репутацией, как бы вкусно она ни готовила. Даже если бы удалось обелить имя Джокера, они все равно навсегда остались бы опозоренными и влачили бы жалкое существование. Ничего у них не выйдет.

Уже прошло время вечернего чая, когда среди цветущих побегов разбитого сердца появился Чеширский Кот и свернулся пушистым калачиком в углу кровати под пологом.

Кэтрин его появление не удивило. Она ожидала его с самого утра: не мог же главный сплетник Королевства остаться в стороне.

– Подумал, что тебе это может быть интересно, – заговорил Кот, не утруждая себя приветствиями. – Все только и говорят о тебе и вашем побеге с этим подлым шутом. Жалеют тебя, несчастную и такую храбрую бедняжку.

– А тебе, думаю, тебе интересно будет узнать, – в тон ему ответила Кэт, – что все это чушь. Джокер меня не похищал.

Она говорила спокойно, понимая – неважно, что она скажет Чеширчику или кому-то еще. Все равно поверят в то, что удобно, а сейчас всем было удобно думать, что она – невеста Короля, будущая королева, которую утащили невесть куда против ее воли.

Чеширский Кот поковырял когтем в ухе.

– Я боялся, что ты именно так и скажешь. Эта история не так интересна и хороша, да ты и сама это понимаешь. Ну, а я развлекаюсь в ожидании, пока вся королевская конница и вся королевская рать пытаются парня поймать.

– Никогда им его не поймать, – сказала Кэт. С каждым повтором она чуть меньше верила в это.

Червонное королевство, что не говори, не так уже велико. Где ему скрыться, куда пойти? Назад, в Шахматное?

Может, и так, но это не утешало. Ибо означало, что она никогда больше его не увидит.

– Его Величество с ума сходит от беспокойства, – продолжал Чеширский Кот. – По-моему, он совсем растерян и не знает, что делать со всем этим бредом – Бармаглотом, Шутом и заговором с целью похищения сердца будущей королевы… Он не привык к настоящим изменам, ты понимаешь?

– Тогда тем более он не должен тратить столько сил на преследование невиновного! Или дело в том, что задета его гордость?

– Какая там гордость? – Кот сложил лапы. – Наш Король – жалкий идиот.

На губах у Кэт появилась слабая улыбка.

– Вот именно.

– Правда, в последнее время в здешних краях бушует настоящая эпидемия жалкого идиотизма. – Чеширский Кот начал медленно таять в воздухе. – Так что наш монарх не одинок.