Наоми Новик - Чаща

Список заканчивался требованием выдать детей и немедленно сложить оружие. После того герольд перевел дух, выпил воды и начал эту жуткую литанию сначала. Люди барона беспокойно толклись у основания башни, где встали лагерем, и искоса поглядывали на наши окна.

— Наш Марек необычайно убедителен, как я вижу, — проговорил Саркан, переступая порог. На его шее, тыльной стороне ладони и лбу тускло поблескивали масляные пятна: он готовил в лаборатории эликсиры забвения и сна. — И на что тебе это? Очень сомневаюсь, что Марек съест отравленный каравай.

Я выложила тесто на длинную и гладкую мраморную столешницу. Представила себе своих волов, вспомнила, как я их лепила: волы раскрошились и рассыпались на куски, но я ведь смастерила их просто-напросто из жидкой грязи.

— А песка у тебя не найдется? — спросила я. — И каких-нибудь мелких железяк?

Пока герольд нараспев вещал снаружи, я закатала железные опилки и песок в тесто. Саркан сидел напротив, переписывая из книг длинное составное заклинание иллюзии и ужаса. В песочных часах между нами пересыпался песок, отмеривая время, пока готовятся эликсиры. Несколько бароновых солдат с несчастным видом ждали, неспокойно переминаясь с ноги на ногу в углу комнаты. Едва упали последние песчинки, Саркан отложил перо: расчет оказался идеально точен.

— Ладно, пошли со мной, — позвал он, отвел солдат в лабораторию и выдал им по склянке — нести вниз.

А я мурлыкала про себя мамины пекарские песенки и все разминала и разминала тесто — размеренно и ритмично. Я думала об Алоше: как она отковывала лезвие снова и снова, каждый раз вкладывая в него еще по чуть-чуть магии.

Хорошенько вымесив тесто, я оторвала кусочек, вылепила башню, поставила ее посередке и, завернув кверху край с одной стороны, воспроизвела гряду гор позади нас.

Вернулся Саркан — и мрачно покосился на мое творение.

— Очаровательная моделька, — произнес он. — Детишкам наверняка понравится.

— Иди сюда и помоги мне, — попросила я. Защипнув мягкое тесто, я соорудила вокруг башни стену и размеренно забормотала над ней один из заговоров земли: — Фулмедеш, фулмишта, — снова и снова, от начала к концу и от конца к началу. На некотором расстоянии от первой я возвела вторую стену, затем третью; и все это время тихонько пела им, не умолкая. Из окна донесся стон, точно деревья загудели на ветру, и пол под нами чуть дрогнул: земля и камень пробудились.

Саркан еще немного понаблюдал за мною. Его нахмуренный лоб постепенно разглаживался. Затылком я ощущала его взгляд. Внутри меня клубком свернулось воспоминание о том последнем разе, когда мы вместе работали в этой самой зале и повсюду вокруг нас буйно разрастались розы и шипастые ветки. Не знаю, хотела я его помощи или нет. Я собиралась злиться на Саркана и дальше, но единения я жаждала еще больше, меня так и тянуло прикоснуться к нему, ощутить искрометное, хрусткое пощипывание его магии в своих руках. Я продолжала работать, не поднимая головы.

Саркан развернулся, подошел к одному из своих застекленных шкафчиков и извлек ящичек, доверху полный крупных и мелких осколков камня, с виду точно такого же, как серый гранит башни. Маг брал осколок за осколком и своими длинными пальцами вдавливал их в возведенную мною стену — произнося нараспев заклятие восстановления, заклинание заделывания трещин и укрепления кладки. Драконова магия, живая и яркая, заструилась сквозь тесто, легко задевая мою. Саркан привнес в заклинание камень, закладывая фундамент глубоко внизу, приподнимая меня и мои чары еще выше — словно ступеньки подо мною выкладывал, чтобы я вознесла стены высоко в воздух.

Оглаживая ладонями стены, я вплетала его магию в свой заговор; мой речитатив все звучал и звучал, пробиваясь сквозь мелодию его заклинания. Я искоса глянула на Саркана. Он не сводил глаз с теста, делая вид, что хмурится, и при этом сияя тем вдохновенным нездешним светом, что сам же привнес в свое мудреное чародейство: он и ликовал, и сам же на себя досадовал, пытаясь обуздать восторг.

Снаружи солнце уже зашло. Тусклый сине-фиолетовый отблеск мерцал на поверхности теста, точно спирт догорал в тигле. Я с трудом различала творение рук своих в сумеречной полутьме залы. И тут чародейство занялось как сухая растопка. Толчок, напор магии — но на сей раз Саркан был готов к прорыву плотины. Едва заклинание сработало, он резко отстранился от меня. Я непроизвольно потянулась к нему, но в следующий момент тоже отступила на шаг. Мы оба вернулись каждый в свою оболочку, вместо того чтобы расплескать свою магию друг на друга.

За окном послышался треск — точно ломался зимний лед. Раздались крики. Я метнулась мимо Саркана посмотреть, что происходит; лицо у меня горело. Колдовские светильники перед Марековым шатром медленно раскачивались вверх-вниз, словно фонари на лодке, подхваченной волною. Земля содрогалась как вода.

Люди барона поспешно отступили к башенным стенам. Их хрупкое заграждение — наваленные друг на друга вязанки веток, не более того — рушилось на глазах. В колдовском свете я видела, как из шатра, пригнувшись, выходит Марек, его волосы и доспехи ярко сияют, а в кулаке стиснута золотая цепь — та самая, что была на герольде. Следом за ним наружу хлынула перепуганная толпа дружинников и слуг: громадный шатер рушился.

— Гасите костры и факелы! — взревел Марек неестественно громким голосом. Земля стонала и рокотала повсюду вокруг, точно хор жалобных голосов.

Солья вышел из шатра вместе со всеми. Он подобрал в траве один из колдовских светильников и поднял его повыше, резким словом заставив вспыхнуть поярче. Грунт между башней и лагерем вздыбился, взбугрился — точно какой-то недовольный ленивый зверь поднимался на ноги. Вокруг башни воздвигались три высокие стены, сложенные из свежевырубленного камня, с белыми прожилками и иззубренными краями. Мареку пришлось отдать приказ по-быстрому оттащить пушки назад — поднимающиеся стены вышибали почву из-под ног.

Земля со вздохом успокоилась. От башни напоследок разошлась дрожь, словно рябь по воде, — и стихла. Со стен посыпались комья грязи и щебень. На лице Марека отражались озадаченность и гнев. Мгновение он негодующе пепелил меня взглядом; я в долгу не осталась. Саркан за руку оттащил меня от окна.

— Ты не заставишь Марека прислушаться, если доведешь его до белого каления, — сказал он.

Я стремительно развернулась к Дракону, от ярости напрочь позабыв про смущение. Мы стояли совсем близко. Саркан заметил это одновременно со мной. Он резко выпустил меня и шагнул назад. Отвернулся, вытер пот со лба. И промолвил:

— Надо спуститься сказать Владимиру, что для тревоги повода нет; мы вовсе не собираемся сбросить его вместе с солдатами в недра земли.