Наоми Новик - Чаща

Сташек с Маришей уже сидели в повозке, нетерпеливо поджидая Касю; рядом устроился Солья; место возницы занял один из солдат. В город постепенно стягивались уцелевшие — те, что бежали из битвы и из башни перед самым концом, солдаты с Желтых Топей и из армии Марека вперемежку. Всем им предстояло сопровождать повозку в качестве эскорта. Эти люди больше не враждовали друг с другом; да они и прежде врагами друг другу не были, если на то пошло. Воины Марека свято верили, что спасают королевских детей. Они просто оказались по разные стороны шахматной доски волею Лесной королевы: а сама она сидела рядом и смотрела, как фигуры уничтожают друг друга.

Повозку нагрузили провизией, собранной по всему городу — всем тем, что отдали бы Дракону в качестве дани несколькими месяцами спустя. За повозку и лошадей Саркан отсыпал Борису золота.

— Тебе хорошо заплатят, если довезешь их до столицы, — проговорил Саркан, вручая Борису кошелек. — И семью забирай. Средств у вас достаточно, чтобы начать все сначала.

Борис посмотрел на Наталью. Она чуть качнула головой. Он обернулся и промолвил:

— Мы останемся.

Саркан отвернулся и выругался себе под нос, злясь на чужое безрассудство. Я встретилась с Борисом взглядом. Долина тихо пела у меня под ногами. Здесь мой дом. Я нарочно вышла босиком, чтобы ощутить пальцами мягкую траву и почву и напитаться силой. Я знала, почему не уезжает Борис; почему не уедут мои отец и мать, даже если я отправлюсь в Дверник и попрошу их сняться с места.

— Спасибо вам, — поблагодарила я.

Повозка со скрипом покатила прочь. Солдаты зашагали следом. Кася смотрела на меня с задка повозки, обнимая детей, пока над дорогой не заклубилась дымным облаком пыль, так что лиц я больше не различала. Я обернулась к Саркану. Он смотрел на меня сурово и мрачно.

— Ну? — бросил он.

Мы зашагали вниз по дороге от просторного Борисова дома к погромыхивающему деревянному колесу водяной мельницы, что мерно вращалось под напором реки. У нас под ногами дорога постепенно превратилась в узкую гравиевую тропку, а затем нырнула вниз, к прозрачным, чуть вспененным струям. У берега стояли на приколе несколько лодчонок. Мы отвязали самую маленькую и вытолкнули ее на мелководье. Я подобрала юбки, а башмаки зашвырнула в лодку. Внутрь мы влезли не то чтобы очень ловко, зато умудрились не вымокнуть. Дракон взялся за весла.

Он сел спиной к Чаще и попросил:

— Задай мне ритм.

Я потихоньку запела убыстряющее заклинание Яги. Саркан греб, а мимо, сливаясь в сплошную линию, проносились берега.

Вставало жаркое солнце, прозрачная Веретенка бежала все прямо и прямо. На воде искрились блики. Мы стремительно скользили вперед по реке, одним движением весел преодолевая полмили. Я мельком увидела женщин, устроивших постирушку на берегу в Поньеце, они привстали, обложенные грудами белого белья, и проводили нас глазами — мы пролетели мимо них в мгновение ока, словно птицы-колибри; а когда мы проплывали Весну, мы на мгновение оказались под вишнями: зеленые ягодки только начинали завязываться, а на воде покачивались опавшие лепестки. Дверника мне рассмотреть не удалось, хотя я отследила, когда мы его проплыли. Я узнала изгиб реки в полумиле к востоку от деревни и, оглянувшись, рассмотрела блестящего медного петуха на церковном шпиле. Ветер дул нам в спину.

Я тихонько напевала себе под нос до тех пор, пока впереди не воздвиглась темная стена леса. Саркан опустил весла на дно лодки. Он развернулся, окинул взглядом землю под деревьями и заметно помрачнел. Спустя мгновение я осознала, что выжженной полосы больше нет: на ее месте зеленела густая трава.

— Мы же выжгли ее на милю вдоль всей границы, — промолвил Саркан. Он посмотрел на юг в сторону гор, словно прикидывая про себя, как далеко успела продвинуться Чаща. Мне казалось, это уже не важно. Любое расстояние покажется нам слишком большим, а ей — недостаточным. Мы либо найдем способ остановить Чащу, либо нет.

Течение несло нас вперед. Впереди стройные темные деревья воздевали вверх длинные руки-ветви и сплетали пальцы — по обоим берегам вдоль реки воздвиглись зеленые стены. Дракон повернулся ко мне, и мы тоже сцепили руки. Он произнес заклинание отвлечения и невидимости, а я его подхватила и зашептала нашей лодочке, веля притвориться пустым брошенным челноком на воде, с оборванным истершимся тросом, что плывет себе по течению, мягко тыкаясь во все камни. Мы постарались стать совсем незаметными — сущей мелочью, пустым местом. Солнце уже поднялось высоко в небо, и между тенями деревьев на воду легла полоса света. Я опустила одно из весел за корму, словно руль, и повела нас по сияющей дороге.

Заросли по берегам делались все плотнее, все непролазнее: кустилась ежевика, усыпанная алыми ягодами, с шипами как Драконовы зубы, тускло-белыми, смертельно-острыми. Деревья здесь росли густые, уродливые, громадные. Они склонялись над водой; они вскидывали в воздух тонкие плети веток, выцарапывая себе кусочек неба. Выглядели они примерно так же, как звучит хищный рык. Наша безопасная тропа умалилась, сузилась, журчание стихло, как будто и река тоже решила затаиться. Мы скорчились в самой середине лодки.

Выдала нас бабочка, трепещущий черно-желтый лоскутик: пролетая над Чащей, она, верно, заблудилась и устало опустилась отдохнуть на нос лодки. Из-за деревьев вылетела птица — точно черный нож метнули, — цапнула бабочку и уселась на носу. Из клюва торчали смятые крылышки. Птица уплела добычу в три глотка, не сводя с нас черных бусинок-глаз. Саркан попытался схватить ее, но птица порхнула обратно в кроны, и позади нас по реке прокатился холодный ветер. С берегов донесся стон. Одно из древних могучих деревьев наклонилось далеко вниз, вытащило из земли корни и с плеском рухнуло в воду у нас за кормой. Река под нами вздыбилась. Весло вырвало у меня из рук. Мы крепко вцепились в борта лодки: ее закружило в водовороте и швырнуло кормой вперед. Лодка черпанула бортом воды: мои босые ноги обдало ледяным холодом. Нас вращало, крутило, швыряло из стороны в сторону. Я заметила, что с берега на упавшее дерево со стрекотом перебежал ходульник. Он повращал головой-палочкой — и увидел нас. Саркан крикнул «Рендкан селькхож!» — и лодка выправилась сама. Я ткнула пальцем в ходульника — но, увы, слишком поздно! «Полжит», — произнесла я, и на его сучковатой спине внезапно расцвело ярко-оранжевое пламя. Ходульник развернулся и на четырех ногах побежал в лес. Дым и оранжевое зарево потянулись за ним. Нас заметили. Взгляд Чащи обрушился на нас всей своей мощью, как удар молота. Меня отшвырнуло на дно лодки; платье тут же пропиталось ледяной водой — я аж содрогнулась всем телом. Деревья тянулись к нам, раскидывая над водою колючие ветви, листья осыпали нас дождем и плыли следом за лодкой. Мы преодолели излучину и охнули: впереди нас поджидали с полдюжины ходульников во главе со здоровенным зеленым богомолом — все они перегородили реку как живая плотина.