Александр Змушко - Под ногами троллей

На Могилах Прежней поры побывали: на кладбище троллей, что однажды спустились со Студёных гор, и разграбили множество деревень, и дошли до острова Малого. Встретил их здесь отважный король Ригор, и разбил наголову, и немало людей полегло в этой сече. Солдат похоронили за городом, на холме Достославном, а троллей — на Заброшенном Погосте, о котором ходила дурная слава, и куда детей не пускали.

Сказывают, будто горят там зелёные огни, и тени ходят, скрючившись в три погибели, и раздаётся хохот из-под земли. А ещё сказывают, будто тролли — те, что погибли от мечей латников короля Ригора — хоть и мёртвые, а ждут: ждут, когда их сородичи спустятся со Студёных гор, и вернутся на Зелёные острова.

Дурное, словом, место, не для детей.

Да разве остановишь их, неугомонных?

Аррен вдруг поняла, что засыпает — а спать на крыше никуда не годится. Обопрёшься о гнилую доску — и поминай, как звали! Она пихнула Къера, который прикрыл глаза и, казалось, о чём-то мечтал.

— Ну что, пойдём на Кладбище Троллей?

— Конечно, пойдём, — охотно согласился тот. — Я такую нору там нашёл — закачаешься! Вроде барсучья, а может и нет. Человек поместится. Наверно, глина обвалилась, а там старые ходы были.

— А к угощению не опоздаем? — засомневалась девочка.

Паренёк задумался.

— Успеем, — беззаботно ответил он. — Пока старейшины расшевелятся…

К празднику Первого Глотка с окрестных деревень на Пристань везли на пробу сидр, квас, пиво, брагу и мёд; для детишек тоже хватало угощения — медовые яблоки; груши, тающие во рту; кизил и виноград. Брагу Аррен не любила — как-то дядя Хворт влил ей в горло несколько капель.

А вот квасу бы выпила, по такой жаре.

Но девочка ужасно не любила толкотни — улицы будут запружены телегами, ревущими ослами, упрямыми мулами, клячами-доходягами. Вот Къер — тот в любой толпе, как рыба в воде.

— Ты оставайся, если хочешь, — предложила она, сглатывая комок в горле: без Къертара было бы совсем одиноко.

— Да ладно, — великодушно отмахнулся тот. — Подумаешь, праздник. Экая невидаль. Да и потом, к самому веселью всё равно поспеем.

Аррен ощутила такой прилив благодарности, что у неё защипало глаза. Это было бы совсем уж глупо — разреветься при разговоре с лучшим другом, поэтому она упрямо сжала губы.

— Хотела бы я уйти из Келардена, — сказала она.

— Мда, уходить-то особо некуда, — согласился приятель. — Один городок на все Острова. Я вот всё думаю — нужно тебе податься За Море.

— Да кто меня там ждёт? — буркнула она, продолжая липучий, как утренняя зевота, давний спор.

— Ждёт, не ждёт, — упрямо продолжил мальчик, — а подаваться надо! Ты только представь! Первое Царство! Горы высотой до небес! Реки шириной с пролив Бальфарас! Леса больше, чем весь остров Малый! Деревья, деревья выше Рыбьего Хребта!

Аррен слышала об этом, но представить не могла.

— Я отправлюсь, — сказал мальчишка. — Вырасту и непременно отправлюсь. Совершу множество славных подвигов, и меня похоронят, как героя.

Девчонка фыркнула.

— Пошли уж, вояка!

Она легонько пихнула его локтем и стала спускаться.

Для этого пришлось согнать кота, но тот не особенно обиделся — мяукнул, встряхнулся, царственно облизнул лапу и сиганул на забор соседнего дома. Аррен осторожно спустилась со стены и спрыгнула на землю, слегка отбив пятки. Къертар слез вслед за ней.

— Эх, — задумчиво сказал он, — а ведь я там меч оставил.

Она хихикнула:

— Заберёшь в следующий раз, если не сожрут духи!

И пошла на него, сгорбившись и едва ли не касаясь костяшками пальцев земли, как ходят (согласно поверьям) тролли.

— Чур, чур тебя, — расхохотался он. — Так что, на Погост?

Девочка призадумалась.

— Погоди, — нехотя сказала она. — Домой схожу, платье переодену. Мне в этом ещё на Праздник идти.

Къер скептически воззрился на её перелатанный наряд, к тому же изрядно выпачканный в трухе, но смолчал. Он не хуже Аррен знал, что с нарядами у неё было туго.

И не то, чтобы она переживала, но…

— Иди, — вздохнул он. — Я тебя на Погосте подожду. Встретимся у Статуи Тролля. Не хочу в город возвращаться — не дай бог меня мамашка углядит, вмиг работу придумает. Даром что Праздник.

— Иди, лодырь, — напутствовала его девчонка, но получилось необидно.

А пошла по мостовой наверх.

Домой идти совершенно не хотелось — мать могла отвесить оплеуху ни за что, да и вообще приказать целый праздник просидеть взаперти. У Къера была сумасшедшая тётушка Ксанья, но Аррен дома ждала беда почище — собственная мать.

Аррен ещё помнила времена, когда мама рассказывала сказки про Косматого Дровосека и Добродушного Медведя; как вместе ходили на базар за покупками; как, смеясь и проливая чай, рассматривали разложенные на столе карты Дальних-дальних Земель. Но счастливые времена канули в прошлое.

Мать уже давно была словно чужой и, как бы это сказать, опасной — Аррен приучилась её бояться и жалеть.

В городе поговаривали, что Эйла не простила мужу гибели сына: он ушёл на север и не вернулся. Но старый Фёльквард, что видел Первое Нашествие Троллей, однажды сказал Аррен, когда та ошивалась подле его дома (там рос изумительно вкусный кизил) — «я думаю, воробушек, после смерти Мерри, твоя матушка, конечно, повредилась умом, да только обида её куда старее: не простила она Скогольду, что вывез он её из Вороньего Замка, из прекрасных земель Первого Царства. И обрёк на вечное прозябание на островах».

Тогда не слишком поняла Аррен его слова, но запомнила; а потом поняла — и призадумалась. Брата она не помнила — так, ореол золотистых волос вокруг головы да мягкий, словно медовый голос — но с пронзительной ясностью однажды поняла: брат её был для матери всем — он, красивый, подобно королям древности, примирил её с унылой действительностью скучного провинциального края.

Аррен не так уж много знала о Крае-за-Морем; но по рассказам путников представляла Первое Царство как чудесный край грёз, где каждый день — балы, в золотобагряных лесах разъезжают кавалькады наряженных всадников, и лесные звери приветствуют Благих Королей. Немало дивных сказок ходило о Крае-за-Морем, и что было правдой, а что вымыслом — даже старый Фёльквард сказать не мог.

А в городе становилось людно — она поднялась по улочке Рыболовецкой, перешла в проулок Скорняков и оказалась напротив Торгового Ряда. Город выглядел так же, как и во время всех прочих праздников — торговцы до сипоты ругались друг с другом, сварливые соседки наполняли воздух визгом, оглохшие стражники отчаялись навести хоть какой-то порядок.

Стражу в Городе уважали, но не боялись.

Охранять Город было не от кого, да и разбойников на Островах отродясь не водилось. Слишком маленькие эти Острова, славно игрушечные — за один день можно едва ли не любой пройти.