Кирилл Кянганен - Империя Машин

— Хочешь, чтобы Альфредо ничего не узнал?

— Тогда ты будешь свободен. И она. И сразу проваливай отсюда, ведь не собирался вмешиваться в дела других в последний день?

— Назови свое имя.

Вопрос сбил исорийца с толку.

— Зачем?

— Чтобы выпотрошить тебя по возвращении.

— Страшная угроза. К твоему приходу я поставлю твою репутацию под сомнение. И буду ждать с распростёртыми объятиями. А с тобой, красотка — мы не закончили.

— Имя.

— Иллен Гиллен к вашим услугам, — и, шутовски поклонившись, он отпрыгнул от девушки, — прощайте безымянный друг.

Неизвестный выбросил вперед левую руку. Два метательных ножа мгновенно вылетели из рукава. Первый врезался в пульт управления дверью, и гермозатвор начал быстро закрываться. Второй шаркнул по плащу Иллена, и пригвоздил его к стене.

Однако, тот без труда рванулся вперед. И оставив кусок материи, проскользнул в узкую щель.

Дверь глухо закрылась и обдала лица женщин паром. Включилась аварийное освещение.

— Черт…

Идиотский смешок донесся с противоположной стороны гермозатвора.

Улизнул, зараза.

— Он говорил вы знакомы — нарушила молчание женщина.

— Еще как — хмуро проговорил Неизвестный, — век бы его не видел.

— Простите, мы не знали! — взмолилась она, — он проводил нас сюда, сказав, что это «для нашей же безопасности».

— Вы бы и вправду сделали это? — задала вопрос Амалия за осевшими клубами пара.

Он продышался, чтобы ответить мягче.

— С такими не мыслимо вести себя иначе. Мне пришлось сыграть на эмоциях, видимо это одна из моих новых способностей… Не думал, что его так легко будет вывести из себя.

Неизвестный окинул их взглядом. Девушка была довольно мила. Изящная фигура, проглядывающая сквозь мешковатую одежду, тонкая талия, красивые руки, и лицо… Впрочем, не за этим он сюда шел.

— Разве у него нет способностей?

— Есть, да еще какие. Солнце и небо его союзники, но он знает, что в темноте они бессмысленны.

— Вы возьмете мою доченьку с собой? — вмешалась женщина.

— Я не знаю кто вы, и почему просите. Однако, вы не ищите выгоды. А защищаете свое дитя. Если она пожелает, то пойдет со мной. Времени, к сожалению, на прощания нет.

— Хорошо, сейчас. Иди ко мне милая моя, дай обнять тебя…

— Я и так задерживаюсь больше нужного.

Неизвестный отошел распечатывать гермодверь, ведущую еще глубже. Та провалилась в прорезь, раскрывая нутро убежища. Щелкнула открывашка — красненький огонек. Метка золотистым ободком подсвечивала глаз. Он сел на ступени, достал из мешка термос с крепким чаем и в ожидании, медленно выпивал кружку маленькими глотками.

«Иллен — Я ведь потом вернусь, это не шутка как ты подумал».

Амалия брела за Неизвестным, пытаясь не подавать виду своего страха.

Тепловые линии перемыкались под ногами от чего пол был неровным и скользким.

Уверенности добавляла спокойно шедшая впереди с ярким факелом в руке фигура в плаще, сливающимся с темнотой. Лицо частично скрывала маска.

Она сильно напугалась, когда он ее снимал.

Обугленная кожа вокруг глаз, поверх нее пульсируют прозрачные вены.

Она бы ни при каких условиях не согласилась на подобное увечье, а он по словам ее матери еще недавно был без клейма, и уже будто забыл о нем, и о наверняка не утихающей жгучей боли.

А может и не обращал на нее внимания.

Каждый раз, когда Неизвестный оборачивался назад, посмотреть: идет ли она, не потерялась, не упала ли, Амалия встречала холодный изучающий взгляд и вены… Он пугал ее, и заставлял сжаться еще сильнее.

Она не знала куда они идут. Все ответвления бункера казались ей одинаково опасными.

Вот факел неизвестного дал разглядеть узкую каменную лестницу без перил. Подобные лестницы строили в башнях.

Очень узкие.

А вверху, двумя лестничными пролетами выше еще более узкий лаз.

В него едва протиснется худощавый человек.

— Иди вперед. Он увидел взгляд девушки и тут же добавил: «Я пойду следом, не отстану от тебя ни на шаг». «Иди», — и мягко подтолкнул в спину. Она нерешительно встала на первую ступеньку, затем на вторую, и начала подниматься, стараясь прижаться к стене как можно ближе. Руки попали во что — то скользкое и она отдернув их покачнулась.

Почти упала, Неизвестный едва успел схватить ее кисть.

— Тут не высоко — попыталась она скрыть замешательство, упав ему на руки.

— Под нами пробоина в обшивке бункера. Я не увидел дна. Не смотри вниз, иди выше.

Он поддерживал ее за талию, когда только мог, и сам поднимался следом. Его ноги едва касались ступеней.

И несмотря на свой вес и сапоги, он издавал меньше шума, чем хрупкая девушка в мягкой обуви, напоминавшей высокие ботинки. Они добрались до лаза. Слишком узкий. Даже для нее.

— Спрячь лицо — сказал он, кладя руку на ее затылок и киркой, прицепленной к заплечному мешку сбивал бетон. Волосы Неизвестного обсыпало известкой и осколками, он сплевывал налет с языка и долбил по наросшим уплотнениям из окаменевших растений. Расколотив лаз, он воткнул кирку в камень, и, опробовал его на прочность.

— Сможешь? — спросил Неизвестый после.

— Смогу.

— Вперед.

Стоило ей только пролезть, и он изогнувшись кошкой, грациозно забрался вслед за ней.

«Просто невозможно!» — подумала она.

У него еле входили плечи, а он залез, не испытывая неудобств.

— Обождем — сказал Неизвестный. «Зараза, они уже должны были явиться!».

«Сектор B» — прочитала Амалия написанное на стене черным выгравированным шрифтом. Неизвестный пошел прямо и остановился между покрытыми грязью колоннами, уносящимися высоко в темноту. Он раскрыл мешок и бросил на пол пару дровишек.

Поднёс к ним факел, и зажег огонь. Костер отпугнул назойливые тени, заставив темноту отступить.

Но она упорно вернулась назад, обволакивая желтый цветок, устремляя все усилия, чтобы сделать его меньше, погасить.

— Сейчас приду, только найду что — то способное гореть. Не бойся, я рядом, и услышу любое движение. Не отходи далеко.

И не договорив моментально скрылся в темноте.

Она и не собиралась никуда уходить. Ей было слишком страшно.

Тускло горел костер, источая слабое тепло, застревающее под деревяшками. Больше всего она боялась, что он погаснет и оставит ее одну.

Наедине с тьмой и ужасами, рисуемыми воображением. Она чувствовала себя такой одинокой.

Еще вчера у нее был самый дорогой в мире человек — ее мама, а сегодня она одна.

Мама сказала, что этот незнакомец хороший, и он в целости и сохранности доставит ее в более прекрасный мир.

Но одну, без нее.

Теперь больше никто не прижмет к своей груди, расслабит своим размеренным теплым дыханием. Никто не скажет слова милости, не успокоит.