Марина Ефиминюк - Любовь к драконам обязательна

От страха я проглотила отхваченный кусок не жуя и промычала:

— Время обеденное…

— Не выношу, когда в кабинете пахнет едой, — прокомментировал шеф.

— Это ваши будущие жены едой навоня… напахли… нараспространяли неприемлемых запахов, — попыталась защититься я.

— Простите? — нахмурился Таннер.

Он там не слышал, как бедный личный стажер отбрыкивался от гарема?! Даже грабительница с первого этажа услыхала и прискакала, чтобы отжать трофейные обеды!

— К вам приходили девушки. Принесли поесть, а потом… унесли. — Закладывать счетоводов все же не стоило, из их рук я получала жалованье.

— Вы заказали доставку еды в контору? — попытался разобраться шеф.

— Скорее кто-то заказал доставку невест в контору, — поправила я.

— Невест?

— Двух. С корзинками для пикников.

— Ясно, — сухо резюмировал Дракон Элрой, не уточнив, что именно ему в действительности ясно, и немедленно вернулся в логово.

Дверь, правда, не запер, и я постеснялась жевать бутерброд. Пытаясь мысленно убедить себя и обиженно урчащий живот, что голодание пойдет на пользу фигуре, завернула начатый сандвич в газетный лист и спрятала в ридикюль обратно под тапочки. Скормлю какому-нибудь бездомному псу, пусть хоть кто-то сегодня ощутит счастье насыщения.

Тут шеф снова вылетел из кабинета, но уже одетый в узкий плащ до колен. В руках он нес папочку, в душе — непомерное самомнение. Стремительно пересек приемную, но вдруг остановился, точно в невидимую стену вмазался, и бросил через плечо:

— Почему вы сидите, госпожа Амэт?

Проклятье, что за варварские порядки? Опоздать нельзя, поесть нельзя, от невест отбейся, так еще и провожать стоя?! Может, надо кланяться после каждой выволочки? Мол, спасибо, что научил уму-разуму, великий Дракон Элрой. Жлоб!

— Извините, — пробормотала я и поднялась.

В последний раз я столько извинялась, когда опоздала в театр, а места оказались в центре длинного ряда. Пришлось лезть через весь зал, сдавленно прося прощения за каждую отдавленную ногу и пристукнутую ридикюлем макушку.

— Почему вы стоите? — тихо вопросил тиран с таким лицом, словно хотел свернуть мне шею за глупость.

— Мне сесть? — осторожно отозвалась я.

— Госпожа Амэт, вы всегда плохо соображаете на голодный желудок? — раздраженно процедил он. — Разве вы не хотели обедать?

— Я?

— Из нас двоих именно вы принялись жевать хлеб на рабочем месте. Шевелитесь!

Второго приглашения на бесплатный обед мне не требовалось, поспешно схватила ридикюль и с готовностью, выказывающей зверский голод, решительно кивнула:

— Идемте.

— Вы без плаща? — удивился он.

— В плаще, — согласилась я, — но он остался в отделе продаж.

— Заберите, — со вздохом приказал Элрой. — Подожду вас в экипаже.

Когда я ворвалась в бывший кабинет и бросилась к одноногой рогатой вешалке, где, подвешенный на петельку, меня дожидался плащик, то народ замер.

— Уволил? — тихо спросил клерк, полгода просидевший за соседним столом.

— Покормить обещал.

— В качестве компенсации за увольнение?

— В качестве обеда, — поправила я, забрала одежду и с высоко поднятой головой вышла в коридор.

Провожала меня гробовая тишина, и только донесся вслед женский голос:

— Знала бы, что так выйдет, сама бы в Ватерхолл полетела.

Впервые за год привратник, он же охранник, открыл передо мной тяжелую дверь. По привычке я все равно прошла в проем бочком, как обычно, когда приходилось двумя руками держать тяжеленную створку и просачиваться внутрь или наружу. Шикарный экипаж Элроя ждал возле пешеходной мостовой. Я чуть кубарем не скатилась к подножию лестницы, когда засмотрелась на блестящий (во всех смыслах) транспорт и случайно перешагнула через ступеньку. Забраться в обитый натуральной замшей салон мне помог кучер, и я, обласканная вниманием обслуги, удобно устроилась на мягком сиденье.

Ехали в молчании. Элрой, не отрываясь, читал бумаги и не мешал мне представлять сытный обед. В голове все время крутились жареные рябчики в ананасах, хотя первых я никогда не ела, а вторые — терпеть не могла.

— Почему столько? — вдруг спросил Таннер.

— А? — исключительно профессионально переспросилая.

— Вы указали сумму неустойки, — терпеливо объяснил он. — Почему столько?

Как увидел, глазастый? Рассказывать о своих метаниях между заснувшей Поппи и несъеденной черной каракатицей — не самая лучшая идея, поэтому пришлось вспомнить договор, пункты из дополнительного соглашения и еще кое-что по мелочи.

— Ясно, — сухо буркнул тиран и вернулся к изучению бумаг, а потом вдруг добавил, не потрудившись поднять головы: — Очень неплохо, госпожа Амэт.

— Да, — пробурчала я себе под нос, — в разводах я кое-что понимаю.

И в том, как вкусно поесть, тоже толк знаю. Когда мы остановились возле ресторации «Лебединая песня», то перед мысленным взором снова возникли исходящие дымком рябчики с хрустящей, поджаренной кожицей. Голод напрочь отбивал желание работать, но зато пробуждал творческое воображение. В фантазиях ножки рябчика выглядели как у откормленной индюшки.

К двери мы с Элроем двинулись одновременно и, конечно, встретились. Вернее, я уперлась ему макушкой в живот. Столкнувшись, сконфуженно замерли. Живот у Дракона, к слову, оказался крепкий, поди все «кубики» на месте.

— Извините, — охнул Таннер.

— Ничего, — пролепетала я.

Тут кучер широко распахнул дверь и замер, обнаружив пассажиров в двусмысленной позе.

— Прошу, — передал мне попутчик право вынырнуть из кареты первой.

Было у меня подозрение, что Таннер собирался красиво выйти и, как положено воспитанному мужчине, подать даме руку, но голод несвоевременно прибавил этой самой даме резвости. Наверняка Элрой теперь решил, будто я страдаю женской независимостью от мужского плеча. Так вот, неправда! Пусть с мужскими плечами, вернее, с мужиками, мне не везло, но плечи я все равно любила. Хлипкие, широкие, сильные, узкие — без разницы, на какое опираться, лишь бы человек был хороший и не жмотился на поддержку. К сожалению, из экипажа все равно пришлось выгружаться самостоятельно. Даже обидно стало.

Посреди обеденной залы «Лебединой песни» тоненько звенел фонтан в виде двух скрестивших шеи лебедей, выпускавших из открытых клювов хрустальные струйки воды. Хотелось бы сказать, что выглядела композиция шикарно, как и ресторанные шторы из тончайшего белого полотна или серебряные приборы, сверкающие даже в дневном свете, но нет — статуя была отвратительно безвкусной.

— Господин ди Элрой! — немедленно подскочил к нам хозяин ресторации. — Столик ждет вас.

А столик ждал нас у большого окна, выходящего на улицу. Видимо, он считался одним из лучших, далеко от кухни и прочих благ цивилизации с ватерклозетами, но едва мы уселись, как за стеклом обнаружился постовой. Наши голодные взгляды встретились. Я вдруг поняла, что при мысли о том, как он глотает слюну, начну ронять куски в тарелку, словно не умею пользоваться столовыми приборами.