Марьяна Сурикова - Между Призраком и Зверем

— Дорогая, — прощебетала сладкоголосой птичкой волшебница, — как только его императорское величество вызвал во дворец, я тут же прилетела! Такая честь, мой император! — И она низко поклонилась, демонстрируя владыке всю прелесть в меру откровенного декольте и попутно одарив Кериаса обольстительной улыбкой.

— Как всегда очаровательны, мадам, — очень галантно отозвался правитель и коснулся губами ручки вдруг зардевшейся модистки.

Я бы тоже зарделась на ее месте от сочетания вкрадчивого тона и кошачьей улыбки.

— Миланта в вашем распоряжении, — сказал он, и пришел мой черед краснеть, столкнувшись с ним взглядом. — Пусть поразит всех сегодня.

Он снова улыбнулся нам обеим и вышел из спальни, а мы еще постояли так минутку, молча глядя ему вослед, пока не пришли в себя.

— Ох, какой мужчина! — обмахиваясь ладошкой, выдохнула волшебница, а потом увидела мое лицо и всплеснула руками. — Я не претендую, дорогая, он ведь уже выбрал фаворитку.

Я решила не комментировать последнюю фразу, а вместо этого морально приготовилась приносить всевозможные жертвы во имя красоты.

Амели, как всегда, делала все на удивление споро и быстро, но при этом вдумчиво и тщательно, попутно отпуская комментарии:

— Немного подтянем здесь и вот тут. Эффект спадает постепенно, значит, скоро начнут проглядывать родные черты, а следовательно, нужно чуть-чуть продлить действие нашего корректирующего лосьона.

Хотелось спросить мадам, кто же помогает ей в городе магов с такими потрясающими косметическими средствами, кто добавляет в основу волшебную составляющую; но, думаю, Амели была слишком разумна, чтобы раскрывать секрет.

— Смотри, я вылепила тебе идеальный прямой нос, а он потихоньку теряет форму, скоро вновь станет курносым. А скулы не будут казаться такими высокими и совершенными по форме. Но ничего не поделать, дорогая, когда все вернется на круги своя, использовать те же средства и вновь менять внешность опасно. Ты ведь уже добилась нужного результата? Император был восхищен твоей выдумкой, так что ни к чему более прибегать к радикальным мерам. Лучше заботиться о натуральной прелести, которой наградила тебя природа.

Я рассеянно кивнула, а Амели расценила это как сожаление о том, что эффект не вечен, а «огненная» фаворитка пришлась мне больше по душе, чем любовница-куколка. Модистка тут же принялась убеждать, будто насладиться полюбившимся обликом при должном уходе получится не менее трех месяцев, и дальше в том же духе. Из всей монотонной болтовни я отчетливо расслышала последнюю фразу;

— Не только во внешности дело. Нужно быть соблазнительной и изобретательной в постели, тогда мужчина и вовсе перестанет обращать внимание на незначительные недостатки.

Жарко покраснев, я тем самым спровоцировала закономерный вопрос:

— К чему так смущаться, милая? Не думаю, будто тебе требуются уроки в этом деле. Да и в любом случае, твоя матушка уже давно рассказала обо всем, что нужно знать о мужчинах.

— Меня растил папа, — не видя в таком ответе ничего зазорного, ответила я.

— О-о-о, — протянула Амели, — тогда сложнее. Вряд ли мужчина в состоянии научить родную дочь, как соблазнять других мужчин. Уж скорее, он внушит, что все, выходящее за рамки прогулок под ручку, является развратом чистой воды.

Мадам замолчала ненадолго и, придя к какому-то выводу, вновь решила меня успокоить:

— Не переживай, похоже, нашего императора все устраивает. От себя лишь добавлю: что двоим в постели приносит удовольствие, не может считаться извращением. Будь смелее, дорогая. А теперь пересядь сюда, пора заняться прической.

К концу содержательного общения с модисткой мои рыжие кудрявые волосы были уложены столь тщательно, чтобы и мысли не возникло, как много сил и времени ушло на создание сего шедевра. Только мадам умудрялась преподносить собственный кропотливый труд в виде смеси легкой небрежности, даже фривольности и непередаваемого изящества. Часть волос она уложила короной на макушке, а другие локоны чуть вытянула, спустив тяжелые сверкающие кольца до самой талии.

Изумительное кружевное белье ярко-красного цвета было полностью скрыто очередным шедевром, которое платьем язык не поворачивался назвать. Жесткий воротник-стойка, словно на одеяниях королев прошлого, но открытые плечи и полукруглое декольте, обнажавшее ложбинку между грудями. Тоненькая талия и идеальная осанка — так жестко затянула меня в некий гибкий каркас Амели. Он отдаленно напоминал вышедшие из моды корсеты, но не причинял жутких неудобств. Ткань сверкала в лучах заходящего солнца, будто настоящий огонь, юбка, в отличие от прошлых моделей, была пышнее, шире и чуть короче нижней, состоящей из целой кипы красно-рыжих кружев. При ходьбе они колыхались и создавали впечатление сверкающих огненных искр.

— Теперь ты великолепна, — развернула меня Амели и одобрительно кивнула. — Император просил поразить всех, и задача выполнена. Ни один человек в торжественной зале не останется равнодушным при виде тебя.

— Спасибо, мадам.

Приложив ладони к щекам, я разглядывала свое отражение и сверкающие, точно изумруды, зеленые глаза, белоснежную кожу с легким румянцем, невероятный наряд и подарок императора — тяжелые кроваво-рубиновые серьги.

Вздохнула, зажмурилась на мгновение и кивнула:

— Мне пора.

Строчки из старой поэмы о двух влюбленных вдруг пришли в голову. Счастливцев, чья любовь оказалась столь сильна, что могла поколебать устои мира, явив ему истинную силу чувств, разделили боги. В году влюбленным даровали единственный день для встречи. Позабудь они о своих чувствах — и могли бы отринуть страдания и тоску, прожить обычную земную жизнь, а они не желали. Стоя на противоположных берегах, вглядываясь в густой, непроглядный туман, ждали того дня, когда туман рассеется, а над пропастью ляжет хрустальный мост, ведущий их друг к другу.

Сложно объяснить, почему, замерев на пороге императорской гостиной, столкнувшись взглядом с владыкой, я вспомнила это четверостишие, возможно, даже переиначенное моей памятью за давностью лет. Разве мы являлись влюбленными, разве даже играли в них? Просто он и она, разделенные пропастью и богами. Он, в охватившем высокий лоб императорском венце, с густыми, оттененными белоснежной мантией черными волосами, и она, в огненном платье, с чужим прекрасным лицом и искусанными от волнения губами.

Ему стоило лишь властно махнуть рукой, отдавая безмолвный приказ и ожидая беспрекословного повиновения, а затем отвернуться холодно и равнодушно, в полной уверенности, что не посмею возразить. Императорам не отказывают, их повелений не нарушают, особенно когда воздух вокруг потрескивает от переизбытка силы и чуточку жалобно скрипят скручиваемые в спираль металлические разветвления канделябров. Никто не имеет права сопротивляться и таить обиду на правителя, посмевшего взять то, что ему принадлежит по праву. Но Кериас лишь одарил взглядом, долгим, внимательным, а затем слегка встряхнул ладонями, точно сбросил излишки силы. Собранный, сосредоточенный, уверенный в себе и величественный, он направился к дверям, а рядом шли Эвелин и доверенный маг. По ту сторону ждали приближенные, во главе которых император и должен был проследовать в залу торжеств.