Рэйнбоу Роуэлл - Так держать! [litres]

Но Тоскливиус лишь засмеялся. Как маленький ребенок. Так, как смеются маленькие дети, словно не могут остановиться.

Не знаю, почему мне так кажется, но думаю, в таком обличье Тоскливиус явился не ради издевки. Я считаю, это его истинная форма. Он выглядит как Саймон.

Тяга была слишком сильна. Я взглянула на свою руку: сквозь поры сочилась желтая жидкость и кровь.

Саймон кричал. Тоскливиус смеялся.

Я выхватила мячик у Саймона и бросила вниз по склону.

Тоскливиус тотчас же перестал смеяться и немедленно кинулся вслед за мячиком. Как только он отвернулся от нас, тяга прекратилась.

У меня подкосились ноги.

Саймон подхватил меня и перебросил через плечо. Просто удивительно, учитывая, что я вешу столько же, сколько и он. И двинулся вперед, как солдат Королевской морской пехоты. Выйдя за пределы мертвой зоны, он взял меня на руки, а из его спины вырвались огромные костлявые крылья. Точнее, они напоминали крылья, только бесформенные и слишком пушистые, с переизбытком суставов…

Такого заклинания не существует. Нет подходящих слов. Саймон просто сказал: «Хотел бы я уметь летать!» – и наполнил слова магией.

Об этом я никому не говорила. Маги ведь не джинны: мы не работаем с желаниями. Если бы кто узнал, что Саймон способен на такое, его бы сожгли на костре.

Мы оба пострадали, поэтому я попыталась воспользоваться исцеляющими заклинаниями. Я не переставала думать, что Тоскливиус затянет нас обратно, как только найдет свой мячик. Но вдруг во второй раз за день он не сможет повторить этот фокус.

Саймон улетел так далеко, как только смог, неся меня на руках. Я держалась только благодаря заклинаниям, но быстро теряла сознание. Наверное, он понял, как абсурдно мы выглядим со стороны, и приземлился рядом с городом.

Мы хотели сесть на поезд, но Саймон никак не мог избавиться от крыльев. Потому что это были не крылья! Скорее перья и кости вперемешку с магией и силой воли.

Вот что мне снится в кошмарах… Мы прячемся в канаве возле дороги. Саймон обессилен. Я плачу. Пытаюсь собрать его крылья вместе и затолкать назад в спину, чтобы мы могли пойти в город и сесть на поезд. Но те распадаются в стороны. У Саймона идет кровь.

В своих кошмарах я не могу вспомнить нужное заклинание. Но в тот день я смогла. Это заклинание для испуганных детей, чтобы стереть следы злых шуток и несбыточных фантазий. Я прижала ладонь к спине Саймона и выдохнула: «Вздор!»

Крылья на его спине рассыпались в прах, оставив после себя лишь запекшуюся кровь.

На вокзале Саймон обчистил чей-то карман, чтобы купить билеты. В поезде мы спали, прижавшись друг к другу. А в Уотфорд вернулись посреди церемонии окончания учебного года. Мама с папой тоже были там и забрали меня домой.

Осенью они чуть не запретили мне возвращаться в школу – уговаривали остаться в Америке. Мы с мамой поругались и с тех пор так нормально и не поговорили.

Я сказала родителям, что не могу пропустить последний год учебы. Но мы все знали, что я на самом деле имела в виду: я не оставлю Саймона одного.

Я сказала, что пойду в Уотфорд пешком или найду способ полететь. А теперь они заставляют меня носить с собой мобильник.

Оказывается, Уотфорд – очень тихое место, если ты не встречаешься с Саймоном Сноу и если за столько лет общения с Саймоном Сноу ты не потрудился обзавестись друзьями.

У меня нет соседки по комнате. Выбранная мне Горнилом девушка, Филиппа, на пятом курсе заболела и уехала домой.

Саймон сказал, это Баз с ней что-то сотворил. Папа сказал, что ее внезапно сразил ларингит: «Для мага это катастрофа».

– Это для кого угодно было бы катастрофой, – ответила я. – Нормалы тоже разговаривают.

Я не слишком скучаю по Филиппе. Она ужасно завидовала тому, что я нравлюсь Саймону. А еще насмехалась над моими заклинаниями. И всегда красила ногти, не открывая окна.

Дома у меня есть друзья, настоящие друзья, но мне не разрешено рассказывать им про Уотфорд. Да я и рассказать-то не могу – папа наложил на меня заклинание, когда услышал, что я жалуюсь своей лучшей подруге Минти на мою волшебную палочку.

– Я всего лишь сказала, что мне надоело таскать ее повсюду с собой! Я же не говорила, что она волшебная!

– О, ради всех змей, Агата! – воскликнул папа.

Мама ужасно разозлилась:

– Велби, ты обязан это сделать.

И папа направил на меня свою волшебную палочку:

– Отказать всем об Уотфорде!

Это очень серьезное заклинание. Лишь членам Ковена позволено его использовать. Но я полагаю, ситуация была достаточно серьезной: если ты расскажешь нормалам о магии, то их найдут и очистят память. А если не получится, то тебе придется уехать.

И теперь Минти думает – мы познакомились в начальной школе, и это ее настоящее имя, правда здорово? – что я хожу в сверхрелигиозную частную школу, в которой запрещен Интернет. В принципе, это недалеко от истины.

Магия и есть наша религия.

Вот только с разницей, что в магию невозможно не верить или слепо следовать традициям на Пасху и Рождество. Вся твоя жизнь вращается вокруг магии. Если ты рожден с даром, то это навсегда и ты обязан жить среди других волшебников и участвовать в нескончаемых войнах, хотя даже неизвестно, когда они начались.

Но конечно, я не обсуждаю этого с родителями. Или с Саймоном и Пенни.

Отказать всем чувствам!

Баз в одиночестве идет через двор. С момента его возвращения мы не разговаривали.

Наверное, мы никогда толком не разговаривали. Даже в тот раз в Лесу. Саймон появился раньше, чем мы смогли пообщаться, а потом так же внезапно исчез.

Если ты считаешь, что можешь обойтись без Саймона, он обязательно появится, будто напоминая, что в этой трагедии все остальные – лишь второстепенные персонажи.

Когда в тот день Саймон и Пенни исчезли, Баз отпустил мои руки:

– Что, черт побери, сейчас случилось со Сноу?!

Это были последние слова, которые он сказал мне.

Но Баз по-прежнему бросает на меня взгляды в столовой. Это выводит Саймона из себя. Сегодня утром он не на шутку разозлился и швырнул вилку на стол. А когда я посмотрела на База, тот подмигнул.

Сейчас же я пытаюсь догнать его. В лучах заходящего солнца сероватая кожа База приобретает теплый оттенок. А мои волосы, наверное, пылают огнем.

– Бэзил, – спокойно произношу я и улыбаюсь так, словно его имя хранит в себе тайну.

Он слегка поворачивает ко мне голову:

– Веллбилав. – Голос у него уставший.

– Мы не разговаривали с твоего возвращения.

– А раньше мы разговаривали?

– Не так много, как хотелось бы, – осмеливаюсь сказать я.

Он вздыхает:

– Кроули, Веллбилав, есть способ и получше, чтобы привлечь внимание родителей.