Рэйнбоу Роуэлл - Так держать! [litres]

Мне хочется захлопнуть дверь перед носом Пенни.

– Баз тебя сдаст, если застанет в нашей башне, – говорю я. – И тогда тебя отстранят!

Она отмахивается:

– Он на футбольном поле, смотрит, как тренируется команда.

Пенни толкает дверь, но я ее останавливаю:

– Тогда тебя сдаст кто-нибудь еще.

– Да ладно. Все парни на нашем курсе меня боятся. Они думают, я превращу их в лягушек.

– А есть такое заклинание?

– Да, но оно ужасно выматывает, а потом придется целовать заколдованных.

Я вздыхаю и отпускаю дверь, выглядывая на лестницу, а Пенелопа проскальзывает мимо меня в комнату.

– Я хотела уговорить тебя поехать со мной.

– Не сработает.

– Ну давай же, Саймон. Мама не станет читать мне нотации, если ты будешь рядом.

– Да, зато она будет читать их мне.

Я сажусь на кровать. На ней валяется несколько книг и кое-какие старые документы из библиотеки.

– Верно. Разделишь мучения со мной… Эй, ты что, читаешь «Магические факты»?

«Факты» чем-то напоминают газету для волшебников. Там зафиксированы дни рождения и смерти, магические акции и законы, плюс протокол с каждого совещания Ковена. Я стащил из библиотеки несколько томов с подшивками за начало 2000 года.

– Ага, – отвечаю я. – Слышал, это очень увлекательно.

– Наверное, от меня, вот только ты не слушал. Так зачем ты читаешь «Магические факты»?

Я поднимаю взгляд, отрываясь от книг:

– Ты когда-нибудь слышала о волшебнике по имени Нико или Никодемус?

– По истории?

– Нет. Не знаю, может быть. Где угодно. Может, есть такой политик или член Ковена? Или преподаватель?

Пенелопа наклоняется к моей кровати:

– Это для Мага? Ты на задании?

– Нет. – Я качаю головой. – Нет, я даже не виделся с ним. Я был… Это насчет База. – (Пенни закатывает глаза.) – Я думал о его матери, слышал, у нее мог быть враг.

– У Питчей всегда было больше врагов, чем друзей.

– Верно. Ладно, это не так уж и важно.

Пенни не слишком заинтересована, но я задал вопрос, и она пытается ответить.

– Враг по имени Нико…

Тут что-то звенит в кармане ее пальто. Глаза Пенни округляются, и она сует руку в карман.

Мои глаза тоже распахиваются.

– У тебя телефон?

– Саймон…

– Пенелопа, в Уотфорде запрещены телефоны!

Она скрещивает руки на груди:

– Не пойму только почему.

– Потому что таковы правила. Телефоны ставят под угрозу безопасность.

Пенелопа хмурится и достает телефон – белый айфон последней модели.

– Моим родителям спокойнее, когда он при мне.

– Как у тебя вообще это получилось? Есть же заклинания…

Пенелопа проверяет сообщения:

– Моя мама заколдовала его. Она уже здесь, у ворот… – Пенни поднимает взгляд. – Прошу, поехали с нами.

– Из твоей мамы вышел бы грозный суперзлодей.

Пенни широко улыбается:

– Саймон, поехали поужинаем.

Я снова качаю головой:

– Нет, я хочу просмотреть материалы, пока не вернулся Баз.

Наконец Пенелопа сдается и бежит по ступенькам башни так, словно ей наплевать, что она может попасться. Я иду к окну, – может, удастся разглядеть База на поле.

После случая с Тоскливиусом мама настояла на мобильнике.

Летом она не одну неделю твердила, что я не вернусь в Уотфорд, а папа не пытался ее отговорить. Возможно, чувствовал свою ответственность. Что к этому моменту он обязан был вычислить Тоскливиуса.

Весь июнь папа провел в лаборатории, даже поесть не выходил. Мама готовила его любимый бирьяни [16] Блюдо из риса и овощей. и оставляла ароматные тарелки за дверью.

– Все этот безумец! – громко возмущалась мама. – Отправил детей сражаться с Тоскливиусом!

– Маг не отправлял нас, – пыталась возразить я. – Тоскливиус сам нас забрал.

Но это злило ее еще больше. Мне казалось, она захочет узнать, как подобное удалось Тоскливиусу. Нельзя таким способом похитить кого-то, просто перенести его на такое расстояние. Необходимо слишком много магии… Даже у Саймона не хватило бы сил. Но мама наотрез отказалась подойти к этой ситуации рационально.

Я даже рада, что она не в курсе других переделок, в которые мы с Саймоном ввязывались и откуда, кстати, спасались. Хотя бы за это мы заслуживаем похвалы.

Может, мама успокоилась бы скорее, если бы не мои кошмары…

Когда все случилось, я вовсе не кричала.

Мы с Саймоном стояли в Туманном Лесу, ошарашенно глядя на База и Агату, я держала Саймона за руку. А в следующую минуту мы очутились на прогалине в Ланкашире. Саймон узнал это место – он жил там ребенком, рядом с Пендл-Хилл. Там находится известная звуковая скульптура, похожая на торнадо, и я сперва подумала, что шум идет от Тоскливиуса.

В тот момент я поняла, что мы попали в мертвую зону.

Папа их изучает, так что я побывала возле многих. Они представляют собой дыры в магической атмосфере, которые возникли с появлением Тоскливиуса. Шагнуть в мертвую зону значит лишиться чувств. Ты словно открываешь рот и понимаешь, что не можешь издать ни единого звука. Большинство волшебников не могут этого вынести. Они сразу же теряют над собой контроль. Но папа говорил, что у него нет столько магии, как у большинства, поэтому его не так ужасает мысль потерять ее.

Итак, мы с Саймоном появились на той прогалине, и я тут же поняла, что это мертвая зона, но не только. Что-то намного хуже. Зловеще свистел ветер, кругом было сухо и жарко.

«Может, это не мертвая зона, – подумала я, – а умирающая».

– Ланкашир, – буркнул себе под нос Саймон.

А потом появился Тоскливиус.

Я сразу догадалась, что это Тоскливиус, поскольку он был источником всего. Точно так же ты знаешь, что днем светло благодаря солнцу. Жар и сухость шли от него. Или же притягивались к нему.

Но никто из нас, ни Саймон, ни я, не вскрикнул и не побежал, потому что мы были слишком потрясены. Перед нами стоял сам Тоскливиус, и выглядел он в точности как Саймон. Саймон в нашу первую встречу. Одиннадцати лет, в обшарпанных джинсах и старой футболке. Тоскливиус даже подбрасывал красный мячик, который Саймон не выпускал из рук весь первый год.

Ребенок бросил мячик в моего друга, и тот поймал его. Затем Саймон закричал на Тоскливиуса:

– Прекрати! Прекрати! Покажись, трус, покажи себя!

Было так жарко и сухо, что казалось, будто жизнь вытекает из нас, сочится сквозь кожу.

Мы оба испытывали подобные ощущения во время предыдущих атак Тоскливиуса – эта сухость, сродни пустыне, и тяга. Мы знали, каков он, мы поняли, кто перед нами. Но никогда прежде мы не видели Тоскливиуса. Теперь же я размышляю, было ли это в первый раз, когда Тоскливиусу удалось показаться.

Саймон не сомневался, что Тоскливиус нацепил его лицо как маску, только чтобы поиздеваться. И не переставал кричать, чтобы тот показал свое истинное лицо.