Рэйнбоу Роуэлл - Так держать! [litres]

– Конечно, отец.

Дафни купила мне серый костюм на выход, но в школе я и так хожу каждый день в сером, я и сам серее некуда. Поэтому я надеваю темно-зеленый наряд, который выбрал сам. Черный с зеленцой, слегка отливающий серебром. Завязываю кроваво-розовый галстук, когда дверь в мою комнату открывает Морделия.

– Нужно стучаться, – говорю я, глядя на нее в зеркало.

– Твой…

– Уходи. И стучись. Пока этого не сделаешь, я тебя не вижу.

Она со стоном уходит, захлопывает дверь в спальню, потом колотит по ней кулаком. Будь она из Питчей, я бы уже пришел в отчаяние. Но повадками она и на Гриммов не слишком похожа: кровь моей мачехи в ней словно жидкая кашица.

– Входи, – говорю я.

Морделия открывает дверь и заглядывает внутрь:

– Твой друг вернулся.

Я отворачиваюсь от зеркала:

– Что?

– Избранный.

– Саймон?

Она кивает. Я кидаюсь из комнаты, проносясь мимо нее и ворча: «Не называй его так», а потом бегу вниз по лестнице. Раз он здесь, значит что-то случилось. Вдруг на них напали по дороге… Приближаясь к столовой, я замедляю шаг.

Саймон стоит в прихожей, весь в снегу и грязи. Опять.

Я прячу руки в карманы:

– Дежавю, Сноу.

Он проводит рукой по волосам, размазывая грязь:

– Дорога к твоему дому лучше не стала.

– А ты до сих пор не можешь выучить базовое противопогодное заклинание. Где девчонки?

– На полпути в Лондон.

– Почему ты не с ними?

Сноу пожимает плечами.

Я преодолеваю последние ступеньки, захожу в прихожую и достаю волшебную палочку.

Сноу поднимает руку:

– Если ты не против, я просто приму душ и переоденусь.

– Почему ты вернулся? – тихо спрашиваю я на случай, если поблизости рыскает Морделия.

– Могу уйти, если здесь мне не рады.

– Я не это имел в виду.

– Думал, ты обрадуешься, что я вернулся.

Я приближаюсь к Сноу на шаг, в моем голосе слышна угроза.

– Так зачем? Чтобы мы обжимались по углам, целовались и притворялись, что мы счастливые бойфренды?

Сноу качает головой, словно он на грани, потом слишком сильно закатывает глаза:

– Ага… Вроде того. Да! Давай это сделаем, хорошо?

Я скрещиваю руки на груди:

– Разувайся. Я найду тебе одежду. Из-за тебя мы опоздаем на ужин.

В сером костюме Саймон выглядит великолепно.

Вернулся я, потому что испугался. Того, что произойдет в противном случае.

Вдруг Баз притворится, что между нами ничего не было. Заставит меня считать, что я все выдумал, словно я маньяк или псих, если поверил в его чувства.

В машине с Пенни и Агатой я как раз и казался себе маньяком и психом.

Агата разразилась гневной тирадой. Такого с ней практически не бывает. Только в трудной ситуации – например, если мы похищены или заперты на дне колодца, который стремительно наполняется водой. Но похоже, мы оба ее разозлили.

– О чем ты только думал? – потребовала она ответа. – Это же Питчи! А он вампир!

– Но тебе это не мешало развлекаться с ним в Туманном Лесу, – сказала ей Пенни.

– Всего лишь раз. Не более чем подростковое увлечение.

– Правда? – сказал я.

– Я просто рассчитывала на поцелуй и ничего не замышляла против Мага!

– Правда?

Даже не знаю, кого ревновать в данной ситуации. Наверное, их обоих.

– Мы ничего против Мага не замышляем! – возразила Пенни. – Скорее… в стороне от него.

– Насколько я понимаю, – сказала Агата, – вы не знаете, что именно делаете.

Боюсь, она права.

Все перевернулось с ног на голову: сотрудничество с Базом, секреты от Мага. Что бы сказала Агата, узнай она о поцелуях?

«Саймон, ты ведь даже не гей».

Я потер глаза ладонями.

– В пророчестве не сказано, что Саймон обязан слушаться Мага, – не унималась Пенни. – Там говорится, что он явился ради мира магов. А это подразумевает и маму База… – Она бросила взгляд на меня. – Саймон, ты в порядке?

– Голова болит.

«Ты даже не гей, – сказала бы Агата, – а он не живой».

– Хочешь, попробую ее снять? – предложила Пенни, просовываясь между сиденьями.

– Голову?

– Головную боль.

– Мерлин, нет. Со мной все будет в порядке.

«Ты даже не гей, а он не живой, и это еще не самое худшее. Что скажет Маг?»

– Вы не обязаны расследовать убийство, – сказала Агата. – Вы же не полицейские.

– А что, интересная идея, – ответила Пенни. – Магические правоохранительные органы. Я бы еще разработала магическую социальную программу. И создала департамент здравоохранения.

– Помощники Мага сами по себе полиция, – сказала Агата.

– Они скорее солдаты-наемники.

– Ты же говоришь о своем брате! – прокричала Агата, нависая над рулем.

– Знаю! – крикнула в ответ Пенелопа. – Мы отчаянно нуждаемся в реформах!

– Но Маг и есть величайший реформатор!

– Да любой может назвать себя так. К тому же, Агата, я знаю твое мнение насчет Мага. Ты сама считаешь, что он чуждый элемент в нашем мире. Жадный до налогов, затаивший обиду на аристократов. Я слышала, как ты говорила это.

– Моя мама так думает. Но он все равно Маг!

– Остановись, – выдавил я. – Сверни на обочину.

Пенни повернулась ко мне:

– Ты в порядке? Тебя тошнит?

– Нет. Мне просто нужно выйти. Пожалуйста.

Агата свернула на обочину, поднимая облако пыли и гравия, потом тоже развернулась, глядя на меня:

– Саймон, в чем дело?

– Мне нужно вернуться.

– Зачем?

Я положил ладонь на дверную ручку:

– Я… кое-что забыл.

– Это может подождать, – заявила Агата.

– Нет.

– Тогда я подвезу тебя.

– Нет!

– Саймон, – с серьезным видом сказала Пенни, – так в чем все-таки дело?

Я открыл дверцу:

– Мне нужно вернуться и проверить, в порядке ли Баз.

– Баз в порядке, – настойчиво проговорила Агата, когда я выбрался из машины.

– Он не в порядке! Мы только что узнали, что он провел шесть недель в гробу.

Девушки прижались друг к другу, выглядывая из-за сиденья, потом полностью развернулись и закричали на меня.

Пенни:

– Теперь с ним все в порядке!

Агата:

– Вернись в машину!

Я положил руку на дверцу и нагнулся, чтобы посмотреть на них.

– Сейчас он не должен быть один.

– Он и не один! – воскликнули они хором.

– Я должен присмотреть за ним, – проговорил я, выпрямляясь.

– Мы отвезем тебя обратно, – сказала Агата.

– Нет. Нет. Вы опоздаете на Рождество. Езжайте.

Я захлопнул дверцу, развернулся и, не задумываясь, пустился бегом.

Я серьезно не думал, что богачи так ужинают. За длинным столом, покрытым красной с золотом скатертью. Плотные салфетки, перевязанные цветами пуансеттии. Блюда с тяжелыми серебряными крышками.

Я бы не удивился, если бы богачи жили иначе, но Питчи делают именно это, лишь бы покрасоваться. Если так они отмечают сочельник, то что же запланировано на завтра?