Рэйнбоу Роуэлл - Так держать! [litres]

– Дареному коню в зубы не смотрят. Я не знаю заклинание Банс про роботов.

Пенни выходит из своей спальни:

– Саймон, ты не видел мой хрустальный шар?

– А должен был?

– Он в коробке с надписью «Осторожно – хрустальный шар». А, привет, Баз. Что ты здесь делаешь?

– Банс, теперь я постоянно буду здесь. Буду приходить к вам днем и ночью.

– Ты пришел помочь нам с переездом?

Баз закрывает свой напиток:

– Хм. Нет.

Мы с Базом обсуждали, не найти ли нам квартиру после того, как он окончит Уотфорд. Он вернулся, чтобы доучиться вторую четверть, но я не смог. В смысле, возможность у меня была, хотя я находился под домашним арестом: мама Пенелопы разрешила бы мне.

Я вернулся туда лишь однажды, на выпускной бал База, весной. Может, наведаюсь еще когда-нибудь. Когда все останется в прошлом. Я хотел бы сходить на могилу Эб. Ее похоронили глубоко в Лесу.

Агата тоже не вернулась в Уотфорд. Родители не стали заставлять ее. Теперь она учится в Калифорнии. Пенни сказала, у нее есть собака. Я пока не разговаривал с Агатой. Некоторое время я ни с кем не разговаривал, кроме База и Пенелопы.

Рассмотрение дела о смерти Мага длилось три месяца. В итоге меня признали невиновным. Как и Пенни. Она понятия не имела, что я скажу то, что сказал после ее заклинания, а я понятия не имел, что сказанное мной убьет Мага.

Я думал, что без него мир магов развалится на части. Но прошло уже семь месяцев, а война не началась. Думаю, и не начнется.

Магу не нашли замену.

Ковен решил, что миру магов не нужен лидер, по крайней мере сейчас. Доктор Веллбилав предложил, чтобы место Мага оставили за мной, а я пытался не рассмеяться как сумасшедший.

Думаю, я все же… сумасшедший.

Обязан им быть.

Я даже встречаюсь со специалистом, чтобы обсудить это, – с магическим психологом из Чикаго. Таких, как она, только трое во всем мире. Мы проводим сеансы по скайпу. Я хочу, чтобы Баз тоже побеседовал с ней, но пока он меняет тему каждый раз, когда я упоминаю об этом.

Вся его семья переехала в другое имение, на севере.

Магия не вернулась в Гемпшир. Или в другие мертвые зоны. Но с Рождества дыр не возникало. В тот день появились дюжины новых дыр. Чувствую себя ужасно, ведь я мог это предотвратить. Время от времени мне звонит отец Пенни и рассказывает, что ситуация не ухудшается. Хочет меня этим успокоить. Я даже съездил с ним в несколько экспедиций. В отличие от волшебников, мне ничего не стоит посетить дыру: у меня нет магии, которой я могу лишиться. В смысле… это, конечно, не совсем просто, но по другим причинам.

Отец Пенни считает, что в конце концов магия вернется в мертвые зоны. Он показал мне исследования о растениях в Чернобыле и о калифорнийском кондоре. Когда я сказал, что поступаю в университет, профессор Банс ответил, что мне стоит заняться экологической реконструкцией. «Саймон, – сказал он, – это может залечить твои раны».

Не знаю. Начну пока с основных курсов и посмотрю, как пойдет.

Через несколько недель Баз начинает учебу в Лондонской школе экономики. Его родители учились в Оксфорде, но Баз сказал, что лучше в него вонзят осиновый кол, чем он уедет из Лондона.

– И это правда сработает? – спросил я.

– Что?

– Кол?

– Сноу, думаю, кол в сердце убьет кого угодно.

Все-таки иногда он называет меня Саймоном, но только в моменты нежности. Такие случаются и до сих пор. Полагаю, я гей, но мой психолог говорит, чтобы я пока не включал это в пятерку главных проблем, с которыми должен сейчас разобраться.

В любом случае мы с Базом подумывали жить вместе. Но оба решили, что после семи лет совместного проживания неплохо будет иметь других соседей. А с Пенни мы давно обсуждали этот вопрос.

Но я никогда не верил, что до этого на самом деле дойдет.

Я не думал, что буду иметь все это: квартиру на четвертом этаже с двумя спальнями, чайником и сероглазым вампиром, сидящим на диване и копающимся в новом телефоне.

Я не думал, что мы оба выживем.

Если так подумать, то я не много отдал – свою магию. За жизнь База. И за свою.

Иногда мне снится, что я все еще обладаю ею. Что я срываюсь, а просыпаясь, не могу понять, правда ли это.

Но дыма нет. Мое дыхание не обжигает. Кожа не мерцает, и нет ощущения, что в груди взрывается сверхновая.

Вместо этого лишь пот и паника, а сердце бежит впереди меня. Мой доктор из Чикаго говорит, что для такого, как я, это нормально.

– Для неудавшегося суперзлодея? – спрашиваю я.

Она улыбнется, чисто профессионально:

– Для типичной жертвы травмы.

Но я не чувствую себя жертвой травмы. Скорее как дом после пожара. Или кто-то умерший, но оставшийся в теле. А иногда мне кажется, что умер кто-то другой, кто-то пожертвовал всем, чтобы мы могли жить нормальной жизнью.

С крыльями.

С хвостом.

С вампирами.

И с волшебниками.

И с парнем в моих объятиях вместо девушки.

А еще со счастливым концом, даже если это не тот финал, о котором я мечтал и на какой надеялся.

И с шансом.

– Который час? – спрашивает Пенни. – Еще рано для чая? В какой-то из коробок есть печенье. Могу магией достать его.

Баз отрывает взгляд от телефона.

– Избранный сделает нам чай как нормал, – говорит он, – это трудовая терапия.

– Я прекрасно знаю, как заваривать чай, – отвечаю я. – И прекрати называть меня так.

– Но ты и правда был Избранным, – произносит Пенни. – Ты был избран, чтобы завершить мир магов. То, что ты провалил миссию, еще не значит, что ты не был избран.

– Пророчество – чушь собачья! – говорю я. – «И явится тот, кто завершит нас. И тот, кто крах свой знаменует». Я что, знаменовал свой крах?

– Нет, – говорит Баз. – Это был я. Очевидно же.

– И как же ты знаменовал мой крах? Я сам остановил Тоскливиуса.

Баз со скучающим видом переключается на телефон:

– Влюбился, что ли?

Пенни издает стон, а Баз хохочет, пытаясь не открывать рта.

– Хватит уже флиртовать! – говорит Пенни, плюхаясь в мягкое кресло, которое отдали нам ее родители и которое я нес по лестнице сам. – Мне уже с лихвой хватило флирта. Саймон, я проголодалась. Найди коробку с печеньем.

Баз широко улыбается, потом наклоняется ко мне и целует в шею. Там у меня родинка, и он расценивает ее как мишень.

– Вперед, – говорит он. – Так держать, Саймон!

С Джой ДеЛирия мы никогда не встречались лично и не разговаривали по телефону, а иногда могли не переписываться месяцами. Но каждый раз, когда я впадала в отчаяние и у меня стопорилась работа с этой книгой, она присылала мне письмо и спрашивала: «Ну как Саймон?»

И каждый раз она помогала мне выйти из ступора.

Спасибо тебе, Джой, что с такой страстью отнеслась к моим персонажам и что давала столько хороших советов.