Таша Танари - Попаданец наоборот, или Эльф в деле

— Да ладно, не вредничай. Я тебе правда за Нику очень благодарна, забираю все свои обидные слова назад. Ну что, мир?

И что прикажете делать? Пришлось кивнуть. В конце концов, в семье не без… э-э-э, ущербных. Последняя мысль меня развеселила, и получилось вполне искренне улыбнуться. Марина хмыкнула, но уточнять не стала. Ладно, наверное, со временем я смогу выработать на нее иммунитет, но Крылова все равно предупрежу невзначай. Из вредности, ну и немного врожденной мстительности — нечего было волкодлака за усы дергать.

Вернулась Ника, и ее появление, надо заметить, выглядело очень эффектно. Рыжулина вполне бодро волокла за собой нечто, отдаленно напоминающее женскую фигуру, высотой почти с саму девушку и завернутое в черный чехол. Заинтригованный, я ожидал развития событий и пояснений. Марина, напротив, округлила глаза и свела брови на переносице:

— Упырева, ты с ума сошла? Убери немедленно пыточное орудие с глаз долой. Я у тебя его жить оставила, думаешь, с какой целью? — И столько возмущения в голосе и негодования, усладой пролившихся на мое недовольство.

Следом пришло озарение: Упырева?! Она Веронику так назвала? Мой постыдно дикий смех сам собой вырвался на волю. А нет, тут же сообразил, что мне ни капли не стыдно.

— Че ты ржешь, блин? — Остроклюв раскраснелся и принял привычную боевую стойку.

Я умилился: ей еще только перья встопорщить, и все, можно идти в атаку.

— Да я… ха-ха, слова свои… хо-хо, назад забираю, бг-г-г. Нормальная у меня фамилия — Лайский, действительно звучит… ах-ах, ой не могу!..

Марина с подозрением заглянула под стол, куда я практически сполз, и вопросила:

— Он чего, до сих пор даже твоей фамилии не знал? Вот ведь парочка подобралась.

Ника надулась.

— Оно само как-то вышло. Я специально не скрывала, он не спрашивал.

— Спрашивал вообще-то, — разгибаясь, припомнил я. — В самый первый вечер. Ты замялась, нахмурилась, а потом нас прервали, — ткнул пальцем в жующую сыр Марину.

Та тут же откликнулась:

— Ну как маленькие, ей-богу. У одного совершенно нездоровые ассоциации, вторая давно из детских штанишек выросла, а все стесняется. Какие проблемы, я не пойму? Чего тебе так смешно стало?

Мы с Никулей переглянулись, будто провинившиеся сорванцы, которых отчитал мудрый наставник. С одной стороны, в разглагольствованиях человечки имелось зерно здравого смысла, а с другой… Я снова посмотрел на Веронику, колупающую носком пол, и мои губы повторно расползлись в ехидной улыбке. Не объяснять же Марине, что при упоминании упырей я представляю совершенно конкретных представителей северной народности, граничащих с нашими и человеческими землями. У ребят, кстати, тоже с чувством юмора худо, обидчивые они до ужаса, чуть что, сразу в драку лезут. И вот, думается, остроклюв-то как раз понял ход моих мыслей.

Марина закатила глаза к потолку и громко фыркнула:

— Нет, ну не бить же его, как в детстве. Никусь, ты взрослая самодостаточная личность…

Человечка, видно, хотела продолжить прочувствованную речь, но заметила наши идиотские моськи и захихикала.

— Короче, родная, замуж выйдешь — забудешь, как страшный сон.

Я подмигнул Веронике, вложив в мимику как можно больше нахальной двусмысленности. Судя по тому, как она вновь покраснела, девушка отлично уловила намек. А вот не рой другому яму, называется.

— Все, тащи эту бандуру обратно, я несогласная, — вернулась Марина к изначальной теме.

— Нет уж, фиг, — пошла в наступление Ника, сосредоточивая внимание на подруге. — Ты тут меня сдала с потрохами, отрабатывай теперь. Ничего не знаю.

— Если бы ты ее не притащила, и вопросов бы не возникло, — парировала не менее упрямая Марина. — Сама виновата, сидели тихо-мирно, примус починяли.

— Да в чем, собственно, дело? — не выдержав, вмешался я. — Что это такое вообще?

Моя человечка раскрыла чехол и, игнорируя протесты подруги, извлекла на свет инструмент. То, что он имеет непосредственное отношение к музыке, я догадался. Нечто подобное, со струнами и грифом, имелось и у нас, но провести аналогию не получилось.

— Виолончель, — погладив пальцами гладкий, покатый бок, сообщила соседка. — А вот эта вредина прекрасно на ней играет. — Остренький ноготок прицельно выявил музыканта.

— Игра-ла! — уточнила Марина и демонстративно налила себе новую порцию вина, всем видом показывая, что сдавать позиции не собирается. — Сыта по горло, видеть ее больше не желаю. Выносите тело, я в завязке. — Укоризненно прищурилась: — И даже не смотри на меня так, прекрасно знаешь, сколько литров пота и слез оросили этот кусок дерева. Уноси давай.

Моя хитрая лисица сменила тактику и заголосила, преданно заглядывая в глаза Марине:

— Ну зяконька, ну рыбка моя, ну будь добренькой! Пожалуйста-препожалуйста, я так люблю тебя слушать, правда-правда!

Я с изумлением наблюдал неожиданно образовавшийся балаган, переводя взгляд с девчонок на загадочный инструмент. Очень захотелось понять, каким же образом он смог выпить столько крови непрошибаемой Марине, что заслужил к себе столь явное отвращение. Виолончель — красивое слово. Такая невинная, совершенно неопасная с виду вещь уже заранее вызвала во мне уважение. Без разницы даже, как она звучит, но прогнуть Марину — это сильно. Тем временем Вероника продолжала атаки, направленные на размягчение черствого сердца подруги:

— Разве я часто прошу? И к себе забрала, чтобы ты перестала ненавидеть ни в чем не повинный инструмент.

— Ты забрала, чтобы я его не продала, — уже куда слабее сопротивлялась Марина.

— Не важно, ты сама бы потом пожалела, я знаю.

— Угу, не дождешься.

— Мариш, не капризничай, мне надо. Я вчера такого стресса хапнула, — перешла на новый уровень домогательств Никуля.

Вот же коварная бестия, по самым тонким местам бьет, ничем не гнушается. Надо с ней ухо востро держать, а то как в прошлый раз обведет вокруг пальца, и не заметишь, что на все согласился на самых невыгодных условиях. Жухало мое няшное.

Маринина решимость дала трещину, ее губы дрогнули, а задумчивый взгляд скользнул по виолончели.

— Не знаю… Нет, уноси.

— Ну хоть одну крошечную малипусечку? А я скажу, какой подарок приготовил Крылов. Стопудово тебе дико понравится!

Все, добила — в глазах и без того почти сдавшейся Марины зажегся огонек любопытства.

— Козявина ты, поняла? — беззлобно усмехнулась девушка. — Не надо портить сюрприз, я просто так сыграю, — и, предупреждая встрепенувшуюся подругу, сурово закончила: — Но только одну.

— А-а-а, ты чудо! Спасибо, ура-ура! Держи смычок.

Вероника столь искренне радовалась, что мы с Мариной тоже заулыбались. Я с живейшим интересом наблюдал, как бережно девушка прикоснулась к инструменту, как оперла его на разведенные в стороны бедра и как мгновенно изменилось ее лицо. Словно передо мной сейчас сидела другая, неизвестная ранее Марина. В ней не осталось тех неуловимых черт, что позволяли сравнивать с ведьмой, тело приобрело пластичность, взгляд наполнился внутренним светом, губы тронула непривычно теплая и абсолютно искренняя улыбка. Такая Марина мне нравилась гораздо больше. Теперь в ней сложно было заподозрить отъявленную демоницу, перед нами сидела милая и немного наивная девчонка. Она несколько раз осторожно провела смычком по струнам, пробуя звук и как будто приветствуя старого друга.