Фрэнсис Хардинг - Стеклянное лицо

Картограф говорил пять минут. И за последние три, вдруг поняла Неверфелл, не сказал ничего, что имело бы смысл. Но хуже всего было то, что она прекрасно его поняла. Речи Картографа сдули ее разум с берегов здравомыслия, и вернуться назад было не так просто.

Неверфелл не покидало тоскливое ощущение, что ей показали нечто волшебное, кусочек огромной мозаики, сложив которую она смогла бы разобраться в устройстве мира. Она словно прочувствовала, каково это – быть каменной породой, в которой залегают жилы серебра и меди. Она слышала зов неоткрытых пещер и жгучее желание оставить свой след в подземной тьме, куда не ступала нога человека…

Теперь стало понятно, зачем нужны песочные часы на паланкине. Слушать Картографа дольше пяти минут было опасно для рассудка.

– Итак. – Голос великого дворецкого вырвал Неверфелл из хоровода мыслей. – Много ли ты поняла?

Неверфелл судорожно пыталась сообразить, что ответить, а в голове ярко вспыхивали наставления неведомого «друга» насчет глупости. Сказанное Картографом еще секунду назад выглядело совершенно разумным, но в холодном свете здравомыслия стройные фразы рассыпались в пыль. Неверфелл больше не понимала, что такое «меланхоличный базальт» и почему так важно «спеть три градуса серебра». И все же некоторые фразы задержались в ее памяти, и при желании из них можно было вычленить крупицы смысла.

– Эм… Картографы исследовали местность с… хорьками и ложкометрами… – Неверфелл нахмурилась. – И пришли к выводу, что Клептомансер мог забраться сюда только через мусоропровод.

– Я тоже услышала в словах мастера Харпсикалиана именно это, – подтвердила следовательница Требль. Она прижимала пальцы ко лбу, словно пыталась удержать голову на месте.

– И я, – пробормотал великий дворецкий. В его голосе отчетливо сквозило неверие, словно Картограф заявил, что Клептомансер вылез из чайного носика. – Итак, получается, что наш вор прополз шестьдесят метров по извилистой шахте, скользкой от грязи и отходов, и его не остановили железные шипы, призванные помешать любому, кому придет в голову эта светлая мысль. А поскольку мусорные туннели полнятся ядовитыми испарениями и светильников-ловушек там нет, он все это время не дышал.

– Мне очень жаль, ваше превосходительство. – Следовательница Требль согнулась в почтительном поклоне и распрямляться не торопилась. – Но Картографы, кажется, не нашли иного способа проникнуть внутрь.

– И сбежал он примерно так же, – продолжал великий дворецкий. – Если я правильно понял болтовню мастера Харпсикалиана, злоумышленник ускользнул через затопленный туннель под озером. То есть задержал дыхание на десять минут, а потом спустился по десятиметровому водопаду прямо в быструю реку.

На берегу снова повисло молчание.

– Рискну предположить, никто из здесь присутствующих не думает, что вор утонул в той реке, – заметил великий дворецкий.

– Разве что потом его призрак вернулся в складскую пещеру и забрал куски сыра, – ответила следовательница Требль. – Поскольку кто-то их оттуда унес. Также мы полагаем, что он проплыл по затопленному туннелю благодаря водонепроницаемому костюму с запасом воздуха. Некоторые Картографы пользуются такими, чтобы исследовать подводные пещеры.

– Вот это уже интересно. – Выражение единственного открытого глаза великого дворецкого не изменилось, но тлеющий в нем ледяной огонь вспыхнул, разгораясь. – Требль, наш вор может быть из Картографов. Вот почему он так хорошо знает туннели и тайные ходы. Поработайте над этой версией, но так, чтобы Картографы не догадались о наших подозрениях. И чтобы Клептоман-сер ни о чем не узнал.

Требль еще раз склонилась перед великим дворецким и отправилась раздавать приказы, а Неверфелл попыталась удержать вопрос, который вертелся у нее на языке. Как обычно, тщетно.

– Что было не так с Картографом? У него как будто что-то чесалось, но он не мог почесать.

Правый глаз вперил взгляд в Неверфелл, великий дворецкий коротко, но одобрительно кивнул.

– В последнее время Картографы совсем потеряли покой, – подтвердил он. – И стали вести себя даже более странно и непредсказуемо, чем обычно. Такого не было со времен приступа безумия из-за Неоткрытой пещеры.

– Неоткрытой пещеры?

– Это их идея фикс. Некоторые Картографы специально учатся пищать, как летучие мыши, и улавливать эхо, чтобы при помощи отраженных звуков определять форму туннелей. Но у летучих мышей получается гораздо лучше. Лет семь назад группа Картографов объявила, что нашла туннель, которого нет ни на одной карте. Они вбили себе в голову, что он уходит в самое сердце Каверны. Два локтя в ширину, неизвестно сколько в длину – туннель узкий и прямой, как струна. Настаивали, что с ним что-то не так, – будто у него только один конец. Но прежде чем они приступили к работе, туннель исчез. Безумие распространилось на других Картографов, как дым, просочившийся сквозь дверь, и они принялись искать его, как одержимые. Потом успокоились немного, но попыток найти исчезнувший туннель не оставляют и по сей день.

– Может, Клептомансер воспользовался им, чтобы похитить Стакфолтер Стертон?

– Картографы так не считают. Возможно, этот туннель существует только в их безумном воображении.

– Но если они не нашли и следа его, что встревожило их сейчас?

– Никто не знает. Скорее всего, они и сами не знают. Неверфелл задумалась о словах великого дворецкого, а он тем временем вернулся к разговору со следовательницей Требль:

– Что еще нам известно об этом человеке?

– Вор мал ростом, – ответила следовательница, – но это не ребенок. Он начал свою деятельность десять лет назад, но только через три года совершил первое громкое преступление. Тогда за его поимку назначили большую награду. Клептомансер хранит инкогнито. У нас есть список краж, которые ему приписывают. И… мы пока не обнаружили между ними связи или какого-либо сходства, ваше превосходительство.

– Выясните, кто назначил награду, – приказал великий дворецкий. – Какие еще выводы мы можем сделать на основании имеющейся у нас информации? Мы имеем дело с вором, который готов рискнуть жизнью, чтобы украсть голову Стакфолтера Стертона. О чем нам это говорит?

– О том, что он любит сыр? – предположила Неверфелл и тут же испуганно зажала рот обеими руками. Все вокруг смотрели на нее.

– Чего еще ждать от ученицы сыродела, – с холодным высокомерием заметила следовательница. – Из наших записей ясно следует, что добыча Клептомансера мало интересует. Он либо портит украденное, либо выбрасывает за ненадобностью. Главное для него – сама кража. Ему важно посеять сумятицу, завоевать пусть дурную, но славу. Бросить вызов.